Джемма О’Коннор - В поисках прошлого
— Извини, Глазастик, — пробормотал он. — Мне надо немного побыть одному. — Он мотнул головой в сторону дома: — Ужасно, да?
Кэти-Мей пожала плечиками:
— Я же могу быстро ездить, не отстану. Ну возьми меня с собой!
— Мне надо встретиться с Джекменом в Рэдклифе[11], — сказал он. «Джекмен» был изобретением Гила — его собственный вариант Банбери, вымышленного приятеля, придуманного Оскаром Уайльдом. Гил сочинил его для того, чтобы избегать назойливого внимания деда. Сейчас он позабыл, что Кэти-Мей давно уже разгадала эту уловку. — Он руку сломал.
Сестрица решила поддержать игру.
— Когда? — спросила она.
— Прямо сейчас.
— Нет, я спрашиваю, когда он руку сломал.
— Несколько дней назад.
— Откуда ты узнал? Ты же был во Франции!
— Он позвонил мне. — И быстро добавил: — Во Францию.
— Врешь! — прошипела она. — Я вчера видела Джекмена, и с ним, на мой взгляд, все было о’кей! — Сообщив эту сюрреалистическую подробность, Кэти-Мей показала Гилу язык. — Дурочкой меня считаешь, да? Нет никакого Джекмена! Ты ж сам мне сказал! — Она скорчила ему рожицу, сморщив нос. — Ты просто не хочешь, чтобы я с тобой поехала, вот и все! Так?
— Давай в другой раз, Глазастик, не сегодня. Извини. А что ты тут вообще делаешь?
— Держусь подальше от всех, чтобы под ногами не болтаться. А ты что подумал? — Она трагически вздохнула. — И почему все сегодня такие сердитые? Ты, папа… И мама все время ревет… Ей бы радоваться надо, мы же теперь все домой можем уехать, а она что-то не радуется, а?
Гил покачал головой:
— Думаю, она расстроена смертью дедушки, да и…
— Да почему? Он ведь не был вовсе такой уж хороший, правда? — Кэти-Мей небрежно растоптала все благочестие брата. — Ворчал все время, требовал, чтобы я молчала. — Она наморщила носик. — Мне не следовало такое говорить, да? Иногда он был вообще-то не очень противный, всякие истории рассказывал. Но все равно, часто он был сердитый и раздраженный. Знаешь что? Меня тошнит от этих похорон. И тебя тоже, Гил Рекальдо, ты такой же, как я! Тебя тут столько времени не было, а теперь ты сбегаешь от нас один! Могу поспорить, за девицей какой-нибудь ухлестываешь!
— Ничего подобного.
— Тогда почему бы тебе не взять меня с собой?
— Я скоро вернусь. И мы можем пойти купаться. Или еще куда…
Кэти-Мей некоторое время обдумывала это предложение, потом сообщила:
— Нет, неохота. К тому же Стивенсы в отъезде, так что нам не светит попользоваться их бассейном. — Тут ее личико оживилось. — Грейс ведь приглашала нас на барбекю у нее в саду! Мы могли бы пойти в бассейн «Ферри Хинкси», а потом к ней после бассейна, правда?
— Посмотрим, — ответил Гил.
— Я тебя ненавижу! — завопила она. — Ну почему ты такой взрослый и противный?! Папа тоже так говорит, когда не хочет что-нибудь делать.
Гил развернул велосипед и проверил шины.
— Ты права, — признал он. — Извини. — Тут он дернул ее за одну из косичек. — Я действительно грубое животное. Извини, Глазастик, я скоро вернусь. Обещаю. Слово чести. Через часок вернусь. — Он прошел несколько ярдов и оглянулся: — А ты можешь для меня кое-что сделать?
— Что?
— Скажи папе, что я заказал билет обратно во Францию на завтра, на рейс компании «Райан-эйр». И мне нужно, чтобы он меня забросил в аэропорт. Значит, через час вернусь.
— Через час, или ты умрешь! — прокричала она. И, топоча, направилась в глубь сада, яростно пиная на ходу комья земли.
Гил вывел велосипед на дорогу. Коттедж стоял на оксфордской стороне Элсфилда, на полпути вверх по склону холма, по дороге в деревню. Дом Джона Букена[12] с синей мемориальной доской располагался на расстоянии примерно тридцати девяти ступенек от церкви. У дедушки Холингворда была целая книжная полка его романов, которые Гил много раз начинал читать и столько же раз бросал. Насколько Гилу было известно, весь Оксфордшир был буквально напичкан домами еще живых и уже умерших писателей. Р.Д. Блэкмор[13], автор романа «Лорна Дун», жил в соседней деревушке Бекли, куда Гил сейчас направлялся.
Миновав церковь, Гил вскоре налетел на первого из четырех недавно установленных «лежачих полицейских» и свалился в кювет. Несколько минут лежал там, оглушенный, потом поднял велосипед и оглянулся на равнину внизу, где располагался город. Дремлющие шпили, окутанные дрожащим от жары воздухом, — прямо сказочный вид. Оксфорд действительно выглядел замечательно — Гил редко позволял себе по-доброму относиться к городу, отнявшему у него мать. Он снова сел на велосипед и поехал дальше, снижая скорость у каждого из следующих «лежачих полицейских».
Минут через десять он добрался до Бекли, откуда было рукой подать до Отмура. Когда Гил в первый раз приехал сюда навестить деда, старик сосед рассказал ему, что в античные времена через здешние вересковые пустоши проходили римские легионы. Гил мысленно представил себе марширующих тут римских воинов, и это распалило воображение. После этого всякий раз, когда он ехал в Отмур, останавливался здесь, прикладывал ухо к земле — и был уверен, что слышит топот, топот, топот марширующих сапог. Но сегодня было слишком жарко и солнечно для подобных иллюзий; это в прохладные дни на пустоши ощущался холодный ветерок с моря, который и помогал ему перенестись назад, в мифическое устье реки, конечно же, во время полного отлива. Отмурские пустоши осушили еще полвека назад, если не раньше, но, поскольку в предыдущие несколько недель погода стояла необычно дождливая, кое-где все еще виднелись лужи. Гил сощурился и смог представить себе, как отступает и утекает вода. Возникшую картину хорошо дополнила стайка чаек.
Он уселся, прислонившись спиной к низкой каменной стене, ограждавшей пастбище, сложил руки на коленях. И задумался о том, когда вся эта свора гостей уберется наконец из дома и можно будет вполне безопасно вернуться, не боясь, что придется вступать в разговор с тем или другим дальним родственником матери. Все они выглядели какими-то пыльными и старыми, все как один. И дед был таким же — Гил хорошо знал по собственному опыту, что тот никогда даже и не пытался скрыть свою неприязнь к молодежи. Кэти-Мей удостоилась особого презрения. Настоящее чудо, что она сумела сохранить свою жизнерадостность, чего Гил отнюдь не мог сказать о себе самом.
Сколько горя перенесла их мать из-за этого старика, это уже совсем иное дело. Насколько Гил мог судить, дед всегда с ней так обращался, еще с того времени, когда Крессида была ребенком. И тем не менее, когда этот старый фашист заявил, что нуждается в уходе, она рванула сюда, притащив с собой бедную малышку — Глазастика. И если бы Фрэнк не топнул ногой, им двоим тоже пришлось бы сюда перебраться. Неужели нельзя было найти такое решение, чтобы Крессида ухаживала за папашей, не разрушая при этом собственную семью?
