Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно!
– Смотри, как бы он не вбил себе в голову чего-нибудь лишнего, – сказала она. – Постарайся хотя бы не поощрять его ухаживания.
– Да, мамусик, ты права, – пропела голосом пай-девочки Вики. – Тем более что я еще не решила, держать ли будущего мужа под каблуком или быть покорной и во всем уступать.
– Вики, ты просто невозможна! – вздохнула Мэри.
Вики скорчила шаловливую рожицу, сделала реверанс и выскочила из комнаты, хохоча во все горло.
– На вашем месте, тетушка Эрми, – сказала Мэри, – я бы отпустила ее в театр. Пусть поступает как считает лучшим.
– Господи, что за ужасный вздор! – воскликнула Эрминтруда, меняясь в лице. – Ее покойный папочка перевернулся бы в могиле, услышав тебя… Его, правда, кремировали, но в противном случае он бы непременно перевернулся.
– Но с какой стати? – возмутилась Мэри. – Вы ведь и сами выступали на сцене.
– Да, милая, но Вики я на пушечный выстрел к сцене не пущу! Хотя артистические наклонности у девочки, конечно, есть, – со вздохом добавила Эрминтруда.
– Ну а насчет Алана можете не волноваться, – заверила ее Мэри. – Я убеждена, что между ними не может быть ничего серьезного.
– Надеюсь, что ты права, хотя мне все равно неспокойно. Как будто у меня и так мало забот, а тут еще и эта вот свалилась…
Впрочем, забот у Эрминтруды прибавилось буквально пару минут спустя. Заметив накануне, что на обшлаге пиджака Уолли недостает пуговицы, она разыскала утром пиджак, принесла в мастерскую и, машинально сунув руку в карман, обнаружила там конверт, адресованный Уолли и надписанный неряшливым и безграмотным почерком. И вот сейчас Эрминтруда, не видевшая ничего зазорного в том, чтобы копаться в мужниной корреспонденции, вспомнила про письмо и вынула его из конверта, заметив вскользь, что только Уолли способен оставлять личные письма в пиджаках.
Мэри невнятно поддакнула, продолжая подсчитывать недельные расходы. Ее внимание привлекло судорожное восклицание.
– Мэри! Господи Боже мой! Боже, какой кошмар! За что мне такое?!
Мэри быстро обернулась, распознав в голосе Эрминтруды трагические нотки с оттенком гнева.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Вот, прочитай! – театрально произнесла Эрминтруда, величественно протягивая Мэри злополучное письмо.
Однако стоило Мэри взять его, как она спохватилась:
– О нет, что я делаю? Верни мне его, милочка! Тебе нельзя читать, ведь он как-никак твой кузен и опекун!
Мэри протянула ей письмо, но не удержалась от восклицания:
– Право, тетушка, не стоило вам его читать! Не знаю, в чем дело, но, быть может, вам лучше сделать вид, что вы ничего не знаете?
Щеки Эрминтруды залились румянцем.
– Что, притвориться? Сделать вид, что я не знаю, как мой муженек обрюхатил какую-то грязную девку? Нет, девочка моя, если ты считаешь, что я каменная, то глубоко заблуждаешься!
Мэри привыкла к сумасбродству Уолли, но слова Эрминтруды ее напугали.
– Тетушка, а вы не могли ошибиться?
– Ха! Вот, почитай сама!
– Но, тетя Эрми, ведь чужие письма читать нельзя!
– Да, можно только без конца тянуть из жены деньги, чтобы тратить их на всяких потаскух!
Вики, впорхнувшая как раз в эту минуту, с интересом спросила:
– О ком речь?
– О твоем драгоценном отчиме! – рявкнула Эрминтруда.
Глаза Вики расширились.
– Неужели? Вот молодчина! Надо же, а я-то думала, что его это больше уже не интересует!
– Вики, как ты можешь! – негодующе вскричала Мэри.
– А что тут такого? – Вики невинно захлопала пушистыми ресницами. – Мамочка, а каким образом ты его разоблачила? Теперь Уолли, должно быть, предстал перед тобой в новом свете?
Мэри решила на время позабыть о приличиях и прочитать злосчастное письмо. Подписано оно было неким Перси Бейкером, братом угодившей в беду девицы. Мэри прежде не сталкивалась с подобными посланиями, но, будучи не только образованной, но и достаточно смышленой, она сразу поняла, что речь идет о шантаже. Несмотря на неграмотность, угрозы выглядели вполне впечатляющими, а заканчивалось письмо обещанием автора нагрянуть в Пейлингс, если Уолли немедленно не ответит. Длительный опыт общения с Уолли позволил Мэри предположить, что, спрятав письмо в карман, беспечный Уолли тут же позабыл о нем. Она подняла голову.
– Письмо написано в начале недели. Сегодня суббота. Он ведь и вправду может нагрянуть.
Вики взяла у нее письмо.
– Не будь собакой на сене, Мэри, – дай и другим почитать. Ой, я никогда не встречала живую девушку по имени Глэдис!
– Это уж чересчур! – заговорила Эрминтруда, нервно теребя подол платья. – Это переходит всякие границы! Бог свидетель – я не ханжа, но когда от твоего собственного мужа косяком беременеют местные девчонки… Случись это в Лондоне, я бы и словом не обмолвилась; все мужчины – распутники, это мы и сами знаем, но там по крайней мере все было бы шито-крыто. Но здесь! Развести уйму развратных шмокодявок буквально у меня под носом… Как мне теперь людям в глаза смотреть?
– О, мамочка, ты у меня такая тонкая и современная! – вскричала Вики. – Какая-нибудь консервативная дамочка и бровью бы не повела, ведь в прежние времена у всех сквайров были десятки ублюдков.
– Не смей произносить это ужасное слово! – потребовала Эрминтруда. – Сказала бы хоть «незаконнорожденных детей»! Не говоря уж о том, что Уолли вовсе не сквайр и никогда им не был.
– Может быть, все не так страшно, – робко вставила Мэри, возвращая Эрминтруде письмо. – То есть дядюшка, конечно, знаком с этой Глэдис, но, возможно, вовсе не он… причина ее беременности. Судя по всему, девица довольно распутная. Нельзя ведь предположить, что она влюбилась в дядюшку, верно? Очевидно, просто считает его человеком состоятельным, а ее братец пытается выудить у него деньги. По-моему, тетя Эрми, вам не из-за чего так расстраиваться. От правды не убежишь, а дядюшка – вы это давно знали – всегда был охоч до женских юбок.
– Да, но до такого еще никогда не доходило, – ответила Эрминтруда. – Все остальное я терпела, но с этим мириться не желаю. Неужели ты не понимаешь, как он меня оскорбил? Для других я по-прежнему молода и красива, а вот собственный супруг меня старухой делает! Ну нет, это ему даром не пройдет! Да еще и посмел связаться с какой-то дрянной девчонкой из Фриттона! В довершение неприятностей.
– Мамулечка, – увещевающе произнесла Вики, – ты такая замечательная и редкая женщина, что бедный Уолли просто сбит с толку. Не привык он к такой жизни. Вообще-то говоря, все это ужасно печально, совсем как из какого-нибудь русского романа. Я бы ничуть не удивилась, узнав, что ты тоже из той уникальной плеяды женщин, которых всю жизнь не понимали и недооценивали.
