Гор Видал - Бокс Э. Смерть — штука тонкая. Фиш Р. Л. Афера Хавьера. Макгиверн У. Экстренный выпуск
При встрече Гамильтоны возбужденно зашумели. Билл Гамильтон сразу принял Конни под свое крыло, демонстрируя истинную сердечность, ту шаловливую веселость супружеских пар, когда их холостые друзья появляются с новой подружкой. Они выпили в доме, затем вышли во дворик на барбекю, где Билл Гамильтон ждал с полным шейкером мартини.
— Теперь вы — несчастные горожане — можете просто опьянеть от воздуха вокруг. В городе такого не получишь, но не бойтесь — вам не повредит. Дышите сколько хотите.
Другая пара пришла как раз ко второму бокалу. Их звали Том и Элси Броган, они были молоды и привлекательны, на них были слишком шикарные для сельской местности наряды, рассчитанные скорее на вечеринки с коктейлями и завтраки с коньячно — молочным пуншем. Том Броган взял бокал и довольно растянулся в плетеном кресле.
— Вот это жизнь, — довольно вздохнул он.
Террел поймал взгляд Конни. Она поспешно улыбнулась и отвернулась, разговаривая с Элси Броган. Билл Гамильтон жарил бифштексы, Мона занялась выпивкой. Террел обнаружил, что его настроение на пределе. Хотелось, чтобы Билл прекратил вести себя как церемонимейстер. Шутки, жесты, громкий смех — он действовал, как будто рекламировал ракеты, а не давал обед. А рассказы Моны о дочери удивили его своей глупостью: «Маленькая Мона не хотела, чтобы взрослые рассказывали ей истории. О нет! Она рассказывала истории им. И такое воображение!» Мона собиралась записать их как-нибудь на магнитофон. «Они такие очаровательные. Никакой натянутости, никакой слащавости. Одни доброта и счастье!»
У Броганов тоже были дети. Элси Броган заметила, что она — мать строгая, но либеральная, и пожаловалась, что их пятилетнему сыну может потребоваться психиатр, если он не сможет привыкнуть к детскому саду.
Том Броган начал длинный анекдот про женщину-психоаналитика, но решил его не заканчивать, сказав, что в этой компании за бокалом он не пойдет. И двусмысленно улыбнулся, намекая на таившийся в истории эротический секрет. Мол, ничто не заставит его изменить решение.
— Моя мужская интуиция велит мне замолчать, — осклабился он.
После обеда все ушли в дом и Билл поднес спичку к дровам в камине. За бренди разговор перешел на политические темы.
— Похоже Колдуэл — человек конченный, а, Сэм? — спросил Билл Гамильтон.
— Его спасет только чудо, — кивнул Террел.
— Чуда не произойдет, — возразил Том Броган. — Снова будет Тикнор, и Айк Селлерс, и вся их мерзкая банда.
— И людям ничуть не интересно, — подхватил Террел. — Они глупы и равнодушны. Это мне кажется хуже всего.
— Я не понимаю тебя, Сэм, — сказал Билл Гамильтон. — Нам не безразлично, конечно, что происходит. — Теперь он был серьезен и настроен пофилософствовать. — Город не по мне. Я устал от него. Школы никудышние, улицы — грязные, детям там нет места. И в один прекрасный день я решил увезти семью куда-нибудь подальше. Так что я должен городу?
— Ты делаешь в нем деньги, — сказал Террел. — Это касается всего государства, в котором ты живешь. Поэтому ты обязан ему по крайне мере известной частью своего влияния.
Мона Гамильтон решительно заявила:
— Мы не либеральны и не прогрессивны, я знаю. Но я не выдержу в городе ни единого дня, я хочу быть с такими людьми, как я сама. Которых волнует то же, что и меня.
— И других тоже, — сказал Том Броган. — Не извиняйся за свои чувства. Черт, у людей в трущобах те же идеи. Если вы регулярно забираете мусор, они начинают тосковать по старым добрым временам, когда мусор неделями скапливался в сточных канавах.
— Ну, это односторонний взгляд, — сухо возразил Террел. — А вот другой: люди с деньгами и образованием получили эти преимущества от общества. Но они не хотят их прилагать кроме как в удобных областях и для приятной жизни себя и своей семьи. Они не принимают тот факт, что полученные ими выгоды тесно связаны с обществом и связь эта носит название ответственность.
Мона Гамильтон выглядела несчастной.
— Иногда я чувствую именно так. Чувствую, что нам так повезло, что мы можем что-то сделать. Но что может сделать один человек?
— Ничего, — кивнул Том Броган, глубже усаживаясь в кресло. — Поэтому давайте пропустим по стаканчику на ночь и забудем о политике.
Террел во время спора наблюдал за Конни и был доволен, увидев, как она обеспокоенно нахмурилась. Теперь он решил принять предложение Брогана сменить тему.
— Ты прав, — примирительно сказал он, — но, боюсь, нам придется отказаться от стаканчика на ночь: я обещал Конни привезти ее домой до появления молочника.
Билл и Мона запротестовали и принялись уговаривать приехать снова, когда они смогут задержаться на ночь.
Террел молча вел машину в город. Перед мостом он сбавил скорость и свернул с дороги на траву над излучиной реки. Темный город мерцал огоньками. Он заглушил мотор, повернулся к девушке и улыбнулся, глядя на ее упрямый профиль.
— Я ничего такого не думал, ты ошибаешься.
— Тогда зачем остановился?
— Подумал, не выкурить ли нам по последней сигарете и поговорить о прошедшем вечере. Как тебе мои друзья?
— Очень приятные люди.
— Может быть, немного ограниченные? Как будто упакованные в скорлупу своих блаженных маленьких жизней?
Она покосилась на него и сказала:
— Я думала, ты не станешь этим вечером ничего пропагандировать.
— Я просто заводил наших хозяев. Это старая деревенская традиция. Ешь их хлеб, пьешь их вино, а потом говоришь им, какие они дураки.
— Нет, это не так. Ты хочешь, чтобы я согласилась, что они эгоистичные и ограниченные, верно? А потом, чтобы доказать, что я не такая, предложила свою помощь? На это надеешься?
— Кто теперь спешит с выводами?
— Я видела это сегодня по твоему лицу, — уже резче бросила она. — Ты выглядел чертовски самодовольно — чистый и благородный человек, окруженный болтливыми бездельниками. Вот как ты себя сегодня вел. Но что с твоими друзьями не так, чего они должны стыдиться?
— А почему бы тебе не спросить их?
— Это не мое дело. Они живут так, как хотят, платят налоги, соблюдают законы. Чего ты от них ожидаешь? Чтобы они ушли в благотворительность? Или начали ломать трущобы голыми руками?
— Подожди-ка минутку…
— Я кое-что тебе скажу, — сердито перебила Конни. — Они живут так, как хотела бы и я жить когда-нибудь. Они заботятся о своих детях, все счета от доктора и бакалейщика у них оплачены и не висят над головами, живут они в чистом и уютном доме. Ты считаешь их дураками, потому что они отваживаются жить собственным умом…
Террел вздохнул, немного помолчал и сказал:
