Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
Аллейн тоже зажег свечу.
– Не ждите меня, – сказал он Дугласу. – Я дождусь Маркинса, а потом запру свою дверь. Не забудьте постучаться ко мне в половине пятого.
– Я никогда ничего не забываю, – самодовольно вздернул подбородок Дуглас. – Мне кажется, они обрадовались, что вы проведете ночь в сарае, – прошептал он. – И Маркинс, и Томми со своим отпрыском. Довольно интересно.
– Очень, – сухо ответил Аллейн. – Но пожалуй-ста, запомните, что мисс Линн и мисс Харм тоже должны в это поверить.
– О да. Конечно.
– Это очень важно.
– Согласен.
– Благодарю вас, Грейс. Увидимся в половине пятого, увы.
– Приятных сновидений, – с легким смешком сказал Дуглас.
– Спасибо. Но сначала мне нужно кое-что записать.
– Не забудьте запереть дверь.
– Нет-нет. Я приду через минуту.
– Спокойной ночи, мистер Аллейн.
– Спокойной ночи.
– Извините, если что не так.
– Все в порядке. Спокойной ночи.
Аллейн подождал, пока наверху хлопнет дверь, и поднялся в свою комнату. Достав из шкафа два свитера и кардиган, он натянул их на себя и надел сверху твидовый пиджак. От вчерашней свечи остался огарок в четверть дюйма. «Хватит минут на двадцать», – предположил он и зажег огарок. Потом Аллейн услышал, как Дуглас идет по коридору в ванную, а выйдя оттуда, стучит в дверь Теренс Линн.
«Черт бы побрал этого волокиту. Нашел время для любовных похождений», – возмутился про себя Аллейн. Он услышал, как Дуглас сказал:
– Ты в порядке, Тери?… Уверена? Обещаешь? Тогда спокойной ночи, и благослови тебя Господь.
Под ногами Дугласа опять заскрипели половицы. В коридоре он столкнулся с Урсулой, вышедшей из комнаты Фабиана. Аллейн наблюдал за ними сквозь щель между дверными петлями. Урсула что-то прошептала и кивнула. Дуглас шепнул в ответ и, улыбнувшись, погладил ее по голове. Она дотронулась до его руки и на цыпочках прошла в свою комнату. Дуглас пошел в свою, и через пару минут все стихло.
Аллейн положил в один карман фонарик, а в другой – дневник Артура Рубрика и тихо спустился вниз. В холле стоял парафиновый нагреватель. Он с сожалением прошел мимо него и вышел на холод. Было без пяти одиннадцать.
4
Аллейн осветил фонариком Маркинса. Тот сидел на куче мешков, накинув один из них на плечи, и всем своим видом напоминал замерзшего домового. Аллейн присел рядом с ним на корточки и выключил фонарь.
– Как хочется поговорить нормально, без этого суфлерского шепота, – сказал он.
– Я тут без вас сидел и размышлял, сэр. Я так понимаю, вы хотите устроить этому типу ловушку. Он уверен, что капитан проговорился и вы пойдете сюда один, давая ему возможность все же врезать вам по башке. Я должен затаиться и в последний момент прихватить его тепленьким?
– Одну минутку, – сказал Аллейн. Он снял ботинки и привалился к прессу. – Мы должны как следует спрятаться.
– Оба?
– Возможно, нам придется проторчать здесь чертовски долго. Я лягу за прессом, и вы накроете меня этими грязными мешками. Выглядит по-идиотски, но должно сработать. Только не трогайте мешки, на которых лежал мистер Лосс. А вы залезете в пресс. В ту часть, где дверца. И оставите щелку для обзора.
Вспомнив рассказ Клиффа, Аллейн положил три мешка на пол за прессом и лег на них ничком, положив под подбородок открытый дневник Артура Рубрика. Маркинс набросил на него еще несколько мешков.
– Я включу фонарик, а вы посмотрите, виден ли свет, – прошептал Аллейн.
– Одну минуточку, сэр.
Аллейн ощутил, как на его голову и плечи ложится дополнительная тяжесть.
– Теперь нормально, сэр.
Аллейн потянулся, как кошка, и, расслабив мускулы, распластался на своем жестком ложе. Под мешками было душно, и хотелось чихать от пыли. Если в носу засвербит, придется его заткнуть. Рядом с ним заскрипел пресс и что-то стукнуло в стенку контейнера. Это Маркинс устраивался в своем гнезде.
– Ну как? – шепотом спросил Аллейн.
– Привязываю веревочку к дверце, – ответил слабый голос. – Чтобы легче открывалась.
– Отлично. Не двигайтесь, пока не дам команду.
Через минуту Аллейн окликнул своего напарника.
– Маркинс?
– Да, сэр?
– Знаете, на кого я поставил?
– На кого, сэр?
Аллейн сказал. Маркинс тихонько присвистнул.
– Вот так номер! – прошептал он.
Аллейн осветил фонариком раскрытый дневник Артура Рубрика. При ближайшем рассмотрении дневник велся в толстой тетради с роскошной бумагой и в дорогом переплете. На обложке были инициалы Артура Рубрика, а на титульном листе – огромная надпись: «Артуру с безграничной любовью от Флоренс. Рождество, 1941 год».
Читался дневник с трудом. Страницы находились в пяти дюймах от носа, а писал Артур мелким изящным почерком. К тому же этот витиеватый старомодный стиль! Он появился уже в первой строке и оставался таким же на последующих страницах. Артур Рубрик не делал никаких попыток его осовременить. Вероятно, в таком же стиле он писал и свои эссе.
...«28 декабря 1941 г. Я не могу не размышлять над тем странным обстоятельством, что посвящаю эту книгу, подарок моей жены, тому предназначению, о котором я долго думал, но был слишком нерешителен или ленив, чтобы осуществить его. Как нерадивый студиоз, я очарован гладкостью бумаги и заманчивостью бледно-голубых линий, побуждающих меня к действиям, неподвластным обычной тетради или блокноту. Короче говоря, я намерен вести дневник. По моему рассуждению, в таком занятии есть одно несомненное достоинство: пишущий должен чувствовать себя свободным, более того, он обязан беспристрастно излагать свои мысли, упования и тайные душевные переживания, которые в других обстоятельствах вынужден скрывать. Именно так я предполагаю поступить, испытывая надежду, что те, кто изучает душевные расстройства, расценят мое намерение как полезное и мудрое начинание».
Аллейн сделал паузу и прислушался. Но услышал лишь биение своего сердца и шорох мешковины на плечах.
...«…То, что я ошибся в своем выборе, стало очевидно слишком скоро. Не прошло и года после нашей свадьбы, как я стал задаваться вопросом: что подвигло меня к такому неудачному союзу? Мне казалось, что это не я, а кто-то другой предпринял столь опрометчивый шаг. Но надо быть справедливым. Качества, которые вызвали мое восхищение, столь поспешно принятое за любовь, существовали на самом деле. Она в избытке обладает всем тем, чего мне недостает: энергичностью, рассудком, решительностью и, более всего, жизненной силой…»
По стропилам пробежала крыса.
– Маркинс?
– Да, сэр?
– Запомните: не двигаться до условного сигнала.
– Я понял, сэр.
Аллейн перевернул страницу.
