Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)
Мы очутились возле массивной дубовой двери, обшитой металлическими листами и укрепленной еще и металлической щеколдой, вставленной в пазы рамы. За дверью был узкий коридорчик с оконцами, через которые можно было видеть трупы.
Вход в саму покойницкую находился в конце коридорчика, и, войдя, я уже не мог отвести взгляда от столов с лежавшими на них под бутылочно-зелеными простынями грудами, в которых глаз безошибочно различал формы человеческих тел.
В помещении стоял запах смерти, знакомый, по крайней мере, мне запах тления – гниющего мяса, отдающего одновременно порчеными фруктами и прокисшим молоком. Есть в мертвых что-то такое, что заставляет нас приглушить голос, очутившись рядом с ними. В этом смысле я не был исключением: только спустя несколько месяцев, когда я набил руку на вскрытиях, сумел я преодолеть невольное почтение, какое внушал мне вид смерти. Труп – это уже не человек. Однако осознание этого тоже приходит только с практикой – рутиной повторяющихся вскрытий.
Макинсон подошел к первому столу и присел на корточки, читая привязанную к ножке бирку.
– Вот это, мистер Холмс…
– Нельзя ли нам ознакомиться с ними в том порядке, в каком они были убиты, инспектор? – громким голосом произнес Холмс. – И переходить на шепот здесь, по-моему, не имеет смысла. Что бы мы ни сказали, жертвам это новостью не покажется.
Макинсон встал и, потеребив усы, громко кашлянул. Затем, подойдя ко второму столу и прочтя бирку, перешел к третьему.
– Вот мистер Уэзеролл, – с важностью возвестил он.
Вслед за Холмсом к столу приблизился и я. Макинсон стянул простыню.
Процесс разложения, несмотря на холод в комнате, уже шел полным ходом.
Лежавшему перед нами человеку было за сорок, но запавшие глаза и впалые щеки сильно его старили. Широкая полоса вокруг шеи изменила цвет и побурела.
– Что скажете об этом, Ватсон? – спросил Холмс, указывая на грудную клетку трупа.
Рана была обширной и нанесенной, по-видимому, множественными режущими ножевыми ударами. Разрезы шли от ключицы почти до пояса. Другие пересекали их – горизонтально или же по диагонали.
– Ткани повреждены только лишь для того, чтобы добраться до сердца, – сказал я, – но делалось это с яростью. Учитывая, что жертва к тому времени была уже мертва, следует заключить, что убийца очень торопился. А вот здесь, видите, несколько мышц просто вырезаны.
Холмс подошел поближе и, оттеснив Макинсона, склонился над телом.
– Вы нашли эти недостающие куски, инспектор?
– Нет. Но то, что мясо вырезано, мы заметили. Мы подумали, что преступник резанул его вместе с сердцем.
– По ошибке или в спешке, хотите вы сказать? – Я покачал головой. – Это было бы странно. Мышцы эти к сердцу отношения не имеют. Вскрыв грудину, а раны эти указывают на то, что до костей грудины преступник добрался, он выломал жертве нижние ребра – вот, видите? – и легко извлек сердце. Зачем бы ему понадобилось при этом вырезать еще и порядочный кусок мяса?
– Так почему же он его вырезал и прихватил с собой? – сказал Холмс, кинув взгляд на инспектора, который только неловко пожал плечами. – Перейдем теперь к следующему, к фермеру, как мне помнится.
Следующий убитый был гораздо старше, лет шестидесяти. Инспектор оказался прав: повреждения грудной клетки здесь были не так явны и значительны, как в первом случае, – разрез поперек грудины, пересекаемый двумя вертикальными разрезами, менее фута длиной каждый, позволил преступнику, оттянув мышцы, обнажить сердце.
– Как будто другой человек резал, – заметил я. – И резал не очень профессионально, хотя и довольно аккуратно. Возможно, тут он располагал бо́льшим временем. Или просто не так нервничал.
Повернув голову трупа, я осмотрел затылочную рану. Шея до самых волос была вся искорежена, основание черепа обнажено и раздроблено. Наклонившись к ране, я увидел, что она достигает спины.
– А немного повернуть тело можно? – спросил я.
Макинсон и Холмс одновременно шагнули к столу, и мы втроем положили тело на бок.
Выстрел пришелся ему в шею, захватив и верхнюю часть спины между лопатками. Мясо здесь свисало клочьями, обнажая позвонки – раздробленные, как и лопатки.
Я наклонился еще ниже над трупом.
– Интересная картина.
– Что такое, старина? Что-нибудь углядели?
– Может быть, да, а может, и нет, – сказал я. – Похоже, тут имеется след и другого рода.
Холмс и Макинсон в свою очередь склонились над столом и уперлись взглядами туда, куда я указывал. Слева от огнестрельной раны, немного сбоку и ниже, виднелось крошечное волоконце содранной, висящей на ниточке кожи. Оно производило впечатление остатка другого, большего содранного куска, и этим наблюдением я не преминул поделиться с присутствующими.
– Похоже на след от колес, теряющийся в луже, чтобы опять вынырнуть уже с другой ее стороны, – сказал я. – Только в данном случае лужей является огнестрельная рана.
– Вы намекаете на то, что имеется повреждение, полученное еще до того, как прогремел выстрел? – уточнил Макинсон.
Я еще раз исследовал рану в той ее части, где она соприкасалась с волосами, приподнимая остатки кожи и слипшихся от крови волос. Так и есть: основание черепа было проломлено – расплющено от удара каким-то тяжелым предметом.
– Похоже, его ударили сзади, – сказал я. – Ударили чем-то тупым. Видите, вот здесь кожа целая, а проломленный череп – доказательство того, что от удара жертва неминуемо должна была потерять сознание, а может быть, и вовсе скончаться в результате кровопотери. Но чтобы утверждать это определенно, – добавил я, – потребовалось бы вскрыть черепную коробку и обнаружить следы внутреннего кровоизлияния плюс повреждение передних долей мозга вследствие контрудара.
Лицо Холмса расплылось в улыбке.
– Превосходно, Ватсон, превосходно. – Подойдя к выходившему в коридор оконцу, он растопырил пальцы: – Прежде чем следовать дальше, позволим себе выдвинуть ряд предположений. – Повернувшись к нам, он начал один за другим загибать пальцы на левой руке. – Первую свою жертву убийца душит, – возгласил Холмс. – Затем он извлекает у убитого сердце, при этом исчезает и кусок тела. То, каким образом вскрыта грудная клетка, свидетельствует о страхе, который испытывал преступник, или же о том, что он торопился. Это же, по крайней мере первоначально, как будто заслоняет для нас факт исчезновения куска плоти убитого. Я склонен отрицать страх, равно как и нехватку времени у преступника. Мне кажется, что преступление это совершил человек психически нездоровый, хотя и очень хитрый. – В ход пошел второй палец. – Убийца вновь наносит удар. На этот раз способ убийства не столь ясен. Первоначальный осмотр убеждает, что причиной смерти стал выстрел в затылок, но позднее мы обнаруживаем еще и след от удара неким предметом в основание черепа, это вызывает у нас закономерный вопрос: зачем понадобилось преступнику убивать жертву дважды? Мы предполагаем также, что у трупа была повреждена или снята обширная полоса кожи под раной. Рана протяженная и захватывает область основания черепа, куда был нанесен удар тупым предметом, словно убийца собирался скрыть следы того, как все происходило на самом деле.
