Жорж Сименон - Двухгрошовый кабачок
— У него был усталый вид!
— Он ничего не сказал?
— До чего же костюм, который не идет, может изменить человека, — вздохнул Джеймс, не отвечая. Мегрэ украдкой наблюдал за ним.
— Знаете ли вы, что вас с полным основанием можно обвинить в соучастии?
— Есть столько вещей, которые можно делать с полным основанием! Не считая того, что это основание далеко не всегда такое полное!
Теперь он более чем когда-либо походил на слегка свихнувшегося.
— А наши перно, гарсон?
— Сейчас, сейчас!
— Вы тоже едете в Морсанг? Потому что, должен вам сказать… Если вы едете, нам полный смысл взять такси. Сто франков. Поезд стоит…
— А ваша жена?
— Она всегда едет с сестрой и приятельницами. На пятерых получается по двадцать франков, а поезд стоит…
— Ладно!
— Вы не едете?
— Еду! Сколько, гарсон?
— Простите! Каждый за себя, как обычно!
Это стало нормой. Мегрэ платил за себя, Джеймс — за себя. Последний добавил десять франков за ложный вызов.
Вид у него в такси был озабоченный. Когда подъезжали к Вильжюифу, он произнес:
— Интересно, у кого завтра днем будут играть в бридж?
В это время, как правило, начинался дождь. Первые капли ударили по стеклам машины.
Глава 5
Машина врача
Можно было ожидать, что в Морсанге их встретит не такая атмосфера, как обычно. Ведь драма разыгралась в прошлое воскресенье. В маленькой компании — один убитый и один сбежавший убийца.
Тем не менее, когда Джеймс и Мегрэ подъехали, то увидели, что это не помешало тем, кто был там, окружить новую машину. Они уже сменили городскую одежду на обычную спортивную. Только доктор оставался в костюме.
Машина была его, он впервые выехал на ней. Ему задавали всякие вопросы, и он охотно описывал ее достоинства.
— Моя действительно потребляет больше бензина, но… — Почти у всех были машины. Машина доктора была новой.
— Послушайте, как работает мотор.
Жена его была настолько счастлива, что терпеливо сидела в машине, ожидая, пока он кончит свои малопонятные объяснения.
Доктору Мертену было лет тридцать. Он был худ, тщедушен, движения вялые, как у анемичной девицы.
— Новый драндулет? — спросил появившийся Джеймс. Он быстрыми шагами обошел машину, бормоча что-то неразборчивое.
— Надо будет опробовать ее завтра. Не жалко?..
Казалось бы, присутствие Мегрэ должно было стеснять. На него едва обратили внимание! В кабачке действительно каждый чувствовал себя как дома, каждый делал что хотел.
— Жена твоя не приедет, Джеймс?
— Она должна сейчас явиться с Марсель и Лили.
Стали вытаскивать байдарки из сарая. Принялись чинить удочки шелковой нитью. До обеда разбрелись кто куда; за столом тоже не было общего разговора. Так, обрывки фраз.
— Госпожа Бассо дома?
— Какую неделю она пережила!
— Что будем делать завтра?
И все-таки Мегрэ был лишним. Его избегали, хоть явно и не показывали вида. Если Джеймса не было, приходилось одному бродить по террасе или берегу реки. Когда стемнело, он воспользовался этим чтобы повидать полицейских, дежуривших около виллы Бассо.
Их было двое, сменявших друг друга; по очереди ели в бистро в Сеп-Поре, в двух километрах отсюда. Когда появился комиссар, один из них удил рыбу.
— Что-нибудь заметили?
— Абсолютно ничего! Она живет спокойно. Иногда гуляет в саду. Торговцы приходят как обычно: булочник в девять, мясник немного позже, а около одиннадцати появляется зеленщик со своей тележкой.
На первом этаже горел свет. Сквозь занавеси угадывался силуэт мальчика с салфеткой, повязанной вокруг шеи.
Полицейские устроились в небольшом лесочке, тянувшемся вдоль реки; тот, что удил, вздохнул:
— Подумайте, зайцев здесь… Если захотеть… — Напротив был кабачок, где две пары — наверняка рабочие из Корбея — танцевали под звуки пианолы.
Воскресное утро — как всякое воскресенье в Морсанге, с рыбаками, устроившимися с удочками вдоль берега, с рыбаками, застывшими в выкрашенных зеленым лодках, привязанных к кольям, с байдарками, одной-двумя парусными лодками.
Чувствовалось, что все это тщательно отработано, что ничто не в силах изменить установившийся распорядок этих дней.
Место было красивым, небо чистым, люди спокойными и, может быть, именно поэтому все это вызывало ощущение приторности, точно слишком сладкий торт.
Мегрэ увидел Джеймса, одетого в полосатый, белый с голубым, свитер, белые брюки и матерчатые туфли, с шапочкой американского матроса на голове; он пил вместо завтрака большой стакан виски с водой.
— Хорошо спал?
Забавная деталь: в Париже он не был с Мегрэ на «ты», в Морсанге же он называл на «ты» всех, в том числе и комиссара, даже не замечая этого.
— Что ты делаешь сегодня утром?
— Дойду, пожалуй, до кабачка.
— Там все соберутся. Похоже, что они договорились встретиться там, выпить аперитива. Хочешь взять лодку?
Мегрэ единственный был в темном городском костюме. Ему дали маленькую, покрытую лаком двухместную лодочку, в которой с трудом удавалось сохранить равновесие. Когда он подъехал к кабачку, было десять часов утра, и там еще не было ни души.
Вернее, один человек там был, в кухне, поглощавший толстый ломоть хлеба с большим куском колбасы. Старуха как раз говорила ему:
— Это надо лечить! Один из моих парней не хотел ничего делать и умер. А он был выше и крепче вас!
Пока она говорила, на сидевшего напал приступ кашля, и он никак не мог проглотить свой хлеб. Вдруг он заметил на пороге Мегрэ и нахмурился.
— Бутылку пива! — заказал комиссар.
— Вы не хотите лучше сесть на террасу?
— Нет, конечно! — он предпочитал кухню с изрезанным деревянным столом, соломенными стульями, большим котлом, булькающим на плите.
— Мой сын уехал в Корбей за сифонами, которые забыли привезти. Вы не поможете мне открыть погреб?
Открытая посреди кухни крышка позволяла заглянуть в сырое отверстие погреба. Сгорбившись, старуха сошла вниз, а парень не спускал с Мегрэ глаз.
На вид ему было лет двадцать пять — бледный, худущий, со щеками, заросшими светлой щетиной. У него были очень глубоко посаженные глаза и бескровные губы.
Больше всего поражал его внешний вид. Он не был оборван, как бродяга. У него не было нахальных замашек профессионала.
Нет! В нем была какая-то смесь робости и фанфаронства.
Сочетание покорности и агрессивности. И чистый и грязный одновременно, если можно так выразиться.
Все на нем было опрятным, в хорошем состоянии, но чувствовалось, что уже не один день ему приходилось спать где придется.
— Твои документы!
Мегрэ не пришлось добавлять: «Полиция!». Парень давно все понял. Он вытащил из кармана вымазанный чем-то липким военный билет. Комиссар прочел вполголоса:
