Жорж Сименон - Вдовец
— Редко.
— Но все-таки иногда плакала?
— Иногда…
— Из-за чего?
— Когда у нее что-нибудь не ладилось…
— Что?
— Не знаю… Ее работа… Неважно что… Ей хотелось, чтобы все было сделано отлично…
— А что она говорила тебе обо мне?
— Что вы добрый.
Голос мальчика звучал холодно, и Жанте с досадой думал, что тот смотрит на него, как судья.
— Она не считала, что мы живем скучно?
— Она считала, что вы добрый.
— А ты?
— Думаю, что да.
— А не было у нее в наших краях каких-нибудь знакомых, которых я никогда не видел?
Он рассердился на себя: это было нечто вроде измены, он как бы невольно солидаризировался с Гордом. И поспешил сам ответить на свой вопрос:
— Нет… Если бы она познакомилась с кем-нибудь, она бы мне сказала… Она говорила мне все…
Ему хотелось, чтобы Пьер подтвердил это, но тот прервал разговор.
— Мне надо идти за покупками.
Ведь это он ходил за покупками для старой портнихи, и в период школьных занятий еще до начала уроков бегал из одной лавки в другую со списком и с сеткой в руках.
Через какое-то время Жанте вдруг заметил, что стенные часы остановились, надо было завести их. Он высунулся в окно, чтобы взглянуть на огромные часы над витриной магазина часовщика, как вдруг раздался звонок, и так как голова его была в эту минуту за окном, он не сразу понял, что это, наконец-то, звонит телефон.
Было семнадцать минут двенадцатого. Ожидание длилось сорок один час.
— Бернар Жанте?
— Да.
— Это говорят из…
— Знаю.
Он узнал голос инспектора Майяра, его манеру говорить. Не смея задать вопрос, он ждал. Пауза была длинной.
— Так вот! Думаю, что все выяснилось… Я позвонил Горду домой, и сейчас он едет туда… Он думает, что вам тоже следует поехать, чтобы опознать ее…
— Умерла?
— Да… То есть… Увидите сами…
— Где она?
На улице Берри, около Елисейских Полей… Вы увидите направо отель с забавным названием «Гостиница Гардения»… Вам лучше поторопиться, потому что, насколько я понял, они не долго будут держать ее там…
Вот! Жанна умерла. Пока до него еще не дошел смысл этих слов. Это было нелепо. Он вышел, захватив шляпу, забыв запереть дверь, которая хлопнула, открывшись от сквозняка, когда он спускался по лестнице. Он прошел мимо консьержки, увидел подвешенную на шнурке лампу, горевшую внутри, мужа, перетягивающего во дворе стул и курившего старую обмотанную проволокой трубку.
Он сел в красное такси, маленькую тесную машину, ударившись при этом головой.
— Улица Берри.
— Какой номер?
— Гостиница…
До чего глупо! Забыл!
— Название какого-то цветка…
— А, знаю. «Гардения»…
Он ехал, словно по чужому городу, совершенно не понимая, куда везет его шофер. Улицы были сплошь залиты солнцем, и, словно через увеличительное стекло, он видел светлые платья, сливающиеся лица.
Машина остановилась. Он заметил полицейского в мундире перед стеклянной дверью, защищенной навесом. Вокруг не было любопытных, не было ни газетчиков, ни фотографов; только две маленькие полицейские машины стояли у тротуара.
Небольшой, но светлый холл с выложенными мрамором стенами, со стойкой красного дерева и зелеными растениями по углам, на ступеньках прикрепленный медными прутьями ковер красивого красного цвета.
Когда вошел Жанте, инспектор Горд стоял у стола и беседовал с дамой в черном шелковом платье с посеребренными волосами.
— Идите сюда, Жанте… Чтобы выиграть время, я попросил моего коллегу позвонить вам… Я был дома, когда мне сообщили…
— Это она?
— Думаю, да.
На голове у него, как всегда, была шляпа, во рту — обычная трубка, но в выражении лица, в глазах, пристально смотревших на Жанте, было что-то новое: казалось, он чего-то не понимает.
Черная решетка лифта захлопнулась за ними, они плавно поднялись на пятый этаж, где на площадке и в коридоре трое или четверо мужчин и две горничные в полосатых блузах молча смотрели друг на друга.
— Сорок четвертый… — тихо подсказал ему инспектор.
Гостиница была невелика, но вся ее атмосфера показалась Жанте изысканной, исполненной уюта. Номера на белых дверях были медные или бронзовые, и здесь тоже лежал красный ковер, стояли комнатные растения.
— Полицейский комиссар этого округа прибыл уже давно.
Горд остановился.
— Я разослал уведомления по всем округам и просил известить меня… К сожалению, это не было сделано сразу… Судебно-медицинский эксперт уже ушел…
Он взглянул на своего спутника, как бы желая убедиться, что тот сможет выдержать ожидающее его потрясение. Прежде чем отворить дверь, он и сам отер пот, снял шляпу.
— Мужайтесь!.. Зрелище не из приятных…
Из-за сильного запаха пришлось распахнуть все окна. Но во избежание любопытных взглядов людей, живших напротив, ставни были опущены и пропускали лишь тоненькие полоски света. Под потолком горела люстра. Сильное дезинфицирующее средство было разбрызгано вокруг.
Первое, что увидел Жанте, было отражение кровати в большом зеркале, и таким образом на секунду зрелище показалось ему каким-то нереальным, словно на нечетком фотографическом снимке. Когда же он, наконец, медленно повернулся к широкой кровати, то застыл без движения, без звука.
Он увидел незнакомое белое платье, ноги, обутые в новые, очень изящные туфли, руки какого-то неописуемого цвета с темно-синими ногтями, а в руках — букет увядших роз. Другие цветы были разбросаны по постели, словно мимо нее проходило торжественное шествие, и кое-где облетевшие лепестки, слипшись, лежали целой кипой.
Ему хотелось сказать:
— Это не она…
Не сказать, а выкрикнуть и убежать, размахивая от радости руками. Но, увы, полицейский комиссар поднял полотенце, закрывавшее лицо, и Жанте замер, глядя на Жанну. Это была она — открытые глаза, волосы, разделенные пробором и лежащие по обе стороны подушки, — Жанна, вся вздувшаяся, с губами, подбородком, залитыми густой темной жидкостью.
— Идемте…
Кто-то взял его за руку. Кто-то вел его. Он заметил на лестничной площадке носилки, какой-то грубый мешок. Лифт спускался. В холле зеленые растения задевали его по пути. Они вышли на улицу, на солнце — Горд и он — и Горд, все еще державший его за локоть, толкнул его в темный маленький бар.
— Два коньяка!
Жанте выпил свой стакан.
— Еще?
Он отрицательно покачал головой.
— Гарсон, еще один — для меня.
Горд выпил, расплатился, повел своего спутника к черной машине.
— Они отдали эту машину в мое распоряжение до двенадцати… Воспользуемся ею… У меня в кабинете будет лучше…
