Иван Менджерицкий - По методу профессора Лозанова
— И тут вы сели и подсчитали? — догадался Крымов.
— Совершенно верно. Двадцать плюс 60 по Малинину-Буренину получается 80. Тот же результат на счетах, то же самое на компьютере. Дальше. В год я получал две тысячи рублей. Итак, 80 делим на два. Получается, что 40 лет я могу жить, нигде не работая. Но это расчеты приблизительные. Потому что еще проценты капают.
— Но тратите вы теперь больше 180. За одну «Волгу» 15 тысяч отвалили.
— Да разве ж мне сорок протянуть? При моем образе жизни и склонностях покопчу небо лет пятнадцать. Не больше. Так зачем же надрываться? Пусть жизнь будет праздником.
— Должен вас огорчить, Георгий Анатольевич. В нашем обществе вести паразитический образ жизни нельзя.
— Но деньги-то мои — законные.
— Чужим трудом добытые.
— Трудом близких мне людей. Может, они вкалывали ради моего светлого будущего.
Крымов вытащил из своего портфеля Уголовный кодекс РСФСР. Сказал, обращаясь к Лебеденко:
— Я вам прочитаю небольшое извлечение из статьи 209-й. Вот. Слушайте внимательно. — Цитировал: — «За ведение в течение длительного времени паразитического образа жизни не могут быть привлечены к уголовной ответственности несовершеннолетние, инвалиды, пенсионеры, а также беременные женщины, женщины, имеющие детей в возрасте до 8 лет, либо занимающиеся домашним хозяйством». Ну, к какой из этих категорий вас можно отнести?
Лебеденко молчал.
— Мой вам совет, — проговорил Крымов, — в течение месяца устройтесь на работу.
— О, боже, — вздохнул Лебеденко, — ну что за общество?! Почему нельзя жить на честно заработанные деньги…
— Не вами, — сказал Крымов. — Вот в чем дело. Будь моя воля, Георгий Анатольевич, я бы ваши законы о наследстве пересмотрел. А то, порой, паразитов они плодят.
— Господи, вот незадача, — бормотал Лебеденко. — Я все собирался год прожить в весне. А вы — работайте, работайте, работайте. Труд из обезьяны сделал человека, а из человека придаток к машине.
— А это как же вы собирались «год прожить в весне»? — не без интереса спросил Крымов.
— Сделал первый раз в жизни, как дедушка Александр Михайлович, изобретение, а вы его разрушаете. Я хотел февраль-март прожить в Средней Азии. Весна уже идет, наваливается. Апрель-май — в Крыму. Июнь-июль — в Прибалтике, август — в Подмосковье, сентябрь-октябрь — на Кавказе, а ноябрь-декабрь — опять Средняя Азия.
— До пенсии вам, Георгий Анатольевич, восемь лет осталось. Тогда и совершите свое увлекательное путешествие длиною в год. Еще и заметки напишете в журнал «Турист» под заголовком: «Отдых труженика-миллионера». А пока — поработайте.
— Поработайте. Легко сказать. Меня же теперь в приличное место не возьмут.
— А вы попробуйте к товарищам обратиться. Ну, туда, где раньше служили.
— Не возьмут! — убежденно сказал Лебеденко. — Я ведь тогда, как наследство получил, сразу прогулял… ну, страшно сказать — 93 дня! Ну, потом пришел с заявлением: по собственному желанию. Директор у нас был Мельников. Славный, в общем, мужик. Крови не жаждал. Он, может, и подписал бы. Но не было его — в командировке. Ну, а помощнички его навалились — закатали в трудовую — прогулы. А теперь и стаж на три с половиной года прервался. Куда ж возьмут с такой записью? В вахтеры-лифтеры?
— Ваши проблемы, — холодно заметил Крымов. — Но только еще раз предупреждаю: если в течение месяца на работу не устроитесь, придется переменить место жительства. Поверьте слову, на менее благоустроенное…
Под вечер в своем кабинете Крымов с Агеевым обсуждал, как он любил говорить — новости этого часа.
— Подведем итоги, — сказал Александр Иванович. — Я правильно понял: ты убежден, что ни Петр Степанович Курышев, ни Георгий Анатольевич Лебеденко, ни Надежда Алексеевна Мартынова на Мельникова анонимки не писали?
— Так точно, товарищ полковник.
— Do yon speak English? — неожиданно спросил Крымов.
— Это в каком смысле? — не понял Агеев.
— Какой тут может быть смысл? Говоришь ты по-английски или нет?
— A Little.
— Как?
— Я сказал по-английски: «Немного».
— Я-то в свое время учил немецкий, — почему-то уточнил Крымов. — Так вот, нам с тобой надо выяснить: нет ли анонимщика среди людей, претендовавших на пост Мельникова. Как ты докладывал, и Кирилл Викторович Хрунин, и Алексей Васильевич Сазонов, и Нина Александровна Ващенко собираются в ближайшем будущем в длительную заграничную командировку.
— Верно.
— И всем им предстоит в течение месяца заниматься на курсах английского языка, где ведется преподавание по методу профессора Лозанова. Верно?
— И вы что же, товарищ подполковник, хотите, чтобы и я пошел на эти курсы? — В голосе Агеева слышался ужас.
— За что я тебя ценю, — сказал Крымов, — так это за догадливость. Все складывается на редкость удачно. Ты освежишь свои знания английского…
— Который мне просто необходим в повседневной жизни, потому что я живу не в Черкизово, а на Бейкер-стрит.
— Остроумно, — похвалил Крымов. — В общем, Кузьмич, попутно с изучением английского ты постараешься разобраться: кто из выше названных товарищей мог писать анонимки, а кто нет.
— Да, похоже, Александр Иванович, — после заметной паузы, чуть растягивая слова, говорил Агеев, — я знаю, кто это делал.
Крымов недоверчиво посмотрел на него, потом засмеялся:
— Вот, видишь, Кузьмич, стоит только пригрозить тебе курсами, как ты сразу же находишь анонимщика.
Агеев изобразил обиду:
— Я ведь действительно знаю, кто писал на Мельникова.
— Знаешь или предполагаешь?
— Предполагаю, но у меня есть веские доказательства.
— Кто?
Агеев не удержался и вновь сделал выразительную паузу.
— Тебе бы в театре играть, — сказал Крымов. — Был бы лучшим исполнителем подтекстов.
— Думаю, анонимки писала Нина Александровна Ващенко, 1944 года рождения, окончила МИСИ имени Куйбышева, инженер-строитель, в тресте работает пятнадцать лет, начальник отдела крупнопанельного строительства.
— Аргументы? — спросил Крымов, подвигая к себе стопку чистой бумаги.
— Аргументы — жизнь, — веско заметил Агеев.
— Кузьмич, если можно без афоризмов.
— Пожалуйста. Наш выдающийся эксперт Павел Васильевич Лукин предполагает, что исполняла анонимки женщина.
— Должен тебя огорчить — начал ты, прямо скажем, не с самого веского доказательства. В нашей стране никак не меньше ста миллионов женщин. Почему же твой выбор пал именно на Ващенко?
Словно не слушая возражений, Агеев продолжал, загибая пальцы:
— Анонимки исполнены женщиной — раз. Сотрудником треста — два. Человеком, который реально может претендовать на директорский пост — три. Это, кстати, проверено. Нина Александровна в числе возможных кандидатов. Она тщеславна, рвется к власти — это четыре. К тому же у нее, судя по всему, были личные мотивы ненавидеть Мельникова или, скажем помягче, относиться к нему с неприязнью. Ну так как — все это не существенно?
