Жорж Сименон - Смерть Беллы
Когда зазвонил телефон, он протянул руку прежде, чем Эшби успел подойти. Должно быть, этого звонка он ждал: заранее поставил телефон рядом со своим креслом.
— Да… Да… Понимаю… Но у вас есть в запасе контрдовод… Нет! Обнаружилось, что обстоятельства не совсем таковы, как я себе представлял… Любопытно… Да…
Я проверил… Разве что предположить тщательную подготовку, а это априори… — Райен явно старался говорить так, чтобы Эшби не понял. — Это мы сейчас обсудим.
Мне придется вернуться в Личфилд, там меня ждут… На мой взгляд, лучше, если бы приехали именно вы… Да… — Он слегка улыбнулся. — Миссис Эшби! У меня к вам один вопрос. — Все это было сказано игривым тоном, как бы в шутку, словно Райен хотел загладить свою вину. — Когда вы в последний раз видели мужа в комнате мисс Шерман?
Бедная Кристина! Побледнев, она изумленным взглядом обвела по очереди каждого из присутствующих.
— Не знаю… Погодите…
— Довольно. Не ломайте себе голову. Это всего лишь небольшой эксперимент. Если бы вы сразу ответили: в понедельник вечером, я сделал бы вывод, что вы условились с мужем заранее или подслушивали у дверей.
— Но это и впрямь было в понедельник вечером, потому что…
— Потому что упала вешалка, знаю! Благодарю вас, миссис Эшби. До скорого свидания. Спенсер. Вы идете, мисс Меллер?
Ну вот! Первый экзамен он выдержал. В ожидании следующих улик можно перевести дух. Словно понимая, что в доме нескоро еще все пойдет заведенным порядком, Кристина стала накрывать на стол не в столовой, а на кухне. Пусть в это г день все будет не так, как всегда.
— Зачем приедет доктор?
— Уилберн обнаружил под ногтями у Беллы следы крови. И хочет удостовериться, что…
Он почувствовал, что на Кристину это произвело впечатление. Ему захотелось мягко положить руку на плечо жене и так же мягко спросить: «Ты же веришь, что я ни при чем, правда?» Он знает, так оно и есть. Просто тогда можно было бы ее поблагодарить. Жена нечасто вызывает у него чувство умиления. Разговоров по душам у них и в заводе нет. Они, скорее, добрые друзья-товарищи, и именно как друга он хотел ее поблагодарить.
Держалась она прекрасно, он ею доволен. Он уселся за стол, улыбнулся ей чуть заметной улыбкой, не слишком-то красноречивой, но жена должна была понять.
Может быть, кое-кто у них за спиной потешается над ними? Во всяком случае, когда они неожиданно для всех поженились, рты у сплетников, наверно, не закрывались ни на минуту. Было это десять лет назад. Ему тогда стукнуло тридцать, Кристине тридцать два. Жила она с матерью, и все вокруг были уверены, что она никогда на выйдет замуж. Никто не замечал, чтобы Спенсер за ней ухаживал, они ни разу не танцевали вместе, и единственным местом их встреч была «Крествью скул»: с тех пор как умер отец Кристины, она состояла в опекунском совете школы. Другими словами, виделись они то на футбольном поле, то на бейсбольной площадке, то на школьных пикниках. Долгое время они оба были убеждены, что не созданы для брака. Кристина с матерью располагали средствами, Эшби жил на холме в домике под зеленой крышей вместе с другими холостяками и летом путешествовал в одиночку то во Флориду, то в Мексику, то на Кубу или еще куда-нибудь. Не все ли равно, как это получилось? Ни он, ни она не могли бы ответить, что подвигло их на это решение. Они не заводили речь о свадьбе, пока не умерла мать Кристины: у нее был рак, и ей трудно было бы притерпеться к новому человеку в доме. А вошло ли у них на самом деле в привычку спать в одной постели и раздеваться друг при друге?
— Мне кажется, лейтенант Эверелл появится у нас снова в самое ближайшее время, — сказала она.
— Я тоже так думаю.
— Я ходила в школу с его сестрой. Они из Шэрона.
Так у них всегда. Как всем на свете, им случается расчувствоваться, и между ними протягивается ниточка нежности — тонкая, непрочная, вот-вот оборвется, но они сразу же, точно устыдясь, заговаривают о знакомых или о покупках. Тем не менее они все понимают, и все равно им хорошо. Сейчас Спенсер ломал себе голову, не рассказать ли жене, как странно смотрела на него недавно м-с Кац из окна. Он до сих пор не оправился от удивления и все думает: неужели она действительно хотела передать ему какую-то весть? Это было бы любопытно: между двумя их домами, разделенными только лужайкой, не существует никаких связей. Эшби никогда не разговаривают с Кацами. Не здороваются. Кацы в этом не виноваты. Эшби на первый взгляд — тоже. Дело в том, что Эшби принадлежат к местному обществу, а Кацы — нет: они другой породы. Двадцатью годами раньше им бы и в голову не пришло здесь поселиться. Теперь в округе появилось несколько таких семейств, как они, но те еще не вполне освоились; большей частью это Нью-Йоркцы, бывают здесь только летом; они выстроили себе дома у озер и разъезжают в огромных автомобилях. Миниатюрная м-с Кац, одна из немногих, проводит в доме всю зиму, почти всегда в одиночестве. Она совсем молоденькая, внешность у нее подлинно восточная, яркие черты лица, огромные, с поволокой, глаза, и когда видишь, как она расхаживает по просторному дому, да еще ей прислуживают две служанки, на ум приходит гарем. Сам Кац лет на тридцать старше, низенький, очень толстый. Может быть, он запер ее здесь, в деревне, из ревности? Он торгует дешевой бижутерией, и повсюду у него филиалы.
Иногда он приезжает в черном кадиллаке с шофером в ливрее и тогда по несколько дней подряд возвращается домой каждый вечер, а потом снова исчезает на неделю или две. Эшби никогда не судачат о соседях, делают вид, будто не смотрят на этот дом, самый близкий к их дому, и не подозревают о существовании этой молоденькой женщины, хотя волей-неволей досконально изучили ее образ жизни, как и она — их. Иногда м-с Кац похожа на ребенка, которому до смерти хочется поиграть с другими детьми; бывает, она для собственного удовольствия по пять-шесть раз в день меняет платья, хотя смотреть на нее некому. Уж не ради ли Спенсера она наряжается? Не для него ли усаживается вечерами за рояль и принимает такие же позы, как артисты на концертах?
— Райен предупредил, что к нам будут ездить журналисты.
— Боюсь, этого не миновать. Ты поел?
Вокруг них словно образовалась пустота. Как бы они ни вели себя, в доме что-то изменилось; они избегали встречаться взглядами, и это не случайно, и обычная их сдержанность здесь тоже ни при чем. Это пройдет. Сейчас они в таком состоянии, что еще не отдают себе отчета в силе удара — словно сразу после падения. Поднимаешься, думаешь, что все обошлось, а назавтра…
— Машина Уилберна!
— Иду! Это ко мне!
Можно ли требовать от Спенсера, чтобы в голосе у него не сквозила горечь? И чтобы общество доктора, который только что делал вскрытие, не стесняло его?
