Кэрол Дуглас - Доброй ночи, мистер Холмс!
Глава тридцать четвертая
Величайшая из женщин
– Странно. Очень странно, – заметил я Холмсу, который с торжествующим видом курил трубку. Мой друг уже успел скинуть с себя личину пожилого священника и теперь сидел передо мной в своем привычном виде.
– Вы правы. Для меня тоже стало большой неожиданностью, что кто-то обратился ко мне по имени и фамилии, когда я был в образе старика. Впрочем, я стоял спиной к улице. Возможно, человек, поздоровавшийся со мной, просто не посмотрел, с кем именно он разговаривает.
– Должен признаться, Холмс, мне стыдно, что мы провели добросердечную леди. Я сам видел, как она хлопотала над вашей «раной». Она проявила к вам сострадание, а вы ее обманули. Скажите, вас не мучает совесть?
– В гонке, Уотсон, победа достается тому, кто быстрее, а не тому, кто сострадательнее. Я вполне допускаю, что Ирен Адлер отличается не только внешней красотой, но и доброй душой, но я уже согласился вытащить короля из того положения, в котором он оказался благодаря собственной глупости… Впрочем, его рассказ об их отношениях и ее желании навредить ему не вполне соответствует моему впечатлению об этой леди.
– Неужели, Холмс? Быть может, вы согласились оказать помощь не тому, кому нужно?
Великий сыщик искренне рассмеялся:
– Уверяю вас, Уотсон, если бы вы сегодня оказались на моем месте в церкви Святой Моники, то пришли бы в полнейшее смятение. Когда мисс Ирен, или, точнее сказать, мадам Ирен протянула мне соверен за то, что я согласился быть свидетелем на их венчании, она это проделала с грацией ангела, ниспосылающего Божью благодать. Проделаю в монете отверстие и повешу на цепь с карманными часами – на память. Так вот, после венчания новобрачные кинулись благодарить меня так, словно я апостол Петр, впустивший их в рай. Меня – одетого как оборванца.
– И чем же вы их отблагодарили за столь доброе к вам обращение? Обманом. Впрочем, несмотря на то, что Адлер вступила в брак, мне все равно кажется, что ее нельзя назвать приличной, заслуживающей уважения женщиной.
– С моей стороны игра в полсилы была бы умалением умственных способностей этой женщины. Мадам Ирен более чем заслуживает внимательнейшего к ней отношения. Надеюсь, этот Нортон ее достоин.
– Судя по вашим словам, он весьма привлекательный мужчина.
– По внешнему виду нельзя судить ни об уме, ни о силе характера, – ответил Холмс, и в его голосе послышалась неожиданная для меня резкость. – За примером далеко ходить не надо, вспомните того же короля Богемии. Впрочем, должен признать, я очень доволен. У меня вышло сделать то, чего не удалось людям короля. – Холмс потер руки. – Нам лучше не засиживаться допоздна – вставать придется рано. Завтра утром я собираюсь нанести мадам Ирен неожиданный визит, прежде чем она успела в связи с замужеством переменить свои привычки и распорядок дня. Именно поэтому я по дороге домой попросил вас дать королю телеграмму. Понятное дело, особы королевской крови без повода в шесть утра обычно не встают, однако, думаю, его величество с удовольствием пожертвует сном ради того, чтобы получить назад фотографию.
– Так значит, все решится завтра утром?
– Мы явимся к мадам Ирен втроем. Я, вы и король. Нас проводят в гостиную, из которой, быть может, нам удастся сбежать, прежде чем хозяйка дома оденется и спустится к нам. Я не исключаю, что если король лично извлечет фотографию из тайника, это доставит ему особое удовольствие. Должен же я его чем-нибудь порадовать, учитывая, сколько он мне заплатил.
– И вы покинете дом, так и не встретившись с мадам Ирен лицом к лицу? Мне кажется, Холмс, это немного не по-джентльменски.
Он пожал плечами с той легкой небрежностью, с которой всегда относился к делам, касающимся женщин.
– Вы желаете, чтобы я встретился с ней лицом к лицу или же вам этого хочется самому?
– Старина, что вы такое говорите? Я же скоро женюсь!
– Но вы ведь не слепой, Уотсон, точно так же, как и я. Вплоть до сегодняшнего вечера вы не видели, за кем мы ведем охоту, а я с этой женщиной за день столкнулся дважды. В ваших вопросах я чувствую невысказанное пожелание того, что мне представляется в рамках этого дела совершенно неприемлемым. Напоминаю вам, мадам Ирен теперь замужняя женщина, ну а я – никак не жених. Прошу вас, сделайте одолжение и прекратите лелеять несбыточную надежду меня сосватать. Мы с мадам Ирен – противники, и таковыми останемся.
Докурив трубку, Холмс отложил ее в сторону. Немного помолчав, он заговорил с рассеянным видом, свидетельствовавшим о том, что мой друг пребывает в глубокой задумчивости:
– Разумеется, я должен признать, что Ирен Адлер – именно под этим именем я запомню ее навсегда – является величайшей из женщин. Однако ее поступки, как и у большинства представительниц ее пола, зависят от чувств, и потому они недальновидны. Когда речь заходит о делах, в которых решающим фактором является разум, эти чувства неизменно ее подводят.
– Холмс, опять вы за свое! Я не могу позволить вам вот так сидеть и порочить умственные способности женщин. Вспомните отважную молодую гувернантку мисс Вайолет Хантер![56] Вы сами называли ее храброй, умной девушкой выдающихся способностей.
Холмс вновь взял в руки трубку и улыбнулся:
– Судя по точности, с которой вы привели мои слова, могу заключить, что вы просматриваете свои записи с описанием расследований, в которых мы принимали участие. Что вы собираетесь делать с этими рассказами?
Я слегка рассердился:
– Если вы не возражаете, быть может, я их когда-нибудь напечатаю.
– Не возражаю – если в них все будет точно так, как происходило на самом деле. Да, я помню Вайолет Хантер. Не стану спорить, она была умной и отважной, но до Ирен Адлер ей далеко. Не исключено, что мадам Ирен обладает такими талантами, о которых мы даже не подозреваем. Однако, при всем при этом, она остается женщиной и, как все женщины, в первую очередь полагается на интуицию и чувства. Именно поэтому она и проиграет.
– Я запомню ваши слова, – с ноткой сарказма заметил я.
– В скором времени вы, Уотсон, сами убедитесь, что мадам Ирен, выйдя замуж, буквально ослепла от радости, в силу чего не осознает всю уязвимость ее теперешнего положения… Отчего вы расстроились? Выше нос! Никто никому не причинит вреда. Кроме того, мы ведь не собираемся отнять у нее нечто по-настоящему ценное. Впрочем, не буду отрицать, мне будет приятно, если кроме фотографии мы обнаружим у нее в тайнике еще какое-нибудь сокровище. Не надо на меня таращиться, Уотсон, такое действительно возможно.
