Артур Дойл - Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
Я был сдержан. Вся моя будущность, по всей вероятности, зависела от того, чтоб я не потерял самообладания в эту минуту. Настало время проверить теорию мистера Бреффа. Охваченный острым желанием испытать ее, я обошел вокруг стула и стал так, чтобы оказаться лицом к лицу с Рэчел.
– Я должен задать вам один вопрос, – сказал я, – и это вынуждает меня вернуться к тяжелому предмету. Показала вам Розанна Спирман мою ночную рубашку? Да или нет?
Она вскочила на ноги и подошла ко мне вплотную. Глаза ее впились мне в лицо, словно желая прочесть там то, чего еще никогда не читали в нем.
– Вы сошли с ума! – воскликнула она.
Я все еще сдерживался. Я сказал спокойно:
– Рэчел, ответите ли вы на мой вопрос?
Она продолжала, не обращая на меня внимания:
– Не кроется ли тут какая-нибудь неизвестная мне цель? Какой-нибудь малодушный страх за будущее, который затрагивает и меня? Говорят, после смерти вашего отца вы разбогатели. Может быть, вы пришли сюда затем, чтобы возместить мне стоимость моего алмаза? И у вас еще осталось настолько совести, что вам стыдно? Не это ли объяснение вашей мнимой невиновности и вашей истории о Розанне Спирман? Не кроется ли стыд в глубине всей этой лжи?
Я перебил ее. Я не мог уже сдерживаться.
– Вы нанесли мне непростительное оскорбление! – вскричал я. – Вы подозреваете, что я украл ваш алмаз. Я имею право и хочу знать, по какой причине!
– Подозреваю? – воскликнула она, приходя в возбуждение, равное моему. – Негодяй! Я собственными глазами видела, как вы взяли алмаз!
Страшное объяснение, заключавшееся в этих словах, уничтожение всего, на что надеялся мистер Брефф, привело меня в оцепенение. При всей моей невиновности, я стоял перед ней молча. В ее глазах, в глазах всякого я должен был казаться человеком, потрясенным открытием его преступления.
Ее смутило зрелище моего унижения и своего торжества. Внезапное мое молчание как будто испугало ее.
– Я пощадила вас в то время, – сказала она, – я пощадила бы вас и теперь, если бы вы не вынудили меня заговорить.
Она отошла, собираясь выйти из комнаты, и поколебалась у дверей.
– Почему вы пришли сюда унижать себя? – спросила она. – Почему вы пришли сюда унижать меня?
Она сделала еще несколько шагов и опять остановилась.
– Ради бога, скажите что-нибудь! – воскликнула она в волнении. – Если осталась в вас хоть капля жалости, не допускайте меня унижать себя таким образом! Скажите что-нибудь – и заставьте меня уйти из комнаты!
Я подошел к ней, сам не зная, что делаю. Может быть, у меня была какая-нибудь смутная мысль удержать ее, пока она не сказала еще чего-нибудь. С той минуты, как я узнал, что свидетельство, на основании которого Рэчел обвинила меня, было свидетельством ее собственных глаз, ничто – даже убеждение в собственной невиновности – не было ясно в моих мыслях. Я взял ее за руку; я старался говорить с нею твердо и разумно, а мог только выговорить:
– Рэчел, вы когда-то любили меня!
Она задрожала и отвернулась от меня. Ее бессильная, дрожащая рука осталась в моей.
– Пустите мою руку, – произнесла она слабым голосом.
Мое прикосновение к руке ее произвело на нее такое же действие, как звук моего голоса, когда я вошел в комнату. После того, как она назвала меня трусом, после ее признания, поставившего на мне клеймо вора, я еще имел власть над нею, покуда рука ее лежала в моей руке!
Я тихо отвел ее на середину комнаты. Я посадил ее возле себя.
– Рэчел, – сказал я, – не могу объяснить противоречия в том, что сейчас вам скажу. Могу только сказать вам правду, как сказали ее вы. Вы видели, как я взял алмаз. Перед богом, который слышит нас, клянусь, что только сейчас впервые узнал, что я взял его! Вы все еще сомневаетесь во мне?
Она или не обратила внимания на мои слова, или не слыхала их.
– Пустите мою руку, – повторила она слабым голосом.
Это было единственным ее ответом. Голова ее упала на мое плечо, а рука бессознательно сжала мою руку в ту минуту, когда она попросила меня выпустить ее.
Я удержался от повторения вопроса. Но на этом и кончилось мое терпение. Я понял, что снова смогу смотреть в глаза честным людям, только если заставлю Рэчел рассказать все подробно. Единственная надежда, остававшаяся у меня, состояла в том, что, может быть, Рэчел не обратила внимания на какое-нибудь звено в цепи – на какую-нибудь безделицу, которая, быть может, при внимательном исследовании могла послужить средством для доказательства моей невиновности. Признаюсь, я не выпускал ее руки. Признаюсь, я заговорил с нею со всей теплотой и доверием прошлых времен.
– Я хочу попросить вас кое о чем, – сказал я. – Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что случилось с той самой минуты, когда мы пожелали друг другу спокойной ночи, и до того момента, когда вы увидели, что я взял алмаз.
Она подняла голову с моего плеча и сделала усилие, чтобы высвободить свою руку.
– О, зачем возвращаться к этому? – сказала она. – Зачем возвращаться?
– Я скажу вам зачем, Рэчел. Вы и я – жертвы какого-то страшного обмана, надевшего маску истины. Если мы взглянем вместе на то, что случилось в ночь после дня вашего рождения, мы, быть может, еще поймем друг друга.
Голова ее опять упала на мое плечо. Слезы выступили на ее глазах и медленно покатились по щекам.
– О! – сказала она. – Разве я не имела этой надежды? Разве я не старалась смотреть на это так, как смотрите вы теперь?
– Вы старались одна, – ответил я, – вы еще не старались с моей помощью.
Эти слова как будто пробудили в ней ту надежду, которую я чувствовал сам, когда произнес их. Она отвечала на мои вопросы не только с покорностью, но напрягая всю память; она охотно раскрывала мне всю душу.
– Начнем, – сказал я, – с того, что случилось после того, как мы пожелали друг другу спокойной ночи. Легли вы в постель или нет?
– Я легла в постель.
– Заметили вы, который был час? Было поздно?
– Не очень. Часов около двенадцати.
– Вы заснули?
– Нет. Я не могла спать в эту ночь.
– Вы были встревожены?
– Я думала о вас.
Этот ответ почти отнял у меня все мужество. Что-то в тоне, даже более, чем в словах, прямо проникло мне в самое сердце. Только после некоторого молчания мог я продолжать.
– Был у вас в комнате свет? – спросил я.
– Нет, пока я не встала и не зажгла свечу.
– Через сколько времени после того, как вы легли в постель?
– Кажется, через час.
– Вы вышли из спальни?
– Я собиралась выйти. Я накинула халат и пошла в гостиную за книгой.
– Вы отворили дверь вашей спальни?
– Отворила.
