Агата Кристи - Том 5
– А куда он девал деньги? – спросил я. – Ведь, в конце концов, интересовали-то его барыши.
– Он, безусловно, гнался за деньгами. Видел себя в радужных мечтах путешественником, хлебосольным хозяином, окруженным гостями, богачом, важной персоной. Но лишь в воображении, по натуре он не таков. Наверное, убивая, он тешил собственную гордость. Убийства одно за другим сходили ему с рук. Он упивался своей безнаказанностью. И более того, вот увидите, он будет кичиться собой на скамье подсудимых. Помяните мое слово. Все внимание окажется приковано к нему.
– Но что же он делал с деньгами?
– А это очень просто, – сказал Лежен, – хотя догадался я лишь тогда, когда побывал у него в Борнмуте. Он просто скупец. Любил деньги ради денег, не из-за того, что их можно тратить. Коттедж очень скудно обставлен, и все больше вещами, которые по дешевке куплены на аукционах. Он не любил тратить деньги, любил их копить.
– По-вашему, держал в банке?
– Вряд ли, – ответил Лежен. – Скорее всего, найдем их где-нибудь под половицей.
Мы некоторое время молчали, и я размышлял о странном существе по имени Захария Осборн.
– Корриган объяснит его поступки неправильной функцией какой-нибудь железы, – проговорил Лежен задумчиво. – Я человек без затей, для меня Осборн просто негодяй. И не могу понять, почему неглупый человек может так по-дурацки себя вести.
– Представляется, – заметил я, – что за преступными делами всегда стоит зловещая и необычная личность, выдающийся ум.
Лежен покачал головой.
– Вовсе нет, – возразил он. – Преступления не может совершать выдающаяся личность. Преступник видит себя человеком особенным, значительным, на деле же он всегда попросту ничтожен.
Глава 25
РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК
В Мач-Диппинг все по-прежнему дышало покоем и навевало покой.
Роуда опять занималась лечением собак. Увидев меня, она поинтересовалась, не хочу ли я ей помочь. Я отказался и спросил, где Джинджер.
– Она пошла на виллу «Белый конь».
– Зачем?
– Ей интересно посмотреть.
– Но ведь дом стоит пустой!
– Ну и что?
– Она переутомится. Она еще очень слаба.
– Перестань, Марк. Джинджер поправилась. Ты видел новую книгу миссис Оливер? Называется «Белый какаду». Там, на столе.
– Милая миссис Оливер. И Эдит Биннз.
– Что еще за Эдит Биннз?
– Женщина, которая опознала фотографию. И служила верой и правдой моей покойной крестной.
– Что с тобой?
Я не ответил и направился к старой таверне. По дороге мне встретилась миссис Дейн-Колтроп. Она радостно поздоровалась со мной.
– Я все время понимала, до чего это абсурдно, – призналась она. – Однако поверила в такое жульничество. Просто не могла во всем толком разобраться. – Она повела рукой в сторону виллы, опустевшей, выглядевшей так мирно в свете угасающего дня. – По сути дела, здесь никогда не обитало зло. Ни фантастических сделок с дьяволом, ни обрядов черной магии никто не совершал. Просто салонные затеи. Только вот жизнь человеческую в грош не ставили – вот где крылось истинное зло. Обставлялось все с размахом, но, воистину, как это ничтожно и презренно.
– У вас с инспектором Леженом сходные взгляды.
– Он мне нравится, – сказала миссис Дейн-Колтроп. – Зайдем в дом, поглядим, где Джинджер.
– Чем она там занялась?
– Отмывает что-то.
Мы вошли в низкую дверь. В доме сильно пахло скипидаром. Джинджер орудовала тряпками и бутылочками. Она обернулась к нам. Все еще бледная, исхудавшая, на голове шарф – волосы пока не отросли... От прежней Джинджер осталась одна тень.
– С ней все обойдется, – успокоила меня миссис Дейн-Колтроп, как всегда прочитав мои мысли.
– Взгляните! – торжествующе воскликнула Джинджер, указывая на старую вывеску, над которой трудилась. Вековая копоть и грязь были сняты, на темном фоне отчетливо проступило изображение всадника, сидящего на коне, – ухмыляющийся череп, белый блестящий скелет.
Миссис Дейн-Колтроп произнесла глубоким, звучным голосом:
– Откровение, глава шестая, стих восьмой: «И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним...»[90]
Мы помолчали, затем миссис Дейн-Колтроп совсем прозаически докончила:
– Ну, вот и все. – Произнесла так, словно выбросила что-то в мусорную корзину. – Мне пора, – добавила она. – У меня родительское собрание.
Она постояла в дверях, кивнула Джинджер и проговорила неожиданно:
– Из вас выйдет прекрасная мать.
Джинджер почему-то залилась краской.
– Джинджер! – позвал я. – Ну как?
– Что «как»? Буду ли я хорошей матерью?
– Ты знаешь что.
– Пожалуй... Но мне требуется предложение по всей форме.
Я сделал предложение по всей форме.
Последовала короткая интерлюдия, потом Джинджер спросила:
– А ты точно не хочешь жениться на этой своей Гермии?
– Господи! – воскликнул я. – Совсем забыл! – И достал из кармана письмо. – Получил три дня назад. Она приглашает меня в «Олд Вик» на «Тщетные усилия любви»[91].
Джинджер взяла письмо и разорвала его в мелкие клочки.
– Если в будущем ты захочешь пойти в «Олд Вик», то пойдешь со мной, – заявила она тоном, не допускающим возражений.
Коттедж 'Соловей'
- До свидания, дорогая.
- До свидания, любимый. Аликс Мартин стояла, прислонясь к маленькой, грубо сколоченной калитке, и смотрела вслед мужу, который шел по дороге в деревню.
Вот он дошел до поворота и исчез из виду, а Аликс все стояла в той же позе, рассеянно поправляя красивые каштановые волосы, то и дело падавшие ей на лицо.
Глаза ее были задумчивыми и мечтательными.
Аликс Мартин не блистала красотой, даже и хорошенькой, строго говоря, ее не назвали бы. Но ее лицо, лицо женщины уже не первой молодости, светилось таким счастьем и нежностью, что ее бывшие сослуживцы едва ли узнали бы в ней прежнюю Аликс Кинг, опрятную деловую девушку, умелую, немного резкую, способную и лишенную фантазии.
Она с трудом окончила школу, едва сводя концы с концами. Пятнадцать лет, с восемнадцати до тридцати трех, она зарабатывала себе на жизнь стенографией, а в течение семи лет из этих пятнадцати содержала еще и больную мать. Эта борьба за существование ожесточила мягкие черты девичьего лица.
Правда, у нее было что-то вроде любовной истории с Диком Виндифордом, который работал вместе с ней. Как истинная женщина, она чувствовала, что нравится ему, хотя и не показывала виду. Внешне они были друзьями, не больше. Из своего скудного жалованья Дик с трудом мог выделить деньги, чтобы платить за учебу младшего брата. В то время он не мог и думать о женитьбе.
