Санта-Клаус и другие - Саканский Сергей Юрьевич

– Где ж ваши жильцы теперь? – спросил Жаров.

– Да там же, где и были! Так и сидят дома, не выходят. С утра до ночи телевизор смотрят.

Жаров снял трубку и набрал служебный номер следователя Пилипенко.

Милицейский «жигуленок» взвился по серпантину улицы Свердлова, выскочив на трассу. Стремительно темнело, город зажигал огни. Через пять минут быстрой езды сквозь крупную пургу машина затормозила на площадке для фруктовых фур, закрутив снежный вихрь. Зеленый «Соболь» стоял у края площадки.

Следователь заглянул внутрь машины, прикрываясь ладонями от света фонаря, который висел над дверью дома.

– Пусто, – сказал он.

Ему не пришло в голову взять группу захвата: в случае чего, они бы с Жаровым и вдвоем справились, а если все это окажется ерундой, то хотелось бы избежать насмешек.

Пилипенко оказался прав: бригада не понадобилась, но по другой причине…

– Вот эти два окна, комната жильцов, – показал Степаныч. – Странно… Не могут же они спать в шесть вечера!

Окна были темны. Пилипенко остановился.

– Они никогда раньше не уходили все трое? – обратился он к Степанычу.

– Да они вообще не выходят! Только мужчина, дровосек этот… За продуктами. Готовят на плитке, весь дом провонял!

Жаров тем временем присел на корточки. У крыльца и на площадке перед домом было полно следов. Снег, продолжавший падать, едва припорошил их.

– Похоже, они ушли, все трое! – сказал Жаров распрямляясь.

Это было очевидно. Три цепочки следов пересекали площадку по диагонали.

– Черт! – с удивлением выругался Жаров. – Они зачем-то шли на цыпочках.

Расстояние между отдельными следами было значительным, причем, отпечатались только носки обуви.

– На цыпочках! – передразнил Пилипенко. – Это ж первый курс юрфака. И из «Собаки Баскервилей» пассаж. Такие следы оставляет бегущий человек.

– Все трое бежали?

– Именно.

– Значит, их комната пуста.

– Я не уверен, – сказал следователь, вытаскивая пистолет.

Жаров заметил, что он не снял свой табельный с предохранителя – это значило, что интуиция подсказывала ему опасность средней тяжести.

Дверь дома была приоткрыта на два пальца, дверь комнаты жильцов – настежь. Пилипенко предостерег Жарова ладонью, а сам осторожно заглянул в комнату. Стоя у стены коридора, Жаров увидел, что там далеко не все в порядке.

– Чисто! – сказал следователь имея в виду, конечно, что в комнате нет людей.

Живых людей. Когда Пилипенко щелкнул выключателем, свет стеклянной люстры с мерцающими висюльками озарил довольно жуткую картину. Сначала Жарову показалось, что убитая – маленькая девочка. Она сидела на полу, прислонившись спиной к дивану, широко раскинув ноги в белых колготках. Вся ее грудь была в крови, очевидно – пуля перебила аорту.

– Не мучилась, – проговорил Жаров с непроизвольной радостью.

Следователь дико глянул на него, вывернув голову из-за плеча. Жаров присмотрелся к убитой. Это была взрослая женщина, судя по размерам ее груди. В то же время, нельзя сказать, что она – карлица: совершенно не характерное для карлицы лицо. Точно! Это было лицо девочки – вздернутый носик, пухлые щечки…

– Чего ж это такое делается! – воскликнул Степаныч.

– Молчите! – оборвал его Пилипенко.

Он прикоснулся к телу. Быстро поднялся. Сказал:

– Она еще теплая. Убийца ушел недалеко.

Пилипенко щелкнул предохранителем.

– Идешь со мной? – кивнул он Жарову.

– Конечно!

– В случае чего, я тебя не звал, скажешь – сам напросился.

– И я пойду! – встрепенулся Степаныч.

– Оставайтесь на месте! Будете ждать подкрепления и покажете ребятам дорогу, – добавил он, будто и в впрямь рассчитывая на помощь старика.

Жаров понял: следователь просто хотел занять чем-то Степаныча, чтобы тот не думал, что им вообще уж пренебрегают. Пилипенко вытащил мобильник и коротко сообщил адрес.

– Как ты узнал? – спросил Жаров, – ведь следы у крыльца принадлежат троим.

– Трое жильцов, – объяснил Пилипенко, уже выходя из комнаты, – это две женщины и мужчина. А следы – двое мужчин и женщина. И они не убегали все трое от какой-то опасности. Двое убегали от одного.

Эти люди действительно бежали, кто-то из них даже упал в конце площадки, расшвыряв снег. Площадка заканчивалась обрывом в сторону города. Пилипенко остановился на краю, осматриваясь.

Ялта мерцала огнями далеко внизу, словно затухающий костер. Здесь, на высоте метров двести над уровнем моря, снег падал гуще, чем внизу. Следы были уже сильно припорошены. Было ясно, что трое спрыгнули с обрыва, и тут же понеслись вниз по склону, поросшему редким кустарником.

Пилипенко и Жаров стали спускаться, так быстро, насколько это было возможно, скользя и цепляясь за ветки. Чем дальше они продвигались, тем мутнее становились следы: снег заполнял их буквально на глазах.

– Вижу одного! – вдруг воскликнул Пилипенко.

Жаров и сам уже заметил его. Темное пятно выделялось на снегу, меж двух невысоких кустов. Это была женщина. Она лежала, раскинув руки, на снегу и широко раскрыв глаза. Вне всякого сомнения, она была мертва.

– Мальвина, – сказал Жаров.

– Не задерживаемся! Мы еще можем предотвратить следующее убийство.

Увы. Они опоздали. Метрах в пятидесяти ниже по склону лежал мужчина. По пятнам крови на снегу было видно, что он пробежал несколько шагов – после того, как его подстрелили.

Человек был еще жив. Жаров наклонился, и тотчас цепкая рука судорожно схватила его за воротник куртки.

– Они все же убили нас всех…

– Кто? – выкрикнул подбежавший Пилипенко.

– Они… Те, кто нас… Создал…

Его глаза закатились и застыли.

– Фонарик! – отрывисто произнес Пилипенко.

Жаров осветил лицо трупа и отшатнулся.

– Дровосек! – сказал следователь.

Это было плоское, широкоскулое лицо с большим, плотно сжатым ртом. Жаров хорошо помнил книжку из детства. Немного грима, воронку на голову, ту самую, что он нашел на крыше гаража, добавить костюм – и сказочный персонаж готов. Жаров вспомнил свой кошмар о гномах. Судя по количеству трупов, его сон сбывался…

– Все! – услышал он отчаянный голос следователя. – Дальше следов нет.

Жаров огляделся. Действительно за те минуты, пока они стояли над умирающим, снег окончательно запорошил тропу. Крупные хлопья падали, кружась, вырисовывая в воздухе нечеткий серпантин. Очевидно, убийца, спустившись по склону, вошел в город, но где именно, определить было невозможно.

– Может быть, вызвать собаку? – спросил Жаров.

– Бесполезно, – с горечью проговорил Пилипенко. – Ральфа не возьмет след под этим снегом.

– У меня две новости, – сказал Минин, быстро входя в кабинет следователя с бумажным ворохом в руках.

– Одна хорошая, другая… – отозвался Клюев.

– Обе одного качества, – поспешно перебил Минин, выкладывая документы на столе. – Пули, прошедшие через тела последних жертв, идентичны тем, что были выпущены из пистолета охранника – по мишени и на месте, где был убит Кот.

Пилипенко вскочил.

– Значит, так, – повернулся он к Клюеву, – Ордер на арест и обыск, бригада захвата, немедленно!

Клюев двинулся к выходу, но остановился, держа руку на дверной скобе.

– Чего ты ждешь?

– Вторую новость.

– Помнишь, я говорил об имплантатах? – сказал Минин, обращаясь к нему. – Так вот. У жертвы, которую мы условно называем «Железным дровосеком», действительно имеются имплантаты в лицевой части. Изначально у этого человека было совсем другое лицо.

Клюев вышел, кивнув. Жаров, до сих пор молчавший в углу, чтобы не мешать работе своих друзей, не удержался и воскликнул:

– Их действительно кто-то создал, в самом прямом смысле!

– Пластическая операция, – уточнил Минин. – Думаю, что инопланетяне применили бы какую-нибудь другую технологию.

Через десять минут машина уже мчалась в сторону Чайной горки.