Мартин Дэвис - Загадочная птица
Познакомился я с ним случайно. Получил однажды от него письмо, отклик на мою статью об очковом баклане. В то время я письмами читателей избалован не был и потому разразился длинным ответом. Через несколько месяцев после того, как мы обменялись рядом писем, Ханс Майклз пригласил меня посмотреть на результаты его исследований. Признаюсь, я был в известной мере посрамлен. Майклз сосредоточился всего на двух-трех видах, но зато здесь обнаружил много нового, во всяком случае, мне неизвестного. И это при том, что я был профессионал, а он любитель. Мы провели вместе день. Его жена приносила чай и оставляла нас одних. Майклз был несказанно рад, что нашел человека, разделяющего его увлечение, и предложил мне воспользоваться своими изысканиями. Но в то время я уже отказался от мысли когда-нибудь опубликовать свою работу, и его щедрость была для меня бесполезной. Я подробно ответил на его вопросы, а Майклз поделился со мной идеей исследования, которое только начинал. Честно говоря, я тогда к этому не прислушался. И только сейчас, перед сном, меня осенило, что это может стать ключом к решению проблемы.
Поднялся я рано. Проспал часа три, не более, но после душа и чашки кофе в голове прояснилось и во всем теле возникла невесть откуда взявшаяся энергия. Воздух на улице был прохладным, но это взбодрило меня еще сильнее. Движение на дорогах было интенсивным, но я на своем мотоцикле успешно добрался до Гилфорда, неподалеку в деревне жил Ханс Майклз, в доме из красного кирпича, с небольшим садом.
По дороге я останавливался позавтракать, и некоторое время ушло, чтобы найти дом, но в дверь я позвонил около одиннадцати. Мне показалось, что его жена совсем не изменилась. Во всяком случае ее голос в холле, когда она попросила меня подождать, звучал так же. Наконец она сняла запоры и высунула настороженное лицо.
— Моя фамилия Фицджералд, — сказал я. — Приехал поговорить с вашим супругом. Относительно его изысканий по исчезнувшим птицам.
Она спокойно посмотрела на меня:
— Боюсь, это невозможно. Мой муж умер пять лет назад. Но вы можете посмотреть его бумаги. Входите.
Я заметил, как она постарела, лишь когда последовал за ней в дом. Медленная шаркающая походка, дрожащая рука, когда она открывала дверь гостиной. И вдруг почему-то почувствовал себя виноватым.
Гостиная была заставлена мебелью и разными предметами.
— Я способна только вытереть пыль, — промолвила она, обводя рукой комнату. — Остальную уборку делает девушка, которая приходит раз в неделю. Она не очень старательная, так что прошу извинить, если в доме не так чисто, как следовало бы. Пожалуйста, садитесь, а я пойду в кухню, согрею чаю. — У двери она обернулась: — А я вспомнила вас, мистер Фицджералд. Вы профессор университета. Ханс часто вспоминал о вас. Вы приезжали сюда однажды посмотреть на его работы.
— Да, — вздохнул я.
Пока она находилась в кухне, я рассматривал картины на стенах. На небольшой акварели была изображена тонкая грациозная девушка в платье, какие носили в начале века. Голова спрятана под солнечным зонтиком. Позади видны бледные волны морского прибоя.
— Это я, — объяснила миссис Майклз, входя. — Сестра нарисовала однажды летом. Мне было тогда четырнадцать. Моя сестра всегда была романтичной.
Рядом с акварелью висела черно-белая фотография в рамке. Улыбающегося молодого человека с трубкой узнать было нетрудно. Это с ним я познакомился много лет назад.
Она налила чаю мне и себе, и я рассказал ей о птице с острова Улиета.
— Сейчас мне понадобилась информация об этой редкой птице. Я смутно помню, что ваш супруг тоже интересовался ею.
— Если птица редкая, как вы сказали, тогда он, безусловно, интересовался.
— Может, у вас сохранились какие-нибудь его записи по этому вопросу?
— Позвольте мне объяснить вам кое-что. Когда вы достигнете моего возраста, у вас останется очень немного вещей, принадлежавших тем, кого вы любили. И конечно, вы будете крепко за них держаться. — Миссис Майклз откинулась на спинку стула и достала из рукава блузки платочек. Аккуратно промокнула нос, вернула платочек на место и посмотрела на меня. — Разумеется, я все сохранила. Муж вложил в эту работу столько труда.
— И я могу их посмотреть?
— Да. Я уверена, Ханс был бы доволен.
Записи хранились в его кабинете на втором этаже. Мы медленно поднялись по лестнице. Она остановилась на верхней площадке передохнуть, затем ввела меня в просторную, полную книг комнату.
— Вон там. — Миссис Майклз показала на полку в самом верху, где были расставлены картонные папки, каждая аккуратно надписана от руки. Виды птиц, названия коллекций и фамилии коллекционеров. Чтобы просмотреть их все, не хватило бы и месяца.
— Он кому-нибудь их показывал? — спросил я, блуждая взглядом вдоль полки.
— Только мне. А вот теперь и вам.
В спешке я чуть ее не пропустил. Надпись сделали слишком бледными чернилами. Даже здесь птица с острова Улиета стремилась быть отличной от других.
— Вы можете встать на стул, — предложила миссис Майклз.
Взяв папку в руки, я уже знал, что ответов на мои вопросы там нет. Слишком тонкая. Мне даже показалось, она вообще пустая. Но я ошибся. Ханс Майклз проделал кое-какую работу. И результатом стал один-единственный лист. Нет, не текст. Никаких ссылок, дат и прочего. А всего лишь простой карандашный набросок женского лица.
Я принес рисунок в гостиную и рассмотрел при ярком свете. Молодая женщина, не красавица, но приметная. Главным образом глазами, которые притягивали к себе и не отпускали. Именно эти изумительные вдумчивые глаза необыкновенной глубины делали лицо запоминающимся, а какое-то сокровенное знание — грустным.
— Это работа Ханса, не сомневаюсь, — произнесла хозяйка. — Он хорошо рисовал. Часто делал эскизы, когда хотел что-нибудь как следует запомнить.
— Вы знаете, кто это? — спросил я.
— Вы хотите сказать, не из наших ли она знакомых? Нет. Я думаю, эта женщина из другой эпохи. Скорее всего Ханс нашел ее в какой-нибудь старой книге и срисовал.
— Кто же она?
— А вот это вам придется выяснить.
Вскоре я стал прощаться. Рисунок, разумеется, она мне взять не позволила. Я посмотрел на него в последний раз, сознавая, что ни на йоту не продвинулся к цели. Направляясь к мотоциклу, подумал, что все это немного похоже на историю моего дедушки.
Однажды в школе моему деду достался перевод с латинского. Текст был не сложный, отрывок из трактата одного римского историка, где перечислялось, какую дань получил некий римский военачальник от какого-то африканского правителя. Список даров, традиционный для того времени: золото, серебро, пряности, драгоценные камни, слоновая кость, мечи и… павлины. Вот это последнее слово заставило моего деда задержаться и задуматься. Он знал, что pavus переводится как павлин, но уже тогда, будучи довольно сведущим в орнитологии, также твердо знал, что никаких павлинов в Африке нет. Синие павлины водятся в Индии и зеленые — на острове Ява. Но не в Африке.
