Михаил Михеев - Неожиданная встреча
Полковник откинулся на стуле и посмотрел на меня весело:
— Нет, ты погляди, Борис Борисович, какая хитрая. Ты слышишь, про обстоятельства-то? А обстоятельства таковы, что Башков — человек крепкий, опытный, концы в своей бухгалтерии прятал надежно и догадывается, конечно, что пока мы против него улик никаких еще не нашли. И рассказывать нам ничего не будет. Как и Аллахова. Так вы думаете, Евгения Сергеевна?
— Примерно так.
— Вот и появится у нас еще один молчун на казенных хлебах. Толку-то нам от него. Но Евгения Сергеевна питает надежду, что побегает, побегает ее бухгалтер, да и поумнеет, в конце концов. Пришел же к ней, может быть, и к нам придет. Сам придет. Вот тогда дело Аллаховой мы сразу и до конца распутаем. А пока Башков не поумнел, трогать, мол, его не нужно. Ты понимаешь, Борис Борисович, на что толкает нас с тобой наш оперативник?
— Как не понять,— улыбнулся, как обычно, Борис Борисович.
— Я про кое-какие обстоятельства тоже подумал. Поэтому и «оперативку» не послал. Подполковник Орлов мне говорит: «Что же, выходит, он так и будет вокруг нас бегать? Брать его надо, паразита. Посидит в КПЗ и поумнеет». Орлов у нас человек решительный, он всю эту, по его выражению, «мерехлюндию» не любит. «А если, говорит, бухгалтер куда сбежит, тогда что?» А если сбежит, отвечаю, сам искать буду, тебя не позову… То, что Башков пистолет отдал,— уже хорошо. Но, вот что к нам придет — сомневаюсь, и очень. А в то же время торопиться брать его, думаю, пока не нужно. Следствию, как я понимаю, он плохой помощник. Пусть погуляет. Фотографию его я транспортникам передал, на всякий случай. Может, на свободе он нам полезнее окажется, чем в КПЗ. Денег-то мы у Аллаховой так и не нашли. Конечно, я не думаю, что Башков нам денежки на тарелочке с голубой каемочкой принесет…
Тут я вспомнила про деньги, положила на стол:
— Просил передать. То, что он у конвойного взял.
— Вот тебе еще неожиданность… Мог ведь не отдавать. Однако — вернул. Конвойный все еще в больнице лежит, помяло его сильно, деньги ему, конечно, пригодятся. Возьми, Борис Борисович. Адрес узнаешь — перешлешь. Если бы нам Аллахова свои денежки принесла… Не принесет, где там. А есть у нее они. Не могла она такую прорву деньжищ истратить. Лежат у кого-то до поры.
Я вытащила записную книжку, достала авиационный билет. Я не забывала о нем, просто разговор пока шел не о том. Пока я разворачивала билет, полковник следил за моими действиями с веселым любопытством.
— Смотри, Борис Борисович, Евгения Сергеевна нам еще какого-то кота из мешка вытаскивает.
— Билет авиационный, всего-навсего.
Я рассказала, где его нашла.
— А больше у вас там ничего нет? — поинтересовался полковник.— Скажем, ключика от квартиры, где у Аллаховой деньги лежат? Жаль, а то я уже было подумал… Что ж, билет так билет. Щуркину В. В.
— Совершенно верно,— подтвердил Борис Борисович,— Владислав Витальевич Щуркин. Это же первый муж Аллаховой.
Полковник уставился на него:
— А почему она — Аллахова?
— Когда разошлись, она снова на свою девичью фамилию перешла. Не без умысла, наверное. А муж у нее в Сочи уехал. Он тоже по торговой части работал. И дочь их сейчас с ним живет.
— А почему не с матерью?
— У Аллаховой новый муж — молодой. А дочь — студентка уже, взрослая. Аллахова как замуж за своего спортсмена вышла, так дочь к бывшему мужу отправила.
— Понятно…— протянул полковник.— Подальше от греха. А откуда ты все это знаешь?
— Поинтересовался, когда дело на нее завели.
— Может, ты знаешь, зачем этот Владислав Витальевич полгода тому назад к Аллаховой приезжал?
— Вот этого не знаю,— усмехнулся Борис Борисович.
— Конечно… Хотя вопросик-то, сам понимаешь… мог же бывший муж к своей жене заглянуть.
Полковник повертел в руках билет, даже посмотрел на его обратную сторону, как бы надеясь там отыскать какие-то дополнительные сведения о бывшем муже Аллаховой.
— А ведь воровать-то она начала, пожалуй, еще при нем,— протянул он задумчиво.— Любопытно бы поглядеть на этого В. В. Щуркина… Вопросы ему задавать бесполезно… пока. А вот посмотреть хотя бы… Там у Аллаховой семейные альбомы были, кажется. Ты поинтересуйся, Борис Борисович.
7
Когда я вернулась домой, меня встретил сияющий Петр Иваныч. Я ожидала его в понедельник.
— Сбежали?
— Выписался на законном основании. С приложением документов, удостоверенных подписями и печатями. Показать?
— А где Максим?
— А Максима нет, он до понедельника в командировке. Я приехал автобусом.
— Это надо же! Сто километров. Да, поди, всю дорогу стояли на ногах.
— Нет, стоял километров десять. Там сидела такая симпатичная девушка, я ей сказал: «Доченька, неужели тебе мама не говорила, что в автобусе положено уступать место женщинам и старикам?» И представьте себе— встала! А я сел. Такая милая девочка, не то что вы, несносная ворчунья. Я по вас соскучился.
Я обняла его:
— Фу! Отправляйтесь в душ, сию минуту.
— Я чистый.
— От вас так и несет больницей. А я пока кофе заварю.
Сытый голодного не разумеет, здоровый больного — тоже. Когда Петр Иваныч после купанья, свеженький, розовенький, сел за стол, а я уже взяла его чашку, он громко и выразительно вздохнул. Тут до меня дошло.
— Вам же нельзя кофе. Что же вы мне не сказали?
— Но вам-то, надеюсь, можно.
— Мне пока можно.
— Пока!…— поехидничал Петр Иваныч.— Поди, опять тут хлестали коньяк со своими приятелями.
— Коньяку не было, к сожалению. Но шампанское попивала.
— Так я и думал. Налейте мне водички, я ее облепиховым соком закрашу. Мне Максим бутылочку приносил, еще осталось.
Петр Иваныч меня ни о чем не расспрашивал, болтал о разных больничных пустяках. Но все же заметил:
— Полковник Приходько ко мне заходил. Навестил старика.
Конечно, он догадывался, что полковник бывал и у меня. Но он предоставил мне самой сказать это, если захочу.
— Давно с ним знакомы? — спросила я.
— Еще когда он в Уголовном розыске работал. Я о его делах очерки писал. А когда он в ОБХСС перешел, о нем уже другие стали писать. Я его спрашиваю: «Вы-то сюда зачем, неужели наш главный врач на марле проворовался?» А он спрашивает, как я сюда попал. Говорю, связался с одной знакомой на старости-то лет, она и довела.
— Не связывались бы.
— Так, нечистый попутал… А вы бы на себя поглядели, когда вас Максим из лодки вытащил. Скрюченная, посиневшая, в крови вся… во сне увидишь — в пот бросит. Подумал: ну, все, неживая уже!… И тут меня словно кто под вздох ударил… Максим видит, я с ног валюсь, и не знает, что делать. Беги, говорю, ее оттирай, замерзла она, а я нитроглицеринчику проглочу и тебя дождусь, не бойся. Вот он и потащил вас. Оттер-таки.
