Эллери Квин - Бюро расследований Квина
— А Стивенс?
— Это насекомое? — фыркнул инспектор. — Он умеет править только темными лошадками с помощью подтяжек. Этим утром Стивенс впервые в жизни вставил свои замшевые башмаки в стремена.
Эллери казался удивленным.
— Тогда что же имел в виду Шейкс? Сахар… Никто из них не связан каким-то образом с сахарной индустрией? Может, Крегг участвовал в проведении законов по этому поводу? Или Миллард руководит сахарным комбинатом? Или Стивенсу принадлежат сахарные акции? Попробуй покопаться в этом, папа.
— Я не нуждаюсь в тебе для подобных советов, — устало ответил старик. — Это полицейская рутина.
— Вот и займись ею. — И Эллери без энтузиазма вернулся к своему роману, который, подобно Шейксу Куни, полз на четвереньках.
Через два дня инспектор Квин сообщил по телефону:
— Никто из них ни с какой стороны не связан с сахаром — разве только все трое добавляют его в кофе. — Не услышав ответа, он осведомился: — Ты у телефона?
— Кусок сахара… — пробормотал Эллери. — И Шейкс, вероятно, считал это очевидным… — Бормотание перешло в усмешку.
— Да? — оживился инспектор.
— Ну конечно! — воскликнул Эллери. — Папа, проверь медицинские данные всех троих и сообщи мне, кто из них страдает диабетом.
Инспектор щелкнул зубами.
— Браво, сынок! И как только я сразу не догадался?
На следующий день инспектор Квин позвонил снова.
— Чей папа? — переспросил Эллери, рассеянно запустив пальцы в волосы. — А, это ты! Ну что?
— Я насчет дела, Эллери…
— Какого дела? Ах да. Ну, кто же из них диабетик?
— Никто, — задумчиво произнес инспектор.
— Никто. Ты имеешь в виду…
— Именно это.
— Хм-м… — промолвил Эллери.
Некоторое время инспектор Квин не слышал ничего, кроме хмыканья, бормотания и других невнятных звуков, покуда в трубке внезапно не послышался возглас, четкий, как щелчок рубильника электрического стула.
— Ты что-то обнаружил? — с сомнением спросил инспектор.
— Да, папа, — с явным облегчением отозвался Эллери. — Теперь я знаю, кого имел в виду Шейкс Куни!
— И кого же?
— Мы перебрали все возможные интерпретации толкования сахара и остались с тем, с чего начали, — с куском сахара в кулаке Куни в качестве указателя на убийцу. Поскольку замысловатые варианты отпали, нам остается самый простой — кусок сахара в руке человека. Почему человек может держать его в руке?
— Сдаюсь, — быстро сказал инспектор. — Почему же?
— Чтобы накормить им лошадь!
— Накормить им… — Старый джентльмен оборвал фразу. — Так вот почему ты хотел знать об их успехах в верховой езде! Но, Эллери, эта теория тоже отпадает. Никого из троих не назовешь наездником, поэтому едва ли кто-то из них мог иметь при себе кусок сахара.
— Совершенно верно, — подтвердил Эллери. — Значит, Шейкс указывал на четвертого подозреваемого, хотя тогда я этого не понял. Куни был букмекером и шулером. Вероятно, ты выяснишь, что этот парень проигрался в пух и прах, не мог заплатить Куни и выбрал импульсивный выход…
— Погоди! — прервал его отец. — Какой четвертый подозреваемый?
— Четвертый человек, который находился на верховой тропе в то утро, у которого наверняка был кусок сахара для лошади, — конный патрульный Уилкинс!
Отдел открытых досье
СПРЯТАННЫЕ ДЕНЬГИ
Отель «Чанселлор» в центре Нью-Йорка едва ли когда-нибудь забудет два визита мистера Филли Маллена. В первый раз Мадлен зарегистрировался в «Чанселлоре» под именем Уинстор Ф. Паркер, но проницательный гостиничный детектив разоблачил его, и отчаянно сопротивляющегося Филли, по личному указанию инспектора Ричарда Квина, вынесли в наручниках из номера 913, а впоследствии судили и приговорили к десяти годам заключения за грабеж. Во второй раз — десять лет спустя — его вынесли без сопротивления и без наручников, поскольку он был мертв.
Фактически дело началось на дороге, отходящей на восток от шоссе 7 у подножия Беркширских холмов, когда Мадлен ударил своего дружка Майки Официанта по левому уху и выкинул его из угнанной ими машины, таким образом увеличив трети добычи до половин. В итоге Маллен оказался еще лучшим математиком. Через пять миль к северу он проделал такую же процедуру с Питтсбургской Пейшнс, превратив себя в единственного обладателя добычи в размере шестидесяти двух тысяч долларов. Майки и Пейшнс подобрала полиция штата Коннектикут — Официант от гнева потерял дар речи, чего нельзя было сказать о Пейшнс, обладавшей весьма обширным лексиконом. Через три недели Филли Маллена извлекли из номера «Чанселлора», где он прятался. Шестидесяти двух тысяч при нем не оказалось. Маллен не мог их истратить, так как проверка показала, что он отправился в нью-йоркский отель, как только избавился от своих сообщников.
Вопрос: где Маллен прятал добычу?
Все хотели это знать. Правда, любопытству Питтсбургской Пейшнс и Майки Официанта было суждено остаться неудовлетворенным, поскольку их также приговорили к десяти годам тюрьмы. Что касается полиции, то они перепробовали все методы, в том числе подсаживание информатора в камеру Маллена. Но Филли молчал даже во сне.
Впрочем, на шестом году заключения Маллена полиция едва не добилась успеха. В июле, во время гимнастических упражнений, Филли закричал, что его ударили ножом, и рухнул наземь. «Нож» оказался самым грозным оружием из всех известных — тюремный врач назвал его, когда Филли пришел в сознание в лазарете. Это было его сердце.
— Мой насос? — недоверчиво переспросил Маллен. Он выглядел испуганным и добавил дрожащим голосом: — Я хочу видеть начальника тюрьмы.
Начальник пришел сразу же. Он был добрым пастырем и желал добра своему заблудшему стаду, но ждал этого момента более пяти лет.
— Да, Маллен? — спросил начальник.
— Насчет шестидесяти двух штук, — прошептал Филли.
— Ну?
— Видит Бог, я никогда не был бойскаутом…
— Еще как видит, — подтвердил начальник.
— В том-то и дело. Раз уж я не могу забрать бабки с собой, то, может, Он скостит мне несколько грехов в книге, которую ведет на небесах. Лучше я скажу вам, куда спрятал добычу. Док говорит, что я умру…
Но тюремный врач был молодым и честным идеалистом, поэтому тут же вмешался:
— Я сказал, когда-нибудь, а не сейчас, Маллен! Следующий приступ может произойти через несколько лет.
— Вот как? — отозвался Филли сразу окрепшим голосом. — Тогда чего ради мне беспокоиться? — Усмехнувшись начальнику, он повернулся лицом к стене.
Начальник с трудом удержался, чтобы не придушить обоих.
