Джон Карр - Вне подозрений
«Что она здесь делает?» — почти в панике подумала Джойс.
В тот момент, как, впрочем, и ранее, она не испытывала ни симпатии, ни неприязни к Люсии. Но само ее присутствие, как и лицо, фигура и одежда, бросалось в глаза, как у актрисы на освещенной сцене.
Пухленькая Люсия, обращая на себя внимание поблескивающими золотистыми волосами, завитыми на затылке в маленькие локоны, куталась в норковое манто. Красоту светлой кожи и голубых глаз так искусно подчеркивала косметика, что она казалась абсолютно естественной.
Даже в нынешние убогие времена очередей за сигаретами и всеобщего разочарования Люсия наслаждалась жизнью. Подняв тонкие брови, она с ободряющей улыбкой посмотрела на Джойс.
«Не бойся, дорогая, — говорил этот взгляд. — Обвинение против тебя абсолютно нелепо!» После этого Люсия с искренним любопытством начала изучать зал суда, словно ребенок, пришедший на пантомиму.
«Невинное дитя!» — свирепо подумала Джойс, дочь священника.
Голос секретаря суда заставил ее вздрогнуть:
— Джойс Лесли Эллис, вы обвиняетесь в убийстве Милдред Хоффман Тейлор…
Потом поднялся ужасный маленький человечек в пенсне и начал извращать факты, приводя Джойс в бешенство. Его сменила Алиса Гриффитс, которая сначала вроде бы протянула Джойс руку помощи, но потом представила все в тошнотворном виде, как горькое лекарство.
Но ведь она невиновна!
Когда для перекрестного допроса поднялся Патрик Батлер, сердце Джойс, казалось, перестало биться. Он ни разу не взглянул в ее сторону — по крайней мере, когда она наблюдала за ним.
Батлер дружелюбно посмотрел на миссис Гриффитс, которая нервно улыбнулась в ответ, потом так же добродушно окинул взглядом присяжных. Его голос, полный здравого смысла, словно делал ультрарафинированные интонации мистера Лоуднеса напыщенными и бессодержательными.
— Ну, миссис Гриффитс, — начал он, — мы кое-что открыли, не так ли?
— Сэр?
— Дом в действительности не был «неприступен, как крепость», цитируя моего ученого друга.
— Не был, сэр!
Использовав в качестве тезиса хлопавшую ночью дверь и отсутствие ключа в ее замке, Батлер задавал яркие и колоритные вопросы с целью показать, что любой, имевший подходящий ключ, мог войти в дом.
— Я не хочу задерживать вас, миссис Гриффитс, — продолжал он тоном старого друга. — Но я рискну предположить, что слова обвиняемой «В чем дело? Она умерла?», возможно, звучали не совсем так, как вам послышалось.
— Именно так, сэр. Это чистая правда!
— Моя дорогая мадам, я нисколько не сомневаюсь в вашей правдивости! — Батлер казался шокированным. — Но вы говорили, что мисс Эллис выглядела «расстроенной»?
— Да, сэр.
— Однако вы видели ее почти за три четверти часа до того, верно? Когда она открыла вам заднюю дверь? Тогда она тоже выглядела расстроенной?
— Ну… нет, сэр.
— Тем не менее, если она действительно отравила миссис Тейлор, то должна была выглядеть такой же расстроенной и при вашей первой встрече. Но она так не выглядела?
— Если подумать, нет, сэр.
— Вот именно! Далее вы сказали, что Эмма — миссис Перкинс — позвонила в звонок, вызывая мисс Эллис. Будет ли правильным предположить, что она звонила громко и долго?
— Да, сэр. Около минуты.
— Было ли в привычке миссис Тейлор звонить так рано своей секретарше-компаньонке?
— Нет, сэр. Мадам звонила ей не раньше десяти.
— То есть на час с четвертью позже, чем в то утро. Теперь я прошу вас представить себя на месте мисс Эллис, ладно?
Несмотря на серьезный вид, Батлер искренне наслаждался происходящим, даже не думая о дрожащей девушке на скамье подсудимых.
— Давайте предположим, — продолжал он, — что вы дремлете в кровати, как мисс Эллис. Внезапно звонок начинает трезвонить громко и долго, причем более чем на час раньше обычного времени. Не были бы вы, мягко выражаясь, немного удивлены?
— Конечно, была бы!
— И расстроены, миссис Гриффитс? В смысле раздосадованы?
— Была бы, сэр.
Батлер склонился вперед:
— Возможно, миссис Гриффитс, вы слышали следующие слова обвиняемой: «В чем теперь дело? Она что, умерла?» И эти слова выражали вполне естественную досаду?
По залу словно пробежала конвульсивная дрожь. Миссис Гриффитс, открыв рот и выпучив глаза, как будто заглядывала в прошлое.
— Да! — ответила она наконец.
— Значит, подумав, вы можете сказать, что слова и поведение обвиняемой были именно таковы?
— Могу и говорю!
— И наконец, миссис Гриффитс, по поводу этой злополучной истории с банкой сурьмы на столике у кровати. — Слегка повернув голову, Батлер бросил сочувственный взгляд на мистера Теодора Лоуднеса. — Вы говорили, что, войдя в спальню покойной, сначала решили, что она умерла от удара?
— Да, сэр. Я ни о чем другом и не думала.
— Вы не подозревали, что миссис Тейлор умерла от яда?
— Нет-нет!
— А банка на столике не вызвала у вас подозрений?
— Нет, сэр. Я едва ее заметила.
— То-то и оно! — просиял адвокат. — Едва заметили! — Он снова стал серьезным. — Следовательно, было бы неправдой сказать, что вы наблюдали за происходящим с банкой?
Свидетельница еще сильнее выпучила глаза:
— Ну, я…
— Позвольте задать вопрос по-иному. Предположение, что вы наблюдали за банкой, сами того не сознавая, противоречило бы нашим показаниям?
Миссис Гриффитс казалась все более растерянной.
— Простите, если я не вполне ясно выражаюсь, — успокоил ее Батлер. — Вы следили за банкой или нет?
— Нет, сэр!
— В котором часу мисс Эллис вошла в комнату покойной?
— Думаю, приблизительно без четверти девять.
— Отлично! А в котором часу прибыла полиция?
— Гораздо позже. Может, через час. Инспектор прибыл после доктора Бирса.
— И все это время вы не следили за банкой. Можете вы поклясться, миссис Гриффитс, что обвиняемая ни разу — повторяю, ни разу! — не прикасалась к банке с сурьмой?
На лице Алисы Гриффитс отразился испуг. Она огляделась вокруг, словно ища помощи, но видела только каменные лица, за исключением благожелательной физиономии Патрика Батлера.
— Можете вы в этом поклясться, миссис Гриффитс?
— Нет, сэр, я в этом не уверена.
— Благодарю вас. Это все.
И он сел.
Мистер Лоуднес, потерявший самообладание и покрасневший, как пион, вскочил для продолжения допроса, но миссис Гриффитс упрямо придерживалась прежних показаний. Ее сменил на свидетельском месте Уильям Гриффитс — кучер, садовник и мастер на все руки, — который подтвердил слова жены о хлопавшей двери и дал дополнительные показания о сурьме из конюшни. Кухарка Эмма Перкинс после еще более долгого и искусного перекрестного допроса Патриком Батлером заколебалась и признала, что Джойс могла брать в руки банку с ядом.
