Артур Дойль - Семейный ритуал
Артур Дойль - Семейный ритуал краткое содержание
Артур Конан Дойл
Семейный ритуал
Исполняется 100 лет знаменитому Шерлоку Холмсу. Этот замечательный литературный герой, добрый друг миллионов читателей всего мира, многому научил людей, помог им стать мудрее, принять подлинные и отвергнуть ложные жизненные ценности.
Впервые двое неразлучных соратников и единомышленников, связанных верной и трогательной дружбой, Шерлок Холмс и доктор Уотсон, «увидели свет» в повести «Этюд в багровых тонах» в 1887 году. С тех пор эти герои привлекают к себе неослабное дружеское внимание многомиллионной читательской аудитории. Холмс настолько популярен, что его воспринимают уже скорее как живого человека, нежели как литературный персонаж, пусть и имевший реальных прототипов в лице доктора Белла и самого Артура Конан Дойла. Причины этой популярности известны. А формы, которые она принимает, очень разнообразны и порой забавны. Холмсу ставят памятники, ему до сих пор пишут письма с просьбами о помощи. В Лондоне, на Бейкер-стрит 221-а, существует специальная контора, где каждое из этих писем внимательно читается, а отправитель получает ответ. Любопытно, что, когда понадобилось установить мемориальную доску на доме Холмса в честь его «человеческого» столетия (ведь в «Этюде в багровых тонах» он появляется уже сорокалетним), энтузиасты после долгих поисков сумели-таки найти дом под номером 221-б, хотя прежде считалось, что эта улица кончается домом 221-а! Это ли не свидетельство искренней, доброй и благодарной преданности читателей одному из самых обаятельных героев мировой литературы?
К сожалению, тяга людей к тем гуманным идеалам, которые олицетворял собою Холмс, подчас эксплуатируется на Западе чисто коммерчески. Великого сыщика искусственно возрождают в новых произведениях. В них он остается блестящим мастером своего дела, но сама личность Холмса теряется, превращаясь в суррогат, бледную тень.
Сейчас на русский язык переведены все произведения Артура Конан Дойла о Холмсе, за исключением последнего рассказа — «Семейный ритуал» из сборника «Архив Шерлока Холмса». Он — перед вами. Думается, читатель будет рад новой встрече с давно любимым героем, встрече на этот раз действительно последней. Холмс снова с нами.
А. ШАРОВ, переводчик. Семейный ритуалМеня нередко удивляло одно противоречие в характере моего друга Шерлока Холмса. Обладая самым отточенным и упорядоченным умом в мире, проявляя строгость в одежде, он при этом был неряхой во всем, что касалось его привычек. Я и сам не могу считаться образцом опрятности: суматошная служба в Афганистане вкупе с природной склонностью к поэтическому беспорядку сделали меня куда более неряшливым, чем подобает врачу. Но я полагаю, что всему есть предел, и поэтому начинаю злиться, когда вижу, что человек хранит сигары в ведерке для угля, табак — в персидской туфле, а оставшиеся без ответа письма пришпиливает перочинным ножом к самой середине деревянной каминной доски. Кроме того, мне всегда казалось, что упражняться в пальбе из пистолета следует на свежем воздухе, и когда Холмс во время очередного приступа хандры начинает украшать противоположную стену патриотическим вензелем VR[1], я менее всего склонен думать, что вид нашей комнаты и воздух в ней становятся от этого лучше.
Но сильнее всего меня удручало отношение Холмса к бумагам. Уничтожать документы, связанные с законченными делами, он боялся, однако лишь раз в год находил в себе силы разобрать их и привести в порядок. Вот и получалось, что бумаги копились до тех пор, пока все углы не оказывались заваленными тюками с рукописями. Однажды зимним вечером, когда мы вместе сидели у огня, я набрался храбрости и предложил Холмсу потратить пару часов на то, чтобы сделать нашу комнату более пригодной для жилья. Он не мог отрицать, что просьба моя справедлива, а посему, состроив унылую гримасу, отправился в свою спальню, откуда вскорости вернулся, волоча за собой громадную жестяную коробку. Он поставил ее на пол посреди комнаты и, плюхнувшись перед ней на табуретку, откинул крышку. Я заметил, что короб уже на треть полон кипами бумаг, связанных красными ленточками в отдельные пачки.
— Здесь у меня множество дел, Уотсон, — сказал Холмс, бросив на меня озорной взгляд. — Знай вы, что тут хранится, вы бы, наверное, сейчас упрашивали меня вытащить из этого ящика старые бумаги, а не запихивать в него новые.
— Значит, это летопись ваших ранних дел? — спросил я. — Сколько раз я мечтал заполучить эти отчеты!
— Да, мой друг, все это написано рукой любителя еще до того, как мой биограф принялся восхвалять меня. — Он начал любовно извлекать из короба связку за связкой. — Здесь не только победы, Уотсон, здесь попадаются неплохие головоломки. Вот отчет об убийстве Тарлетонов; вот дело Вамбери, виноторговца; вот рассказ о приключениях русской старушки, а вот — необычайно любопытное дело об алюминиевом костыле, культяпом Риколетти и его противной женушке. А это… О, это и в самом деле находка!
Он достал крошечную деревянную шкатулку со скользящей крышкой, как у детского пенала. Из шкатулки Холмс извлек смятую бумажку, старомодный медный ключ, деревянный колышек с мотком бечевки и три ржавых металлических кружка.
— Ну-с, мальчик мой, что вы думаете об этом собрании? — спросил он.
— Очень любопытная коллекция.
— Но еще более любопытным покажется вам связанный с ней рассказ.
— Выходит, эти реликвии имеют свою историю?
— И такую, что они сами стали историей.
— Что вы хотите этим сказать?
— Они остались мне на память о деле, связанном с ритуалом Масгрейвов.
— Был бы рад услышать ваш рассказ о нем.
— И примиритесь с беспорядком? — задорно воскликнул он, — Ненадолго же хватило вашей тяги к чистоте, Уотсон. Но я буду счастлив, если вы присовокупите это дело к вашим анналам, поскольку оно содержит некоторые пункты, делающие его единственным в своем роде. Другого такого не найти в уголовной хронике Англии, да и любой другой страны, наверное.
Вы помните, как дело «Глории Скотт» и мой разговор с тем несчастным, о судьбе которого я вам поведал, впервые заставили меня всерьез задуматься о профессии, ставшей впоследствии делом всей моей жизни. Мы с вами познакомились, когда слава моя уже разнеслась вдаль и вширь, а общественность и полицейские власти признали во мне высшую инстанцию по распутыванию сложных дел. Поэтому вам вряд ли удастся понять, сколь тяжко мне приходилось на первых порах и как долго я не мот сдвинуть дело с мертвой точки.
Впервые приехав в Лондон, я поселился на Монтэгю-стрит, мой дом стоял за углом Британского музея. Там я и жил, заполняя дни вынужденной праздности изучением разных наук, которые считал полезными для успешного ведения дел. Время от времени мне доводилось разгадывать задачки, к решению которых меня по большей части привлекали мои однокашники, ибо в последние годы моей учебы в университете ходило немало разговоров обо мне и моих методах. Дело о ритуале Масгрейвов было третьим по счету, и именно благодаря интересу, который возбудила цепь необычайных событий, и тому обстоятельству, что, как оказалось, речь шла о больших ценностях, я начал свое восхождение к тем высотам, которых ныне достиг.
