Уилки Коллинз - Лунный камень
Мистер Блэк захохотал. Я хотел заговорить, Беттередж поднял руку.
— Ни слова, мистер Дженнингс! — сказал он. — Я не желаю слышать от вас, сэр, ни единого слова. У меня есть свои правила, слава богу! Если я получу приказание сродни приказанию из Бедлама, это ничего не значит. Пока я получаю его от моего господина или госпожи, я повинуюсь. Но я могу иметь свое собственное мнение, которое, потрудитесь вспомнить, совпадает также и с мнением мистера Бреффа, знаменитого мистера Бреффа! — сказал Беттередж, возвышая голос, торжественно качая головой и глядя на меня. — Все равно, я все-таки беру назад свое мнение. Моя барышня говорит: “Сделайте это”, и я говорю: “Мисс, будет сделано”. Вот я здесь, с книжкой и с карандашом, — он очинен не так хорошо, как я мог бы пожелать, по если христиане лишаются рассудка, кто может ожидать, чтобы карандаши оставались остры? Давайте мне ваши приказания, мистер Дженнингс. Я запишу их, сэр. Я решился не отступать от них ни на волос. Я слепой агент, вот я кто. Слепой агент! — повторил Беттередж, находя необыкновенное наслаждение в этом определении, данном самому себе.
— Мне очень жаль, — начал я, — что мы с вами не соглашаемся…
— Не вмешивайте меня в это дело! — перебил Беттередж. — Речь идет не о согласии, а о повиновении. Давайте ваши приказания, сэр, давайте приказания!
— Я хочу, чтобы некоторые части дома были снова открыты, — начал я, — и меблированы точь-в-точь так, как они были в прошлом году.
Беттередж лизнул языком плохо очиненный карандаш.
— Назовите эти части, мистер Дженнингс, — сказал он надменно.
— Во-первых, холл у главной лестницы.
— Во-первых, холл, — написал Беттередж. — Невозможно меблировать его, сэр, как он был меблирован в прошлом году…
— Почему?
— Потому что в прошлом году, мистер Дженнингс, там стояло чучело кобуза. Когда господа уехали, кобуза унесли вместе с другими вещами. Когда кобуза уносили, он лопнул.
— Если так, исключим кобуза.
Беттередж записал исключение.
— “Холл должен быть меблирован, как в прошлом году. Только исключить лопнувшего кобуза”. Пожалуйста, продолжайте, мистер Дженнингс.
— Разостлать ковер на лестницах, как прежде.
— “Разостлать ковер на лестницах, как прежде”. Очень жалею, что опять должен обмануть ваши ожидания, сэр. Но и этого сделать нельзя.
— Почему же?
— Потому что человек, расстилавший ковры, умер, мистер Дженнингс, а подобного ему в искусстве расстилать ковры, обойди хоть всю Англию, не найдешь!
— Очень хорошо. Мы должны постараться найти лучшего человека во всей Англии после него.
Беттередж записал, а я продолжал делать распоряжения.
— Гостиная мисс Вериндер должна быть восстановлена совершенно в таком виде, в каком она была в прошлом году. Также и коридор, ведущий из гостиной на первую площадку. Также и второй коридор, ведущий со второй площадки в спальни хозяев. Также спальня, занимаемая в июне прошлого года мистером Фрэнклином Блэком.
Тупой карандаш Беттереджа следовал добросовестно за каждым моим словом.
— Продолжайте, сэр, — сказал он с сардонической важностью. — Мой карандаш кое-что еще не дописал.
Я ответил ему, что у меня больше нет никаких распоряжений.
— Сэр, — сказал Беттередж, — в таком случае разрешите, — я сам от себя прибавлю пункт или два.
Он раскрыл записную книжку на новой странице и еще раз лизнул неистощимый карандаш.
— Я желаю знать, — начал он, — могу я или нет умыть руки…
— Конечно, можете, — сказал мистер Блэк. — Я позвоню слуге.
— …сложить с себя ответственность, — продолжал Беттередж, с прежней невозмутимостью продолжая не замечать в комнате никого, кроме меня. — Начнем с гостиной мисс Вериндер. Когда мы снимали ковер в прошлом году, мистер Дженнингс, мы нашли огромное количество булавок. Должен я снова положить булавки?
— Конечно, нет.
Беттередж тут же записал эту уступку.
— Теперь о первом коридоре, — продолжал он. — Когда мы снимали украшения в этой части дома, мы унесли статую толстого ребенка нагишом, обозначенного в каталоге дома “Купидоном, богом любви”. В прошлом году у пего было два крыла в мясистой части плеч. Я недоглядел, и он потерял одно крыло. Должен я отвечать за крыло купидона?
Я опять сделал ему уступку, а Беттередж опять записал.
— Перейдем ко второму коридору, — продолжал он. — В прошлом году в нем не было ничего, кроме дверей, и я сознаюсь, что душа у меня спокойна только относительно этой части дома. Что касается спальни мистера Фрэнклина, то, если ей надо придать ее прежний вид, желал бы я знать, кто должен взять на себя ответственность за то, чтобы поддерживать в ней постоянный беспорядок, как бы часто ни восстанавливался порядок, — здесь панталоны, тут полотенце, французские романы там и тут, — я говорю, кто должен держать в неопрятности комнату мистера Фрэнклина, он или я?
Мистер Блэк объявил, что он возьмет на себя всю ответственность за это с величайшим удовольствием. Беттередж упорно отказывался слушать разрешение затруднения с этой стороны, прежде чем он получил мое согласие и одобрение. Я принял предложение мистера Блэка, и Беттередж сделал последнюю запись в своей книжке.
— Заходите к нам, когда хотите, мистер Дженнингс, начиная с завтрашнего дня, — сказал он, вставая. — Вы найдете меня за работой с нужными помощниками. Я почтительно благодарю вас, сэр, за то, что вы оставили без внимания чучело кобуза и купидоново крыло, также и за то, что вы сняли с меня всякую ответственность относительно булавок на ковре и беспорядка в комнате мистера Фрэнклина. Как слуга, я глубоко обязан вам. Как человек, я считаю это вашей прихотью и восстаю против вашего опыта, который считаю обманом чувств и западней. Не бойтесь, чтобы мои чувства человека помешали моему долгу слуги. Ваши распоряжения будут исполнены, сэр, будут исполнены! Если это кончится пожаром в доме, я не пошлю за пожарными, пока вы не позвоните в колокольчик и не прикажете послать!
С этим прощальным уверением он поклонился и вышел из комнаты.
— Как вы думаете, можем мы положиться на него? — спросил я.
— Безусловно, — ответил мистер Блэк. — Когда мы войдем в дом, мы увидим, что он ничего не позабыл и ничем не пренебрег.
Июня 19. Еще протест против нашего плана. На этот раз от дамы.
С утренней почтой пришло два письма на мое имя. Одно от мисс Вериндер, самым любезным образом соглашавшейся на предложенный мною план. Другое от дамы, в доме которой она живет, миссис Мерридью.
Миссис Мерридью кланяется и не претендует на понимание предмета, о котором я переписываюсь с мисс Вериндер, в его научном значении. С точки зрения общественного значения, однако, она чувствует себя вправе выразить свое мнение. Вероятно, мне неизвестно, так думает миссис Мерридью, что мисс Вериндер всего лишь девятнадцать лет. Позволить молодой девушке в такие годы присутствовать без компаньонки в доме, полном мужчин, которые будут производить медицинский опыт, есть нарушение приличия, которого миссис Мерридью допустить не может. Она чувствует, что ее долг пожертвовать своими личными удобствами и поехать с мисс Вериндер в Йоркшир. Она просит, чтоб я подумал об этом, так как мисс Вериндер не хочет руководствоваться ничьим мнением, кроме моего. Может быть, ее присутствие не так необходимо, и одно мое слово освободило бы миссис Мерридью и меня от весьма неприятной ответственности.
В переводе на простой английский язык эти вежливые слова означают, как я понимаю, что миссис Мерридью смертельно боится мнения света. К несчастью, она обратилась с ними к такому человеку, который меньше всех на свете уважает это мнение. Я не обману ожиданий мисс Вериндер, я не стану откладывать попытку примирить молодых людей, которые любят друг друга и слишком долго были разлучены. Если перевести эти простые английские выражения на язык вежливых условностей, то смысл будет такой: мистер Дженнингс имеет честь кланяться миссис Мерридью и сожалеет, что не может ничего более сделать.
Мистер Блэк чувствует себя сегодня утром по-прежнему. Мы решили не мешать Беттереджу и сегодня еще не заходить в дом. Успеем сделать наш первый осмотр и завтра.
Июня 20. Бессонница начинает сказываться на здоровье мистера Блэка. Чем скорее комнаты будут приведены в прежний вид, тем лучше.
Сегодня утром, когда мы шли с ним домой, он посоветовался со мною с некоторой нерешительностью и с нервным нетерпением по поводу письма (пересланного ему из Лондона), которое он получил от сыщика Каффа.
Сыщик пишет из Ирландии. Он сообщает, что получил (от своей экономки) визитную карточку и записку, которую мистер Блэк оставил в его доме близ Доркинга, и уведомляет, что, по всей вероятности, вернется в Англию через неделю и даже раньше. А пока он просит, чтобы мистер Блэк объяснил ему, по какому поводу он желает говорить с ним о Лунном камне. Если мистер Блэк может убедить его, что он сделал серьезную ошибку в прошлогоднем следствии, он будет считать своею обязанностью (после щедрого вознаграждения, полученного от покойной леди Вериндер) отдать себя в распоряжение этого джентльмена. Если нет, он просит позволения остаться в своем уединении, среди мирных удовольствий деревенской жизни.
