Макс Кратер - Последний еврей Багдада
Расстояние быстро сокращалось.
Гречанка мчалась изо всех сил. На ближайшем перекрестке повернула налево. Погромщики на какое-то время потеряли ее из виду, но очевидно было, что они вот-вот добегут до поворота, и тогда ей уже точно не скрыться. Каждый шаг, каждый прыжок отдавался резкой болью в лодыжке. Агния остановилась и оперлась о стену. На расстоянии поднятой руки был выступ: небольшой, но достаточный, чтобы вцепиться в него кончиками пальцев. Если бы кто-то позже спросил дочь Элая, как смогла она это сделать, девушка вряд ли бы нашла, что ответить. Словно кто-то вдохнул в нее силы. Она резко подтянулась на обеих руках и правой схватилась за парапет, затем снова подтянулась и перевалилась через невысокую преграду на крышу дома буквально за долю секунды до того, как первые из преследователей достигли перекрестка.
Это был то ли сарай, то ли склад. Преследователи остановились в считанных метрах от нее. Агния ощущала запах, исходящий от этих людей, — смесь винного перегара, лука и пота.
— Сбежала сучка, — произнес один из них на вавилонском языке.
— Шустрая стерва, — согласился другой.
— Здесь рядом живет мельник — ассириец. Богатый такой гаденыш. Я ему денег должен, а у него три дочки. Айда туда, братва.
Под одобрительные возгласы толпа двинулась дальше по переулку.
Агния лежала и смотрела в небо, которое постепенно стал застилать черный дым. Горели уже несколько десятков домов. Были слышны крики. Девушка заткнула уши и зажмурилась. Она согнулась пополам и беззвучно заревела.
Разве не она виновна во всем этом? Ситуация в городе стала по настоящему взрывоопасной как раз после того, как бессмертные ворвались в храм Иштар. А почему они это сделали? Потому, что она не справилась с простым в общем-то заданием. И потянулось одно за другим.
А сегодня этот крестьянин — он сказал, что видел, как ее утром несли в египетский храм. Именно поэтому толпа пришла к воротам. Именно поэтому вавилоняне начали убивать египтян, а теперь убивают уже всех подряд.
Но откуда взялся этот огромный валун взаимной ненависти, который она невольно подтолкнула, и который несется теперь вниз со скалы, набирая скорость и давя все на своем пути? Получается, что скрываемая тончайшим налетом показной вежливости, придавленная страхом наказания по закону, тщательно маскируемая на публике, прорывающаяся наружу лишь в бытовых пересудах, взаимная неприязнь одних народов к другим тлела на протяжении долгих лет. Конечно, никто нигде и никогда не любит чужаков, но никогда раньше это напряжение не перерастало в подобное! А власть либо не может уже ничего с этим поделать, либо не хочет.
Агния почувствовала, что силы окончательно покидают ее. Перед глазами бесконечной чередой поплыли вверх красные пятна, и она погрузилась в забытье.
Когда девушка проснулась, на небе уже зажглись первые звезды. Луна не успела взойти, но и без нее город был неплохо освещен. Агния перебралась на крышу соседнего дома. С нее было видно, как на западе горят портовые склады. В центре пылал квартал ювелиров. Громада Висячих садов, из подвалов которой ей совершенно непостижимым образом удалось вырваться, напротив, была погружена во тьму. Порывом ветра принесло отталкивающий запах паленой плоти, очень похожий на тот, что ощущается иногда возле алтарей. Но сейчас, девушка отчетливо осознавала это, его источником было не мясо жертвенных животных, поэтому он казался особенно тошнотворным.
Там, где находился ее дом, было темно и тихо. До него оставалось пройти лишь пару кварталов. Пригнувшись, шарахаясь от любого шороха и тени, Агния по крышам стала пробираться в нужном направлении. Оказывается, передвигаться по ним было совсем необременительно. Дома стояли вплотную друг к другу.
Гречанка вспомнила, как девочкой вместе с подругами лазила по плоским крышам в родном Тарсе. Пять лет прошло, а казалось, что все это было давным-давно, в какой-то другой жизни. Тогда отец занимался с ней гимнастикой, и среди своих однолеток она была самой ловкой и проворной.
Когда Агния добралась до своего дома, взошла луна. Со стороны соседского забора прекрасно просматривался сад, беседка и две финиковые пальмы. Именно этой дорогой Кайс приходил к ней. До сих пор она гнала от себя мысли о юноше, но теперь не думать о нем было не в ее силах.
Мог ли он на самом деле предать? Она своими ушами слышала, как Кайс обещал доставить в замок ее отца. И когда на нее напали там, в шатре, его же не было рядом. Не значит ли это, что он с самого начала был поставлен следить за ней, а все разговоры о чувствах — ложь?
Даже если это не так, то что он думает о ней сейчас: дочь шпиона, устроившая покушение на его командира. Какой ужас!
Начав думать о Кайсе, остановиться Агния уже не могла.
Где он сейчас? Не грозит ли ему опасность? Дворец погружен во тьму. Это значит, что толпа вавилонян не смогла ворваться внутрь. Может быть, он стоит там в оцеплении…
Впрочем, зачем она обманывает себя. Будь бессмертные в городе, разве позволили бы они устроить такое со своими соотечественниками? Разве не пришли бы на помощь, не навели бы порядок? Да от одного вида этих черных, скачущих на огромных конях воинов, мародеры пришли бы в трепет. Но ведь ничего похожего не происходит.
Вывод напрашивался только один — армия покинула город, ушла на север для решающей битвы с греками. И Кайс ушел вместе с ней.
Ее дом выглядел безжизненным. Ни отец, ни его люди, конечно, не вернутся больше сюда. Гречанка соскользнула в сад, беззвучно прокралась мимо беседки, по пальме взобралась на балкон. В комнате аккуратно приоткрыла дверь на лестницу. Внизу горел свет.
— Мы сидим здесь как крысы в ловушке, которая вот-вот захлопнется! — послышался грубый мужской голос.
— Может, дадим деру? — ответил ему второй, в котором звучали дребезжащие трусливые нотки.
— А как же приказ? Приказа оставить засаду не было.
— И кто бы его нам доставил, когда тут такое творится? Все попрятались. Сюда, в дом грека, если кто и нагрянет, то уж точно не его дружки. Думаешь, вавилоняне сильно расстроятся, когда вместо эллина найдут тут двух чистокровных персов?
— Может и пронесет.
С улицы донесся стук колес. Агния бросилась к окну. Человек десять толкали перед собой телегу, груженую каким-то скарбом. В другое время их можно было бы принять за семейство, переезжающее с места на место. Но женщин с «переселенцами» не было.
Шедший первым указал рукой на дом Элая. Даже в темноте Агния легко узнала его. Это был их сосед, живший чуть дальше по улице. Его подельники бросили телегу и выпустили вперед какого-то коротышку с металлическим прутом в руках. Девушка вернулась к лестнице. Парочка персов заподозрила что-то неладное лишь за секунду до того, как дверь была взломана. Подбадривая и подталкивая друг друга грабители ворвались на первый этаж. Завязалась потасовка, исход которой был очевиден.
Агния захлопнула дверь. Петли предательски скрипнули, и тут же по лестнице застучали башмаки. Она бросилась к балкону, по дереву спустилась вниз, пробежала по саду, перемахнула через стену и затаилась. Погони не было.
Только теперь гречанка поняла, насколько одинока она во всем этом мире. Куда идти? Где искать спасения? Зачем вообще она вернулась в город, когда надо было бежать из него. Что же делать теперь? Было только одно место, где Агния могла сейчас спрятаться и почувствовать себя в относительной безопасности, и находилось оно за пределами Вавилона…
Никогда еще она не была здесь ночью. Темные кроны деревьев едва заметно покачивались, отбрасывая на поляну длинные тени. Потрескивали стволы. Журчал серебристый ручей. Над ним, как в танце, кружились светляки. Влажная и прохладная трава приятно обволакивала горячие ступни.
Агния опустилась на землю и закрыла глаза. Прошел час, может больше. Она потеряла счет времени. Вдруг хрустнула сухая ветка. Послышался звук крадущихся шагов, как в тот раз, когда она испугалась сатира и бежала потом через лес. Но тогда она испытывала радостное возбуждение и почти не ощущала испуга. Теперь все было по-другому. Теперь ей было все равно. За последние сутки она видела столько леденящих душу сцен, что, кажется, потеряла способность испытывать страх. Шаги приближались. Агния не шевелилась.
Она услышала учащенное дыхание за спиной. Совсем рядом. Затем знакомые руки обняли ее. Зеленым огнем на безымянном пальце блеснул изумруд. Кайс упал перед ней на колени, нежно прижал ее к себе, а она уткнулась в его широкую грудь и зарыдала.
Время вновь провалилось куда-то в Тартар, в его темную бездну, к стерегущим его сторуким исполинам. Агния сначала вся сотрясалась, затем замерла и просто плакала, позже всхлипывала и, наконец, жалобно о чем-то сопела.
Кайс гладил девушку по голове и плечам, а когда слезы перестали течь по ее щекам, протянул ей ее кольцо.
