Александр Овчаренко - Криминальный пасьянс
В надежде на хлёсткий репортаж и последующую за ним Пульцеровскую премию в Москву со всего света потянулись «акулы пера» и «шакалы ротаторных машин». Журналистская братия не подозревала, что самые горячие события в этот момент разворачивались не в Кремле, а за десять тысяч километров от его зубчатых стен, на далёком укутанном утренним туманом острове.
И только несколько человек знали о том, что операция «Русский Гонконг» вступила в начальную фазу.
* * *Я давно заметил, что дни, на которые выпадают какие-либо значимые события, начинаются как самые заурядные. День, когда нашу дружину разбросали по городу для поддержания порядка и недопущения намёка на возможность проведения террористического акта в день визита Президента на Сахалин, не был исключением из этого правила. Подняли нас на полчаса раньше обычного, и сразу повели в столовую, где, к нашему удивлению, был сервирован завтрак. Я не ошибся, употребив термин «сервирован»: завтрак именно был сервирован, а не накрыт, и по своему обилию больше напоминал плотный обед, только без первых блюд.
В столовой нас встречал сам Комиссар, который по случаю предстоящих в городе торжеств вырядился в «парадную» форму: любимый китель чёрного цвета с белой рубашкой под такой же чёрный без рисунка галстук, брюки галифе и высокие хромовые сапоги. Китель был перетянут армейской портупеей, а на поясе болталась новенькая кобура, из которой выглядывала ребристая рукоятка пистолета. Комиссар подождал, пока мы сядем за столы, и выступил с короткой речью.
— Оперативная обстановка на острове сложная, — уверенно произнёс главный дружинник и машинально коснулся рукой кобуры. — Активизировалась деятельность уголовных элементов и оппозиционеров различного толка. Так что возможны провокации! Вы должны строго следовать розданным вам накануне инструкциям и ни в коем случае не своевольничать. Напоминаю, что в операции по поддержанию порядка в городе задействованы силы местной милиции, а также командированные на остров на время визита Президента силовые подразделения ФСБ. Есть вероятность ошибки, и чтобы вас не приняли за террористов и не подстрелили, место дислокации не менять, в случае необходимости выходите на связь со своим «звеньевым». «Звеньевые» докладывают обстановку лично мне каждые полчаса, а при невозможности связаться со мной, или в случае форс-мажорных обстоятельств, принимают решения исходя из создавшейся обстановки. Всё! А теперь завтракайте плотней, так как на обед даже сухим пайком можете не рассчитывать. Операция продлится до глубокой ночи.
Дважды упрашивать нас не пришлось, и мы с радостью приступили к поеданию разных вкусностей, которыми были щедро заставлены столы. С аппетитом уплетая тушёную картошку со свининой, щедро приправленной свежей зеленью, я сделал для себя важный вывод: рядовых дружинников в ходе проведения операции будут использовать, что называется «втёмную», то есть не раскрывая истинных целей операции. И что самое обидное — что стараться они будут на совесть. Так уж их научили, и по-другому действовать они не умеют.
«Жаль, если придётся стрелять друг в друга, но по-другому я тоже не умею», — мысленно решил я и залил скребущих на душе кошек персиковым компотом.
После сытного завтрака нас повели в оружейную комнату, получать оружие и спецсредства. Я получил полвека пролежавший на складе пистолет «ТТ» вместе с кобурой и двумя снаряжёнными обоймами, летний маскировочный костюм, свою любимую СВД и дополнительный боезапас. Патроны были боевые: часть с металлическим сердечником, часть трассирующие. Обычно трассирующие патроны используют для пристрелки в условиях ограниченной видимости или тёмное время суток.
— Если это обычная операция по поддержанию порядка, то зачем «трассеры»? — задал я себе вопрос. — Не будь наивным! Это не простое мероприятие по патрулированию улиц, это то, за чем ты охотился, чего ждал и чего в глубине души боялся. Ты ведь для этого приплыл на Сахалин, ты ведь этого искал. Вот и нашёл! Теперь получите и распишитесь, — уверенно ответил я сам себе.
Я давно стал замечать, что когда начинаю спорить с самим собой, то у меня возникает странное ощущение, словно я смотрю на себя со стороны.
Я вспомнил, как наш штатный психолог за бокалом вина пояснял мне, что в минуты наибольшего нервного напряжения наш мозг начитает работать в «нештатном режиме»: в кровь выбрасываются большие порции адреналина, которые активизируют деятельность организма и значительно расширяют наши физические возможности.
— Вспомни, как ты неоднократно слышал различные байки о том, как во время опасности быть съеденным разъярённым зверем, охотник в течение нескольких секунд залезал на высокое дерево или лётчик выпрыгивал из кабины горящего на стоянке самолёта далеко-далеко за крыло. И то и другое в обычной жизни сделать физически невозможно, — просвещал меня друг и по совместительству собутыльник. — Так вот, это никакие не байки, а реальные случаи из жизни прямоходящих, то есть из нашей с тобой жизни. В условиях смертельной опасности человек, чтобы выжить, начинает мыслить, двигаться и принимать решение в десятки, а может и в сотни раз быстрее, чем в обычной жизни. При этом ему кажется, что время остановилось и выпущенная в него пуля летит, как в замедленном кино, поэтому он успевает увернуться.
В день прилёта на остров Президента время шло, как обычно, однако ощущение раздвоенности меня не покидало, и ещё у меня не было полной уверенности, что от предназначенной пули я смогу уклониться.
Меня привезли на аэродром и беспрепятственно провели в святая святых службы управления полётами — в башню, где находился руководитель полётами и дежурная смена авиадиспетчеров. Скажу честно, мне это не понравилось: создавалось впечатление, что заговор, как раковая опухоль, поразил все жизненно важные городские структуры.
— Это твой пост, — приказным тоном объявил мне мой «звеньевой», у которого был оперативный псевдоним Черемша. Поговаривали, что Черемша прошёл две «чеченских войны». Воевал ли он на стороне федеральных сил или на стороне «воинов аллаха» — неизвестно, но к смерти Черемша был готов в любую минуту, за что дружинники за глаза называли его не иначе, как Камикадзе.
— А где будешь ты? — задал я вопрос с невинным видом.
— Тебе это знать необязательно, — жёстко ответил мне «звеньевой», вручая японскую рацию. — Контролируй свой сектор обстрела и не забывай делать доклады раз в тридцать минут. Рация настроена, достаточно нажать тангенту.
— А позывные?
— Нет позывных! Достаточно оперативного псевдонима, всё равно никто ничего не поймёт.
Это было его последним напутствием. Я вздохнул и начал обустраиваться. Пост мой находился не в оперативном зале, а в подсобной комнате, где хранились старые электронные блоки и покрытые пылью осциллографы. Стена, отделявшая подсобку от оперативного зала, была тоненькой, и я отчётливо слышал переговоры диспетчеров и указания руководителя полётов.
Первое что я сделал — закрыл на фиксатор входную дверь, которая находилась у меня за спиной. За дверью была крутая винтовая лестница, на которой разойтись даже двум худосочным стюардессам трудно, но другого пути отхода у меня не было.
Я расчехлил винтовку и устроился, как учили — не на подоконнике, а на стуле в глубине комнаты, поставив перед собой в качестве бруствера два больших фанерных ящика. На второй ящик я положил найденное среди различного хлама поролоновое сиденье — получилась очень неплохая позиция. Из огромного окна открывался великолепный обзор на взлётную полосу и вход в соседний корпус. Через прицел я разглядел табличку на двери и понял, что это служебный вход.
«Вряд ли сюда поведут Президента, — подумал я, глядя в прицел на металлическую дверь с кодовым замком. — Поэтому стрелять надо, как только он появится на линии огня».
Десять дней назад меня по телефону разыскал связной и условленной фразой назначил место и время встречи. На следующий день, после наряда на КПП, я отпросился в увольнение и в местном пивном баре встретился со связником. Это был молодой парень примерно тридцати лет, с недоверчивым и колючим взглядом. Прихлёбывая дешёвое пиво из тяжёлой стеклянной кружки, он передал мне приказание Центра: сделать всё, что в моих силах, но не допустить Президента на Сахалин. Я понимал, что аналогичная задача поставлена не только мне, но легче от этого не стало. Связной, не допив пиво, вышел покурить и не вернулся. Я ещё минут двадцать для вида посидел за грязным столом, делая вид, что наслаждаюсь ячменным напитком, потом заплатил по счету за себя и связника и вернулся в казарму.
Ночью в казарме, ворочаясь на скрипучей кровати, я понимал, что, сорвав визит Президента на остров, ЗГС тем самым спутает карты заговорщикам. Я долго в уме перебирал варианты, один фантастичнее другого, пока не остановился на банальном покушении. Решение имитировать покушение на высоких сопровождающих лиц, а если повезёт, то и на самого Президента, пришло в мою беспокойную голову уже под утро. Утвердившись в своём решении, я в сотый раз перевернулся на бок и спокойно заснул.
