Филипп Ванденберг - Беглая монахиня
Перед домом, где заседал суд, плотники уже строили виселицу. Вопреки обычаю казнить преступников у городских стен князь-епископ приказал покарать двойное убийство и поджог, который по закону наказывался не менее строго, на рыночной площади, на глазах у всех.
Из монастыря на горе Михельсберг донеслись восемь ударов колокола, когда староста вошел в судебный зал через дверь с фасадной стороны. В тот же момент четверо солдат приволокли через боковую дверь Магдалену и Венделина, скованных наручниками. Их лица были мертвенно-бледными, взгляды потухшими. Складывалось впечатление, что они смирились со своей судьбой.
Зеваки вытягивали шеи и, становясь на цыпочки, пытались увидеть преступников. Хотя не раздалось ни одного выкрика с призывом к возмездию, не слышно было и насмешливых куплетов, часто звучавших в подобных ситуациях; в зале царило беспокойство, то и дело слышались шепот, цыканье и шипение.
— Назови свое имя, происхождение и род занятий, — открыл заседание староста.
— Венделин Свинопас, — ответил Венделин, вызвав злобный смех в зале. — В последнее время служил библиотекарем в монастырях Эбербах и Святого Якоба в Вюрцбурге.
— А ты? — обратился староста к Магдалене.
— Магдалена Вельзевул. — Она обернулась в ожидании таких же злобных насмешек. Однако, к ее удивлению, их не последовало. Зеваки молча пялились на нее. Тогда она продолжила: — За исключением нескольких последних недель, была циркачкой в странствующей труппе Великого Рудольфо, без постоянного места жительства.
В зале снова стало неспокойно. Циркачка из труппы Великого Рудольфо? Это имя было хорошо известно в Бамберге, многие им восхищались. В квартале Занд, по ту сторону Регниц, его отец когда-то владел мастерской по ремонту обуви. Сын после смерти родителей исчез из города и примкнул к странствующей цирковой труппе. Никто и не подозревал, что однажды он станет знаменитым на весь мир.
Староста ударил деревянным молотком по столу и призвал к спокойствию. Потом торжественно провозгласил:
— Вы оба обвиняетесь в убийстве ученого-стеганографа Атанасиуса Гельмонта и его возлюбленной Ксеранты. Вы признаете себя виновными?
— Нет! — гневно воскликнула Магдалена. — Никогда в жизни я бы не убила человека. Я бы не смогла.
— Но ты помогала своему любовнику и одобрила убийство человека.
— Свинопас — не любовник мне, — внесла ясность Магдалена, — а верный спутник. В такие времена, как нынешние, женщина не может одна отправляться в путешествие.
— А что привело вас обоих в наш город? — осведомился староста с наигранным дружелюбием.
— Монастыри, — ответила Магдалена. — Свинопас и я надеялись найти в одном из ваших многочисленных монастырей работу библиотекаря. У цистерцианцев в Эбербахе наша работа была оценена по достоинству.
— Женщина-библиотекарь! — язвительно воскликнул староста. — Вы когда-нибудь слышали такое?
У Магдалены комок подступил к горлу. У нее был наготове подходящий ответ, но она предпочла промолчать.
— Ну а ты? — обратился староста к Свинопасу. — Ты признаешь себя виновным?
— Нет, досточтимый господин, — робко произнес Свинопас. — Я тоже не способен убить человека, уж поверьте мне. К тому же у меня не было никаких причин убивать ученого. Он ничего не сделал мне.
— Но если бы он что-то сделал, ты был бы в состоянии…
— Нет, и тогда не смог бы, — прервал Свинопас старосту.
Тот вызвал булочницу в качестве свидетельницы.
— Булочница, — начал он, — это те самые личности, которые квартировали у тебя в доме в «Преисподней»?
Вдова вдруг разразилась слезами и, всхлипнув, сказала:
— Сначала у меня безвременно умирает муж, потом поджигают мой дом. Ну что я такого сделала, что Господь так жестоко карает меня?
— Ваш дом… — пролепетала Магдалена, глядя на булочницу.
— Сгорел дотла. Если бы вы не находились в тюрьме, я бы заподозрила вас. Кто убивает, тот и дома поджигает!
У Магдалены потемнело в глазах. Еще немного, и она потеряла бы сознание, ей пришлось схватиться за перегородку. «Все напрасно, — стучало у нее в голове. — Этого не может быть. Неужели все в этом мире сговорились против меня?» И она беспомощно покачала головой.
— Ответь наконец на мой вопрос! — набросился староста на булочницу. — Это те личности?
— Да, это они.
— И ты можешь подтвердить, что той ночью, когда в соборе было совершено убийство, их не было в комнате?
— Я могу это подтвердить. Я своими глазами видела, как они на рассвете возвращались, спускаясь с соборной горы.
Староста удовлетворенно кивнул и вызвал смотрителя Кляйнкнехта в качестве свидетеля.
— О тебе говорят, что все происходящее в городе не укрывается от твоих глаз, — попытался польстить свидетелю староста.
Смотритель радостно заулыбался:
— Я видел, как они выходили из собора, и еще подивился, что они могли потерять там в такой ранний час, когда еще даже двери закрыты.
С торжествующим видом староста повернулся к обвиняемым:
— Ну, что вы на это скажете?
Магдалена помотала головой и посмотрела на Венделина. Оба хранили молчание.
— И еще вот что, — заметил Кляйнкнехт. — Когда из плотины вытащили утопленницу, эта парочка вдруг появилась там, они шушукались друг с другом и очень нервничали, а когда я их потом спросил, знали ли они покойницу, они стали рьяно отрицать.
Тут опять подала голос булочница:
— А еще эта девица вдруг назвала в разговоре имя Ксеранта. Я удивилась и спрашиваю, откуда же ей известно имя утопленницы, а она и говорит, что я вроде как сама его называла. Только я что-то такого не припомню.
Из судебного зала кто-то вдруг выкрикнул слабым голосом:
— Убийцы! Повесить их обоих!
— Повесить! — подхватили другие голоса.
Магдалена почувствовала, как железная рука сдавила ей горло. Задыхаясь, она начала хватать ртом воздух и закрыла глаза.
Неожиданно она услышала знакомый голос. Ей показалось, что она грезит.
— Мое имя Маттеус Шварц, посланник банкирского дома Фуггеров в Аугсбурге. Я хочу дать показания по делу, которое здесь рассматривается.
Мужчина благородной внешности протиснулся сквозь плотную толпу. Одетый по последней испанской моде, с наброшенной на плечи голубой накидкой, он любого кардинала мог заткнуть за пояс.
— Вы действительно наместник Фуггера? — растерянно спросил староста.
— Да, именно так. — Как всегда, Шварц демонстрировал удивительное хладнокровие.
— И что привело вас в наш город? Что вы имеете дополнить по этому судебному разбирательству?
— Что касается вашего первого вопроса, господин староста, я вынужден воздержаться. Фуггеры всегда отличались сдержанностью. Что же касается второго вопроса, позвольте мне сообщить о том, чему я вчера явился свидетелем после своего прибытия в гостиницу «У бирюка».
— Тогда назовите свое имя, профессию и происхождение, лишь для того, чтобы соблюсти букву закона, и говорите.
Не удостоив Магдалену и Свинопаса даже взглядом, посланник Фуггеров встал рядом с обвиняемыми и произнес:
— Меня зовут Маттеус Шварц, в качестве главного бухгалтера я отвечаю за финансы Раймунда и Антона Фуггеров, проживаю в Аугсбурге, однако часто вынужден разъезжать, чтобы собирать долги и проценты с долгов для моих хозяев.
По рядам слушателей пронесся шумок — кто-то прыснул, кто-то толкнул соседа в бок, ведь каждый знал, к кому явился фуггеровский посланник: к князю-епископу Вейганду Редвицу.
— Итак, что вы имеете сказать по интересующему нас делу? — напомнил староста.
Шварц начал излагать:
— Отправившись вчера вечером на покой в свою комнату в гостинице «У бирюка», я стал невольным свидетелем выяснения отношений в комнате по соседству. Вершиной стычки были упреки, которые один мужчина делал другому, в том, что он убил двоих, и тот этого не отрицал. Он обозвал убитую женщину ведьмой, а мужчину неверующим. В конце концов убийца сознался и в том, что поджег «Преисподнюю», уж не знаю, что он имел в виду.
— Вы знаете имена злодеев?
Шварц кивнул.
— Один небезызвестен в кругу благочестивых ученых. Зовут его Эразм Роттердамский, доктор теологии и один из немногих теологов, не имеющих долгов перед Фуггерами. Другой, которого первый обвинял в убийствах, называет себя доктором Иоганном Фаустом, он чернокнижник и составитель гороскопов из Кройцнаха.
Шварц словно разворошил осиное гнездо, в зале тут же поднялся шум, сладить с которым были не в состоянии даже увещевания старосты. Поэтому большинство присутствующих даже пропустили момент, когда он приказал своим солдатам арестовать Иоганна Фауста и Эразма Роттердамского в гостинице «У бирюка» и немедленно доставить их в зал заседаний. На время рассмотрение дела было прервано.
