Зверь - Мола Кармен

— Она все кишки выблевала! У нее холера!

Лусия извивалась на полу. Рвотой были перепачканы даже ее короткие волосы. Маурисио вышел из камеры и с притворной брезгливостью приблизился к девочке.

— В котором часу приходит повозка?

Одноногий знал, что каждый день, ближе к вечеру, в тюрьму приезжает повозка и увозит тех, кто заболел холерой, в Саладеро или в лазарет Вальверде.

— Она у ворот, туда как раз грузят двоих из другого отделения.

— Давай-ка я тебе помогу.

Охранник завязал себе рот и нос — этому он научился во время поездок в лазарет. Вдвоем они потащили Лусию к воротам. По дороге Маурисио думал, что этот человек понятия не имеет, что такое настоящая мерзость. Чуть раньше хромой приготовил массу из листьев и голубиного помета и видел, как Лусия это съела. Чудодейственное средство: через десять минут она корчилась от боли в кишках, а еще через две минуты у нее началась неудержимая рвота. Лусия безвольно повисла на руках надзирателя, а Маурисио уже сожалел о приступе гуманности, который обойдется ему слишком дорого. Придется не только заплатить старухе за истерику и беспорядок, но еще и несколько дней страдать от сильнейших болей в ноге.

Но делать нечего: за ним имелся должок. Ведь рыжая угодила в тюрьму по его вине, из-за портрета, который он продал газетчику. А еще он считал, что для проститутки она слишком молода.

— Дерьмовая житуха, — процедил он сквозь зубы, когда королевский стражник спрыгнул с повозки, чтобы осмотреть больную.

— Что с ней?

— Блюет, трясется в лихорадке… Здесь ее оставлять нельзя, — отозвался надзиратель.

Стражник приблизил фонарь к лицу Лусии. Рвота виднелась в углах ее губ и на волосах. Девочка была похожа на тряпичную куклу.

— Грузите ее в повозку. У меня три арестанта. Мне нужны два человека для охраны. Поехали.

Стражник с фонарем явно что-то заметил, раз потребовал усилить охрану, подумал Маурисио. Но повозка открытая, запряжена парой лошадей. Лусия наверняка сможет выбрать подходящий момент, выпрыгнуть и убежать, пока стражники сообразят, что к чему. Повозка тронулась, и ветер унес беззвучное напутствие хромого:

— Удачи тебе, детка.

Лусия открыла глаза и сдвинула с лица чей-то ботинок. Один заключенный неподвижно вытянулся на дне повозки. Другой непрерывно стонал, и вскоре кто-то из стражников как следует пнул его:

— Замолчи! Иначе получишь то же самое, только шпагой.

Лусия могла бы спрыгнуть прямо сейчас, но местность была слишком открытой, и ее, скорее всего, подстрелили бы. Самый лучший момент для побега — когда рядом много извилистых переулков. Кроме того, у нее было подозрение, что остальные «больные» — такие же симулянты. Достаточно было дождаться, пока они побегут, — а ждать, судя по всему, оставалось недолго: тот, что прежде стонал, уже кричал в голос, чем выводил охранников из себя.

Лусия оказалась права. Буквально через несколько минут тот, что совал ей в лицо ботинок, напал на одного из стражников, и они покатились с телеги в кювет. Тот, что громко стонал, напал на охранника, оставшегося в телеге. Грянул выстрел. Заключенный замертво упал на дорогу. Лошади остановились, и королевский стражник целился в другого арестанта, дравшегося с охранником в кустах. Лусия бесшумно спрыгнула с телеги и затерялась в узких темных переулках. За спиной она слышала голоса и бежала до тех пор, пока не нашла надежное убежище позади каменного фонтана.

За ней никто не гнался.

78

____

Чей-то липкий язык лизнул Доносо Галя. Это оказалась крыса, привлеченная запахом рвоты, испачкавшей его испитое лицо. Одно из окон таверны на улице Месон-де-Паредес было разбито, и внутрь через него проникали животные и воры, хотя красть там было, в общем-то, нечего. Доносо открыл глаз, отмахнулся от крысы и попытался вспомнить, как тут оказался. В голове гудело. Желудок горел. По мере того как Доносо приходил в себя, его вновь начала одолевать навязчивая мысль: он не спасет этих девочек, не отомстит за смерть друга, не поможет Лусии найти сестру… Никогда больше не увидит Гриси. В его ушах звучали слова, которые он сказал ей на прощание в Саладеро, и все другие резкости, и чувство вины впивалось в мозг, как копье пикадора в загривок быка.

Он повалился навзничь на охапку соломы. Даже удивительно, что Панкрасио соорудил для него какое-то подобие постели или хотя бы тюфяка. Доносо разглядывал балку под потолком и думал, что она отлично подходит, чтобы удавиться. Подходящий момент, чтобы покончить с жизнью, попрощаться с суетным, безумным и недобрым к нему миром. Если он сейчас найдет веревку, то так и поступит. Конечно, при условии, что сумеет встать.

Дверь склада распахнулась. Свет ослепил Доносо, и, прежде чем ему удалось сфокусировать взгляд на дверном проеме, где появился чей-то силуэт, ему на голову обрушился поток ледяной воды. Мокрый насквозь, Доносо нашел в себе силы приподняться навстречу обидчику.

— Вставай, надо спешить.

Жесткий, не терпящий возражений тон военного и дружески протянутая рука, предложение помощи. Вода стекала с волос Доносо, образуя перед его единственным глазом небольшой водопад, сквозь который он наконец разглядел брата Браулио — впрочем, уже без сутаны. Выглядел тот не лучше самого Доносо: весь в поту, как будто у него был жар, он едва держался на ногах. На перетягивавших живот бинтах проступило пятно крови.

— Я должен был сразу догадаться, что ты здесь, топишь горе в вине. А я столько времени тебя искал. Ты мне нужен.

— Я? — изумился Доносо.

Томас не меньше самого одноглазого был удивлен тем невероятным фактом, что ему нужен этот человек, но других вариантов у него не осталось. После посещения аптеки Агирре вернулся на улицу Орталеза. Спрятавшись в подворотне, он осмотрел безжизненный особняк. Признаков присутствия в нем герцога или герцогини он не заметил, но попытка проникнуть внутрь была бы слишком рискованной. Супруги Альтольяно могли узнать о его побеге, и, возможно, внутри его уже поджидали солдаты. Поэтому он отправился на поиски Доносо в надежде, что тот согласится проникнуть в особняк и обыскать покои Аны Кастелар — из страха перед ним самим или потому что у него еще осталась капля чести и желание отомстить за друга. Агирре был уверен, что в каком-нибудь ящике, в какой-нибудь бумаге найдется зацепка, которая позволит узнать, где проходят проклятые ритуалы.

— Но какое отношение к этому имеет Ана Кастелар? — изумился Доносо, когда Агирре все ему рассказал.

Он не понимал, зачем монаху понадобилось срочно обыскивать ее особняк.

— Ана Кастелар и есть настоящий Зверь.

Его слова придавили Доносо, как каменная плита. Он хотел отпустить какой-нибудь циничный комментарий насчет умения Диего разбираться в женщинах, но от жуткой мысли, что последняя возлюбленная репортера его и убила, язык у него присох к гортани.

— Единственный способ узнать, где они приносят в жертву девочек, — пробраться в особняк и поискать какую-нибудь подсказку. Если ты ничего не найдешь, можно надавить на прислугу. Горничная, например, вполне может знать, куда отправились герцог с герцогиней.

Доносо был удивлен просьбой монаха. Но еще больше — тому, что уже знал разгадку тайны! Лезть в особняк Альтольяно не было никакой необходимости. Гриси назвала ему место.

— Особняк Миральба. Ритуалы проходят там. Только я не знаю, что это за особняк и где его искать.

— Пошли. Любой кучер нам подскажет.

Агирре, прихрамывая, вышел, Доносо поплелся за ним.

Ближайшая стоянка экипажей находилась на площади Каррос, по соседству с Мавританскими воротами. Доносо жил неподалеку, поэтому знал кое-кого из возниц. Один из них тут же сообщил, где находится Миральба:

— Рядом с воротами Алькала, за городской стеной. Но кажется, там уже много лет никто не живет…

Теперь Доносо знал, о каком особняке идет речь: неподалеку от него нашли последнюю растерзанную девочку, Хуану. Там же обнаружили и труп Диего.