Дочь палача и Совет двенадцати - Пётч Оливер

С этими словами трактирщик развернулся и ушел прочь. Георг остался один. Несколько гостей смотрели на него хмурыми взглядами. Но, когда он повернулся к ним, все уставились в свои кружки. Никто не желал разговаривать с подмастерьем палача. Ничего нового. В нем возникала нужда, если требовалось кого-то повесить, но делить с ним пиво никто не желал. Более того, при случае они еще и плюнут ему в кружку.

Теперь Георг был рад, что Дайблер приютил у себя Барбару и всех остальных. Судя по всему, Совет Двенадцати уже не возобновится. Сегодня ему придется искать ночлег, а утром они с Бартоломеем отправятся в Бамберг. Георг сомневался, что дядя отбыл без него. Наверное, он уже подыскивал им новую таверну.

Молодой человек не знал, что ждет их в будущем, но в Мюнхене им делать больше нечего. Даже отец должен это понять. Больше никаких расследований. Пусть Дайблер с этим капитаном сами разбираются в своих убийствах! Куизлей это не касается. Тем не менее нужно было выяснить, что случилось с Конрадом Неером. Все-таки речь шла о возможном муже для Барбары…

Георг задумчиво кивнул. Лучше всего, если Барбара с Неером обручатся сегодня же. Все остальное можно уладить из Шонгау.

«Если Неер еще жив, – подумал Георг. – Может, он тоже угодил в лапы этому безумцу…»

Он уже направился к выходу, но в этот момент кто-то захихикал в самом углу. Там сидел щуплый старик, почти беззубый. Перед ним стояла миска с хлебной похлебкой.

– Хочешь знать, куда подевался палач из Кауфбойерна? – прокряхтел старичок и снова хихикнул. – Что ж, я могу подсказать.

Георг насторожился. Должно быть, старик подслушал его разговор с трактирщиком. Может, он действительно что-то заметил или увидел, куда направился Неер. Охваченный любопытством, Георг сел напротив старика.

– Говори, – начал он. – Что тебе известно?

– Эгей, не так быстро, – старик ухмыльнулся. – Бесплатно только смерть приберет. Что я получу взамен?

Георг вздохнул.

– Я угощу тебя пивом. Только боюсь, что мне тут больше ничего не продадут.

– А я боюсь, что пива будет маловато… Я хочу денег, понятно?

Георг задумался на мгновение. Потом выругался и полез за кошельком. Оставалось надеяться, что в будущем Неер отблагодарит его. С хмурым видом он высыпал на стол несколько грязных монет.

– Вот, больше у меня нет. Но ты получишь их, если все выложишь и я решу, что твои слова стоят этих денег.

– Это что, и впрямь всё?… Ну, хотя бы не фальшивые бацены. – Старик взглянул на монеты и пожал плечами. – Ай, ладно! Бывший землекоп всякой денежке рад. Я работал не разгибая спины на курфюрста Максимилиана. Мы строили мюнхенские укрепления, а теперь никому нет дела до…

– Мне некогда выслушивать твои жалобы, – прервал его Георг. – Ну, что там с палачом из Кауфбойерна?

Старик ухмыльнулся, продемонстрировав свой единственный зуб.

– Хозяину вряд ли об этом известно – он тут с прошлого года, – а я хорошо все помню. Человек, которого ты ищешь, и раньше частенько тут бывал. Седина в волосах, изящная одежка. Альгоец, [13] судя по выговору… Я все помню, потому что тридцать лет сюда прихожу и сижу на одном и том же месте. Раньше, молодым, я еще и плясал…

– Куда он пошел? – снова прервал его Георг.

– Ладно. Знаю, никому нет дела до историй старого землекопа. – Старик надулся, съел несколько ложек похлебки и только потом продолжил: – Раньше видел его тут по нескольку раз за год. И, кажется, я знаю, куда он отправился. На твоем месте я бы справился в купальне Тюрльбад.

– Тюрльбад? – Георг в изумлении уставился на старика. – И как мне туда попасть?

– Это недалеко от Изарских ворот. Там нетрудно найти. Постучись и скажи, что хочешь сбрить эту рыжую бороду.

– Но у меня и бороды-то нет!

Старик вздохнул.

– Просто делай, как я говорю. Потом сам все поймешь. Скажи, что тебя послал Иона, это поможет. – Старик хихикнул и сгреб монеты со стола. – А теперь я бы в одиночестве попил пива. Не обижайся, но в обществе палача у меня как-то пропадает аппетит.

Он склонился над своей миской и продолжать разговор явно не собирался.

– Сбрить эту рыжую бороду, – пробормотал Георг и поднялся. – Чепуха какая! Моли Бога, если вздумал провести меня. Я тебя из-под земли достану!

Он направился к выходу. У двери услышал, как старик снова захихикал, точно злой дух.

Симон хрипел, и с каждым вдохом боль обжигала легкие. Он бежал стиснув зубы и не останавливался. Впереди, по узкой обледенелой тропе, ведущей сквозь лес, бежал Куизль. По словам путника, который попался им навстречу, это был кратчайший путь до Богенхаузена, небольшой деревушки, расположенной к северу от Мюнхена. В голове у Симона то и дело повторялись слова, услышанные от стражника.

На кладбище в Богенхаузене кто-то живьем похоронил женщину…

Симон молился, чтобы это оказалась не Магдалена. Он хоть и понимал, что речь могла идти о ком угодно, спокойнее от этого не становилось. Сегодня утром Магдалену вывезли с мануфактуры – мертвой или без сознания. А люди, которые стояли за этим, возможно, причастны к убийству других девушек: ван Уффеле и Йозеффа. До сих пор оставалось непонятным, какое отношение имеют эти двое к убийствам, совершенным в последние двадцать лет. Но что-то их связывало, в этом Симон не сомневался.

Похоронить женщину заживо – сходство с предыдущими убийствами очевидно. Способы, которыми убийца расправлялся со своими жертвами, применяли палачи. Он топил их, душил, четвертовал, замуровывал или, вот как сейчас, хоронил заживо. К последнему способу, ввиду излишней жестокости, больше не прибегали. Приговоренных связывали и укладывали на спину, чтобы они видели, как их медленно, начиная от ног, засыпают землей. Иногда, ради смягчения наказания, им пронзали сердце колом. Но куда чаще несчастный просто задыхался под землей.

Закопанная в Богенхаузене, очевидно, пыталась выбраться. Стражник говорил, что из земли торчала ее рука. Удалось ли несчастной избежать смерти?

И все-таки вдруг это Магдалена?

– Быстрее! – скомандовал Куизль и оглянулся через плечо. – Что ты плетешься? Если там и впрямь моя дочь, то каждая секунда на счету!

Палач нетерпеливо махнул рукой и побежал дальше, ловко перескакивая через торчащие корни и сломанные сучья. Симон не переставал удивляться, до чего же проворен был Якоб, невзирая на годы. Проворен и силен. Сам лекарь, стоило ему только задуматься, постоянно замедлял шаги. Он с трудом поспевал за палачом и нагнал его, когда они спустя четверть часа выбежали на опушку леса. В долине слева журчал Изар. Вдоль обрывистого берега тянулись необработанные поля, местами еще укрытые снегом. За ними виднелась маленькая деревенская церковь, и вокруг – с десяток домов. Фронвизер облегченно выдохнул.

Богенхаузен! Наконец-то!

Симон припустил еще быстрее. Дорога заняла у них почти час, и за это время они ни разу не остановились. Симон скорее просто переставлял ноги, чем бежал. Палач и лекарь пересекли главную улицу и помчались к церкви. На кладбище собралась внушительная толпа.

Люди с недоверием посмотрели на двух чужаков. Симон пожалел, что с ними не было Дайблера. Возможно, к мюнхенскому палачу крестьяне проявили бы какое-то уважение. С другой стороны, может, оно и к лучшему, если с ними заговорит не известный во всем городе палач, а кто-то еще. Тем более что речь шла о предполагаемой нежити. Кроме того, Дайблер не отличался прыткостью, он их только задержал бы.

Подойдя ближе, Фронвизер увидел, что обитатели деревни столпились вокруг могилы. Рядом высилась куча свежей земли. Куизль уже отворил калитку и бросился к могиле, не обращая внимания на окружающих.

– Магдалена! – кричал на бегу палач. – Это ты?

Симон, сам не свой, последовал за ним, споткнулся – и уставился в пустую яму.

Могила была пуста.

– Где она? – прохрипел Куизль и протолкался сквозь толпу, при этом несколько человек едва не упали в яму. Палач огляделся. – Отвечайте!