Средневековые убийцы - Проклятая реликвия
И тут я скорее почувствовал, чем увидел, что кто-то держится у меня по левую руку. Том Гейли. Увидев, что я заметил его, он отвернулся и усмехнулся. Его непричесанные черные волосы спутались. Мне не очень-то хотелось разговаривать с ним, поэтому я ускорил шаг.
— Мистер Ревилл, надеюсь, вы в добром здравии? — спросил Гейли, догнав меня.
— Вполне, — ответил я, едва не добавив, что без его общества буду чувствовать себя еще лучше.
— У вас какие-то дела на ярмарке Варфоломея?
— Просто гуляю.
— Я заметил, что вы наведывались в магазин мистера Хетча?
— Слишком громкое название для его палатки, — пожал я плечами, не понимая, чего он хочет.
— У него есть… интересные товары. — Том Гейли обладал раздражающей привычкой показывать на собеседника пальцем и при этом щуриться, словно целился из пистолета. Хотя мы шли бок о бок, он умудрился взглянуть на меня при словах «интересные товары».
— Похоже на то, — ответил я.
— Чего у него только нет! И книги, и бумаги…
— Что ж, он книготорговец.
— ….и многое другое.
Я остановился и посмотрел прямо на Тома Гейли. Из собственного опыта я знал, что лучший способ обращаться с этим человеком — разговаривать в открытую.
— Мистер Гейли, если вы хотите мне что-то сказать — говорите прямо. В противном случае — у меня есть дело.
— Дело? Мне показалось, вы «просто гуляете», мистер Ревилл. — Заметив выражение моего лица, он поспешно добавил: — Я просто хотел вас спросить, довелось ли вам увидеть… э-э-э… особые товары мистера Хетча. — Он направил на меня свой палец-пистолет и шутовски ухмыльнулся. — У Хетча есть книжица под названием «Наслаждение Венеры» — с картинками. Или «Распутная жена». Отличная. И еще одна, называется «Изнасилование сабинянок». Я подумал, что молодому человеку вроде вас подобные пикантные вещицы могут понравиться.
— Думаю, мне они нужны меньше, чем вам, мистер Гейли.
— Да как пожелаете. Оставляю вас с вашим делом — или с вашим удовольствием.
И он ушел. С некоторым самодовольством я смотрел, как черная копна волос прыгает у него по плечам. Очевидно, его очень волновало, чем я занимался у Улисса Хетча — замечанием о пикантном товаре торговца он просто пускал пыль в глаза. Я вспомнил слова Шекспира — дескать, Хенслоу будет счастлив наложить лапы на грязные страницы «Домициана». Неужели Гейли охотится за ними? Или все же интересуется реликвией, Истинным Крестом, как я подумал сначала?
Толком не глядя, куда иду, я сообразил, что направляюсь прямо к прилавку, где торговали жареной свининой. Вероятно, я шел на запах. Однако, подойдя поближе, я увидел, что там предлагается более возбуждающее блюдо, чем жареное мясо. Собралась целая толпа и внимательно следила за ссорой, угрожающей — или обещающей — вот-вот перейти в драку. Более того, ссорились две женщины, а это всегда притягательно. Они стояли рядом с прилавком со свининой, и у свиной головы был очень благоразумный вид. Одну из женщин я узнал — дамочку из палатки Хетча, Долл Вопинг. Вторая женщина была такой же дородной, как и она. Неужели все обитатели ярмарки святого Варфоломея такие крупные? Эта женщина потрясала засаленным рашпером, как мечом. Рашпер и ее красное, сальное лицо наводили на мысль, что она и есть Урсула, торговка свининой. Не требовалось особенных логических умозаключений. Судя по ее виду, она была кухаркой, а всем хорошо известно, что работающие в кухне обладают скверным характером и скверным языком. Все дело в жаре от очага, понимаете ли.
С другой стороны, у Долл Вопинг оружия не было, зато она держала в руке кожаную фляжку, словно собиралась драться ею. Я поставил на рашпер.
Пока женщины с удовольствием обменивались оскорблениями и жестами. «Говнючка ты!» и кукиши, и все такое прочее. Толпа разделилась — одни подстрекали женщин, другие оглядывались в поисках констебля. Мог бы и догадаться, что Абель Глэйз и Джек Уилсон находятся среди зевак.
— Из-за чего скандал, ребята? — спросил я.
— А из-за чего обычно дерутся женщины? — отозвался Джек. — Да они так же готовы вступить в рукопашную из-за мужчин, как мы из-за женщин.
— Хотел бы я, чтобы кто-нибудь подрался из-за меня, — произнес Абель, которому не везло в любви.
И тут до меня дошло. Разве Улисс Хетч не сказал своей девке, когда они подтрунивали друг над другом, «пойди, спроси у прилавка со свининой»? Неужели эти две дамочки устроили перебранку из-за издателя пикантного товара?
Долл и Урсула — если это действительно торговка свининой — кружили напротив друг друга, как две собаки. Одна потрясала своим рашпером, другая размахивала фляжкой, но ни одна не хотела начинать первой. Толпа помалкивала, не желая нарушить чары. Но прежде, чем женщины успели вступить в драку, сквозь толпу привычно протолкались двое констеблей и уперлись в землю служебными дубинками, длинными и тяжелыми, устрашающими на вид и достаточно тяжелыми, чтобы сломать руку или раскроить череп. Имей они дело с мужчинами, уже пустили бы их в ход. Но с женщинами констебли предпочли более человечный подход.
Они схватили обеих. Крупные мужчины с нависшими бровями, сущие Гог и Магог. Один обхватил Урсулу, второй вцепился во фляжку Долл. На какое-то мгновенье показалось, что женщины обернут свою ярость против констеблей, но одновременно я ощутил облегчение, охватившее обеих, словно им удалось с честью выйти из необходимости устроить драку.
И наконец, с некоторым запозданием, появился миниатюрный человечек с аккуратной бородкой. Я его случайно знал — олдермен и судья, Уолтер Фарнаби. Год с небольшим назад я видел, как он опечатывал зачумленный дом на Кентиш-стрит. Очень педантичный человек, которому никто не осмеливался перечить. Очевидно, на ярмарке святого Варфоломея он выступал в должности судьи. В толпе тоже многие его узнали, судя по шепоткам и бормотанью.
По жесту Фарнаби констебли отпустили скандалисток, повиновались, но с таким видом, словно с удовольствием подержали бы женщин еще немного. Не знаю, что сказал обеим Фарнаби — он подошел к каждой по отдельности и пошептал на ухо — но этого хватило, чтобы женщины повернулись и пошли в разные стороны. Урсула вернулась к свиному прилавку, а Долл направилась в ту сторону ярмарки, откуда я только что пришел.
Вмешательство судьи вызвало общее разочарование. Я слышал, как некоторые высказывались в том смысле, что власти суют свой нос в невинные развлечения, а настоящие преступники свободно расхаживают вокруг. Вспомнив Соловья, исполнявшего баллады, и его сообщника, я не мог не согласиться.
Джеку и Абелю было очень любопытно, что у меня произошло с книготорговцем. Я промолчал о реликвии, сказал только, что Улисс утверждает, будто у него есть грязные страницы шекспировской пьесы, но ему нужно время, чтобы ее найти. И добавил, что между Шекспиром и Хетчем имеется своего рода старая вражда, и что книготорговец окружил себя довольно странным обществом, к которому принадлежат только что виденная нами женщина и говорящий ворон по имени Держи-крепче. Рассказал я и о встрече с Томом Гейли.
Дожидаясь, когда можно будет вернуться в логово Хетча, мы побродили по ярмарке, остановились, чтобы глотнуть эля, к нам приставали продавцы конской плоти, человечьей плоти и других диковин. Но мы, как умные жители Лондона, сумели устоять почти перед всеми соблазнами.
В конце концов мы решили, что времени прошло достаточно, и вернулись к входу в палатку книготорговца в тихой части ярмарки. Странно, что мистер Хетч устроился здесь, подальше от общей сутолоки. Может быть, его покупатели предпочитали приходить к нему скрытно, учитывая «пикантный товар». Книги и брошюры, нетронутые, лежали на столе. Полотнище палатки было откинуто, и у меня опять возникло чувство, что за нами наблюдают через занавеску, висевшую поперек палатки. Может, это ворон со своими блестящими глазами? Я бы предпочел человека.
Я окликнул мистера Хетча. Никто не ответил. Я крикнул громче, ожидая, что Держи-крепче велит мне действовать. Или заткнуть глотку. Я оглянулся на спутников и сделал знак, что следует зайти внутрь. Хетч наверняка не будет возражать. Обычная сделка, и не более того. Получить четыре фунта и расстаться с грязными страницами «Домициана». А на будущее мне стоит не с такой готовностью соглашаться на поручения от имени Уильяма Шекспира.
Мы вошли в палатку. Я скользнул за занавеску.
Внутри была сумрачно, душно и воняло. Но на этот раз запах был другим, пахло горечью и чем-то паленым.
Что мы нашли, вам уже известно.
— Боже мой, Ник, что нам теперь делать? — воскликнул Абель Глэйз.
— Не знаю.
— Нужно идти к судье, — сказал Джек Уилсон. — Любому понятно, что это убийство.
— Его застрелили, — произнес Абель, глядя на темную дыру в груди торговца и кровавый флаг вокруг нее.
