Жильбер Синуэ - Сапфировая скрижаль
— У колодца Иакова! — воскликнул раввин.
— Именно. «Женщина говорит ему: господин! Тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок: откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь, и сам из него пил, и дети его, и скот его?
Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять; А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую я дам ему…»
— Продолжать не стоит, — прервал его шейх. — Вот он, ваш колодец!
Араб стоял подле маленького белого каменного купола, наполовину засыпанного листвой. Эзра с Варгасом подошли к нему и оказались перед каменным отверстием. К куполу была привязана толстая пеньковая веревка — новенькая, словно буквально вчера приделанная, — и свисала в глубину колодца. Францисканец свесился вниз. Стенки колодца изнутри были увиты пробившимися через трещины растениями, а сероватая вода не позволяла увидеть дно.
— Как по-вашему, треугольник может быть под водой? — поинтересовался раввин.
— Возможно…
Монах осторожно взялся за веревку и потянул. И тут же почувствовал сопротивление, наводящее на мысль, что на конце веревки привязан какой-то груз. Он с двойной осторожностью продолжил вытягивать веревку, пока не появились очертания какого-то круглого предмета.
— Это еще что такое? — несказанно изумился Сарраг.
— Сейчас узнаем.
Варгас потянул быстрей, и через мгновение у него в руках оказался диск из жженой глины с шестью выемками, в одной из которых находился треугольник. Шестой. И общий вид диска был следующим:
Францисканец перевернул диск. На обороте полукругом было выгравировано:
Выход нужно искать внутри нас
— Ну вот, и опять перед нами образчик любимой темы Баруэля: углубление в себя, — прокомментировал Сарраг. — Намедни это была пещера, а теперь колодец.
— Но с одним добавлением, — уточнил раввин. — Колодец также символизирует скрытую истину. Которая, как только вытащена на свет, оказывается абсолютной истиной.
— Тут есть еще куда более важная информация, — добавил Рафаэль Варгас. — Этот диск доказывает, что вопреки нашим опасениям мы вовсе не в тупике. Иначе зачем Баруэлю было прятать его здесь? Если только нет какого-то следующего этапа. К тому же гляньте-ка…
Он положил диск на край колодца.
— Если внимательно присмотреться к этим выемкам, готовым принять остальные треугольники, то видно, что они не на равном расстоянии друг от друга. И вот тут, в центре, какие-то полоски.
— И для чего они, по-вашему?
— Есть большая вероятность, что вся эта штука в целом изготовлена для того, чтобы ее во что-то вставить.
— Вы хотите сказать, что это может быть ключ?
— Я так думаю. Потому-то я и говорил, что Гранада не может быть конечным пунктом. Баруэль не стал бы изготавливать этот предмет, если бы нам не предстояло им воспользоваться.
Они не сводили глаз с диска с шестью выемками, тогда как их мысли пытались развязать последний узелок. Последний, парадоксально ставший первым. «В начале». Бреишит.
ГЛАВА 32
Однако же я боялся даже подумать, что этот сон был отражением знания.
Потому что ест так, то, быть может, знание, соответственно, является отражением нереальности сна?
Марсель Пруст. В поисках утраченного времениВот уже некоторое время Франсиско Томас Торквемада, повернувшись спиной к своему секретарю, изучал колокольни собора с таким вниманием, будто впервые видел.
— Подведем итог. — Он повернулся с Альваресу. — Донья Виверо нас предала. Трое мужчин вернулись в Гранаду. И, по словам Мендосы, всякая надежда отыскать сапфировую Скрижаль вроде как потеряна.
Секретарь кивнул, поспешив, однако, уточнить:
— Также есть сведения, что какая-то группа лиц бродила по кварталу Альбаисин в окрестностях дома араба.
— Попытались выяснить, кто они?
— Мендоса, открыв свою принадлежность к Инквизиции, тут же спросил того, кто вроде бы был их главным. И столкнулся с каменным молчанием.
— Странно… Значит, еще кто-то, помимо нас, интересуется содержанием Скрижали? — Не питая никаких иллюзий относительно способности собеседника дать ответ, он продолжил: — Если это так, то их присутствие означает, что они, как и мы, хотят быть абсолютно уверенными, что больше нет ни малейшего шанса отыскать Скрижаль.
Великий Инквизитор вернулся в кресло, уткнулся лицом в ладони и надолго замолчал. Интересно, думал Альварес, он молится или ему нехорошо? Но при любом раскладе счел за благо сидеть тихо. Наконец Торквемада выпрямился. На лице его читалась полная растерянность.
— Кто? — внезапно вскричал он. — Кому известно о существовании Скрижали? Кому, кроме вас, — Альварес невольно дернулся, — каббалиста, состряпавшего фальшивое письмо Баруэля, сеньоры Виверо, Ее Величества и меня самого? — И опять, не дожидаясь ответа, повторил: — Кому еще? — Чуть помолчав, он едва слышно проговорил: — Совсем забыл… Эрнандо Талавера…
На физиономии секретаря отразилось сильнейшее изумление. Сердце бешено колотилось. Он в ужасе подумал, уж не питает ли Великий Инквизитор подозрений насчет него.
— Фра Талавера? — непослушными губами выговорил Альварес. — Но вы ведь не думаете, что он…
— Я ничего не думаю. И учитываю все. — Он сложил пальцы домиком. — Вы ведь помните наш с ним разговор. Когда я рассказал ему об этом деле, он сначала усомнился в его серьезности, а потом возражал против любых попыток завладеть Скрижалью.
— Отлично помню. Если память мне не изменяет, когда вы спросили, готов ли он лицезреть смерть христианства и Испании, он ответил…
— Знаю!
Торквемада так стиснул руки, что побелели костяшки пальцев.
— Эти его слова! Они преследовали меня по ночам! Преследовали меня, привязчивые, как чума! Он посмел заявить: «Нельзя любой ценой и до бесконечности поддерживать ересь лишь ради того, чтобы потешить гонор и тщеславие».
Инквизитор резко выпрямился. Им овладело лихорадочное состояние, с которым он и не пытался совладать. Его губы, искаженные усмешкой, дрожали.
— Тщеславие… Если защита веры против ереси, преграждение пути разрушительному влиянию науки и глашатаям софизма, желание сохранить и распространить единственный правильный из всех путь, путь, указанный в Священных Писаниях, — это тщеславие, то да: я — само тщеславие! — Замолчав, он дрожащим пальцем ткнул в секретаря: — Знаете, что такое тщеславие, фра Альварес? Это не что иное, как убежденность в том, что мы рождены для чего-то, что только мы можем совершить! — Он треснул кулаком по столу. — Понимаете, фра Альварес? ТОЛЬКО МЫ!
Он замолчал, ловя воздух ртом, затем бессильно уронил голову.
Окаменевший доминиканец довольно долго молчал, прежде чем осмелился спросить:
— Что вы решили, фра Торквемада? Мендоса ждет ваших распоряжений.
— Не упускайте их, — приказал Великий Инквизитор. — Не упускайте ни на шаг. И речи быть не может, чтобы послание Господа попало к кому-то, кроме нас. Я хочу эту Скрижаль. А потом убьете эту троицу! На месте! Что же касается той группы, о которой вы сообщили, то разбейте их! Известите Мендосу, что мы удвоим количество его людей.
Секретарь, преодолев страх, все же счел нужным уточнить:
— Фра Томас, вам ведь известно, что план Баруэля оказался неполным. Ожидание может быть тщетным…
— Тогда тем более мой приказ убить их должен быть выполнен!
Толедо, следующий деньСквозь приоткрытые ставни пробивался солнечный лучик, тоненький, как нитка. После возвращения из Саламанки Эрнандо Талавера все хуже и хуже переносил яркий свет, если только за этим не скрывалось неосознанное желание оказаться в уединении сумерек, более подходящем для размышлений.
Он поглядел сперва на Диаса, потом на фра Альвареса.
— Мне с трудом верится, что все это дело заканчивается ничем. Почему они вдруг вернулись в Гранаду?
Он уже второй раз задавал этот вопрос.
— Потому что у них не было выбора, — ответил Альварес.
— Вы в этом полностью уверены? В Караваке они нашли лишь какой-то диск из обожженной глины. И ничего больше? Ничего, хоть сколько-нибудь похожего на синюю табличку?
— Больше ничего, фра Талавера, заверяю вас. — И, опережая следующий возможный вопрос, добавил: — На оборотной стороне диска францисканец прочел следующие слова: «Выход нужно искать внутри нас».
Талавера отказывался признавать, что все эти поиски по всей Испании закончились ничем. Должно быть, эти трое что-то упустили. Насколько сильно Талавера в начале всей этой заварухи скептически относился к реальности существования послания, написанного Господом, настолько сильно сейчас он был убежден в обратном. План Баруэля был слишком тщательно разработан, чтобы привести в никуда. Чего-то не хватает… Найдет ли эта троица когда-нибудь недостающую часть?
