Александр Бушков - Ковбой
— О господи! — искренне вздохнул Бестужев. — Что вы имеете в виду, дражайшая фройляйн Марта? Честью клянусь, у меня нет и не может быть никаких неприятностей, тем более связанных с молодыми девицами. Я впервые в этой стране, не могу никого здесь знать — кроме больничного персонала и герра Виттенбаха…
— Правда?
— Богом клянусь! — решительно сказал Бестужев.
Фройляйн Марта наставительно сказала:
— Лео, это большой грех — ручаться по пустякам именем Божиим, так поступать не следует…
Бестужев виновато пожал плечами:
— Ну, я просто не знаю, чем мне еще поклясться… У меня нет и не может быть никаких неприятностей здесь, тем более связанных с молодыми девицами. Все знакомые мне девицы остались в Европе, ужасно далеко отсюда…
— И у вас здесь, в Нью-Йорке, нет никакой кузины?
— Господи, откуда?! — искренне изумился Бестужев. И почувствовал нехорошую тревогу. Спросил напористо: — В чем дело?
— Так-так-так… — задумчиво произнесла фройляйн Марта. — Не зря эта особа сразу показалась мне подозрительной, как-никак я могу похвастать большим жизненным опытом, коему я обязана не столько возрастом (положительно, она усмехнулась кокетливо!), сколько своей работе… Многое пришлось повидать и выслушать…
— Уж не хотите ли вы сказать, что меня разыскивает какая-то девица? — улыбаясь с самым беззаботным видом, поинтересовался Бестужев, внутренне напрягшись нешуточным образом.
— Да, именно так и обстоит…
Бестужев выругался про себя последними словами. Итак, его все же достали… Существовала одна-единственная девица, способная наводить в Америке справки о нем… точнее, об инженере Штепанеке. Значит, она тоже благополучно достигла «Карпатии» — и, судя по всему, ничуть не расхворалась. Списки спасшихся с «Титаника» доступны всем и каждому, широко обнародованы… Совсем нетрудно было взять след, ведущий в госпиталь Святого Бернарда, а оттуда в эту лечебницу — уж конечно, никто не делал из переезда сюда Бестужева тайны, с чего бы вдруг?
Как любил выражаться покойный Лемке, события пришпорены…
— Могу я знать подробности?
Фройляйн Марта с невозмутимым лицом сказала:
— Видите ли, Лео… Вокруг больницы уже второй день, я бы выразилась, рыскает некая крайне настойчивая девица. Называющая себя вашей кузиной, Елизаветой Штепанек. Она настойчиво просила допустить ее к вам, я сначала так и собиралась сделать, но вскоре передумала…
— Почему?
— Как вам объяснить, Лео… Что-то в ней меня настораживает. Начнем с того, что это типичная американка, ни слова не знающая по-немецки, — а ведь вы здесь впервые, вы никогда в Америке прежде не бывали, и если, как она уверяет, вы с ней были друзьями детства, она обязана была жить в Австрии и знать немецкий… Да и ведет она себя не вполне так, как подобало бы любящей кузине, озабоченной судьбой родственника. Двое служителей говорили мне, что она пыталась, соблазняя их деньгами, выведать, как вы выглядите, каков ваш цвет волос, глаз, сложение — одним словом, выпытывала о вашей внешности, что опять-таки странно для близкой родственницы…
«Великолепно, — подумал Бестужев. — Умозаключения, сделавшие бы честь хорошему сыщику. Что ж, фройляйн Марта права: независимо от возраста, серьезным житейским опытом и сметкой обладают больничные сестры, служители в гостиницах и тому подобная публика, слишком многого им пришлось насмотреться и наслушаться, любой жандарм знаком с этими нехитрыми истинами и непременно их учитывает в работе…»
Ну конечно же! Она не знает, кто именно из двух выступает под именем Штепанека — с равным успехом можно в ее положении допускать оба варианта. Вот и пыталась…
Фройляйн Марта продолжала:
— Наши служители — люди дисциплинированные и ответственные, истинные немцы. Они прекрасно понимают, что им не след брать деньги у сторонних людей в обмен на рассказ о больных. Это неправильно, это непорядок… Поэтому оба, и Густав, и Михель, сразу же доложили мне об этой странной особе. Потом я сама с ней встретилась — и, как я уже говорила, она вызвала у меня определенное недоверие. Сегодня утром она снова появлялась и предложила деньги уже мне, — фройляйн Марта величественно выпрямилась, скрестив руки на груди. — Пришлось изложить этой прилипчивой особе мои моральные принципы… о, разумеется, в выражениях, не нарушающих правила приличий… Она, ничуть не смутившись отповедью, предложила мне вовсе уж несуразную сумму… — монументальная фройляйн фыркнула. — Боюсь, мне пришлось все же выйти за рамки приличий, но самую чуточку…
— Она достаточно высокая, ростом почти равна мне, верно? — спросил Бестужев. — У нее золотистые волосы, синие глаза, она довольно красивая…
Фройляйн Марта поджала губы:
— Ну что же, вполне допускаю, что подобные девицы могут казаться кому-то красивыми… Что до меня, на мой взгляд, такие особы не заслуживают иного определения, нежели «вертихвостки» — эти современные эмансипированные нахалки, сочетающие женское сложение с мужскими повадками… Но, в общем, вы очень точно ее описали. Выходит, вы все же знаете эту мисс Елизавету?
Приходилось лихорадочно импровизировать на ходу, потому что другого выхода просто не оставалось. Придав себе вид человека, охваченного благородным негодованием, Бестужев произнес сколько мог убедительнее:
— К великому моему сожалению, я ее знаю… Разумеется, никакая она мне не кузина… Фройляйн Марта, клянусь вам чем угодно, что это не связано ни с какими неприятностями… и уж тем более никаких неблаговидных поступков я не совершал… — он наконец ухватил ниточку! И заговорил гораздо уверенней: — С этой особой, мнимой кузиной, я познакомился на «Титанике». Боюсь делать твердые заключения по недостатку сведений, но, сдается мне, вы правы, относясь к ней подозрительно и даже, думается, неприязненно… Короче говоря, на корабле она предложила мне вступить в некое коммерческое предприятие, где моим вкладом должны были стать мои патенты. Не буду утомлять вас подробностями, они, в общем, несущественны… Надо вам знать, фройляйн Марта, мы, инженеры, люди отнюдь не романтические, такова уж профессия, делающая нас трезвыми прагматиками, не склонными поддаваться на красивые сказочки… Очень быстро у меня сложилось убеждение, что коммерческое предприятие, в которое она пытается меня втянуть, как бы это выразиться поделикатнее, внушает человеку трезвомыслящему и осторожному мало доверия… да что там, не внушает вовсе…
— Я сразу поняла, что это аферистка чистейшей воды! — просияв, изрекла фройляйн Марта.
— Будем снисходительны и воздержимся от столь резких определений, — великодушно сказал Бестужев. — Но, в любом случае, ее идеи — легковесное прожектерство…
— Вы не знаете Нью-Йорка, Лео. Здесь не протолкнуться от подобных аферистов, которые уговаривают вас вложить нечто реально ценное во что-то крайне сомнительное… Быть может, мне следует обратиться к полиции?
— Думаю, не стоит, — сказал Бестужев. — Мои слова против ее слов — и не более того… Вы же знаете, наверное, как это бывает. Против нее нет ничего, что могло бы послужить конкретными уликами.
— Да, я понимаю…
— К чему мне, собственно, о ней вообще думать? — сказал Бестужев. — Я просто-напросто уеду отсюда к любезному герру Виттенбаху, а в его дом эта особа вряд ли проникнет. Ну, а если попытается, слуги наверняка и обратятся в полицию… Герр Виттенбах должен был вам сказать…
— О да, у меня имеются его распоряжения. Здесь, неподалеку, бюро найма экипажей, там есть хорошо себя зарекомендовавшие извозчики-немцы, с которыми мы давно сотрудничаем. Если вы готовы, я могла бы туда сходить…
— Готов, — сказал Бестужев. — Я прекрасно себя чувствую, что мне валяться на больничной койке? Вот только… Мои документу погибли на «Титанике», а ведь мне, как иностранцу, следует, наверное, зарегистрироваться в полиции?
— Нет, здесь нет такого правила. Вы можете жить как вам угодно и где вздумается, разумеется, при условии, что не станете нарушать закон… но ведь от в а с, Лео, этого вряд ли следует ожидать.
— А правда, что у американцев вообще нет паспортов?
— Чистейшая.
«Занятная страна, — подумал Бестужев. — Как же они в таком случае своих бандитов и анархистов вылавливают? Не хотел бы я служить в здешней тайной полиции… впрочем, знающие люди в Петербурге говорили, что здесь вообще нет аналогий европейской тайной полиции, и единого руководства обычной полицией нет, каждая американская губерния наособицу… Занятно, право!»
— Вот только, пожалуй что… — сказала фройляйн Марта. — Вас, вероятнее всего, могут пригласить в комиссию в качестве свидетеля. Сенат, я читала в газетах, создал комиссию по расследованию гибели «Титаника» — судно английское, но там погибло столько американских граждан, что общественное мнение взбудоражено и требует детального расследования. Это вполне объяснимо… Значит, вы готовы, Лео? Отлично. Приводите себя в порядок, а я отправлюсь за экипажем.
