Томас Гублер - Во тьме таится смерть
— О, ну, в общем, судья очень мудр, — сказала девушка, — таким образом, я предполагаю, именно поэтому мне трудно его понять. Это странно все же. Незадолго до того как вы прибыли, я читала дневник путешествий Басё. Знаешь, тот, который он написал во время своей последней поездки?
— Да, — сказал Сёкей, — я слышал о нем, но никогда не читал.
— Когда вернешься за бумагой, отдам тебе свою копию, — сказала она. — Итак, то, что я прочла, заставило меня подумать о тебе, постоянно разъезжающем с судьей и расследующем преступления. — Она выбрала на полке маленькую книгу. Перевязки на переднем и заднем концах были со вкусом украшены красными и желтыми листьями клена.
Сёкей вспомнил, что последняя поездка Басё приходилась на осень.
— Хотел бы ты услышать, что он написал? — спросила Мичико Сёкея и посмотрела на него, ожидая ответа.
Юноша кивнул, желая, чтобы она читала всю книгу, но она переворачивала страницы, пока не дошла до нужного места.
— Это здесь, — сказала она. — Он описывает, как волнуется, потому что стареет и, возможно, больше не сможет вынести трудностей путешествия: «В мысленном разговоре с собой я признал, что, отправляясь в эту поездку в отдаленную часть страны, полностью осознавал риск для жизни. Так, даже если бы мне было суждено умереть в пути, это было бы только волей Небес. Эти мысли несколько подняли мне настроение».
Слова большого поэта заставили Сёкея похолодеть. Несмотря на то что в печи горели угли, юноша дрожал.
Мичико, казалось, не обращала на это внимания.
— Ты не находишь благородными порывы души поэта? — спросила она.
— Несомненно, — ответил он. И не солгал. Хотя прочитанное чем-то и пугало, восприятие поэтом Басё смерти было точно таким, какое должен ощущать самурай.
— О! — воскликнула Мичико. — Я почти забыла о подарке. Мне пришло в голову, когда я думала о дневнике Басё, что тебе это понравится. Когда Басё отправлялся в поездку, он взял с собой маленький набор для письма. — Она указала на самую высокую полку на стене. — Это там, но ты должен сам достать их оттуда.
Это было непросто и для Сёкея, но он сумел дотянуться до угольно-черной лакированной шкатулки. «Она слишком маленькая для письменного прибора», — подумал юноша. Но Мичико открыла шкатулочку, и он понял, что неправ. Внутри находился лоток с двумя кистями для письма.
Аккуратно уложенные, они занимали не больше места, чем большой палец Сёкея. Когда Мичико вынула лоток, Сёкей увидел маленькую чернильную палочку, каменную чашечку и даже крошечную бутылочку воды, чтобы делать чернила.
— Посмотри. — Девушка отодвинула дно коробочки и показала несколько трубочек бумаги. — Это очень тонкая бумага, — сказала Мичико, развернув не полностью одну из трубочек, — но она хорошо держит чернила, не давая им стекать. Если тебя посетит вдохновение во время поездки, ты можешь сразу же записать свои стихи, как поступал Басё.
Сёкей не знал, что и ответить.
— Это такой щедрый подарок, — сказал он девушке. — Я не сделал ничего, чтобы быть достойным его.
— Напротив, — ответила она, — ты доказал, что столь же отважен и честен, как любой самурай.
Сёкей поклонился.
— Я надеюсь, ты всегда будешь говорить мне это.
Мичико хотела что-то ответить, но заколебалась. Сёкей удивленно глядел на нее, поскольку она редко была застенчива с ним.
— А я надеюсь, что ты не будешь думать, будто я слишком дерзка, — сказала она, — но у меня вызвал странное чувство тот человек, с которым вы прибыли. Действительно ли он друг судьи Ооки?
— Нет, — сказал Сёкей, — уверен, что не друг.
— Рада слышать это, — ответила девушка, — если бы был другом, тогда я не говорила бы плохо о нем. Но я чувствую, что ты должен быть настороже, если едешь с ним.
— Что заставляет тебя говорить так? — спросил Сёкей, подозревая, что она видела, как Татсуно смотрел на стихи Басё на стене.
— Это просто ощущение, — сказала она. — Из-за него мне нелегко. Возможно, ты подумаешь, что я глупа, но я редко ошибаюсь в таких вещах. — Мичико посмотрела на дверь в соседнюю комнату.
— Нам пора вернуться к другим, — произнесла она. — Обещай, что скоро будешь здесь снова.
Сёкею припомнились слова Басё.
— Если будет на то воля Небес, — ответил юноша.
После того как судья со спутниками покинули лавку, Оока дал Сёкею кожаный мешочек, полный монет.
— На сей раз я должен следовать другим путем, — объяснил судья. — Тебе надо пойти к этому бумажному мастеру Баккоро. Он живет в Минове, в области Шинано. Покажи ему бабочку, — Оока вручил ее Сёкею, — и спроси имя человека, купившего бумагу, из которой она была сделана.
— Вы думаете, он вспомнит? — спросил Сёкей.
— Это особенная бумага, — пояснил судья, — используемая в религиозных целях. Для глаз бумажного мастера каждый ее пакет отличен. Я думаю, скорее всего, он вспомнит. — Тут он обратился к Татсуно: — Я хочу, чтобы ты пошел с Сёкеем.
Татсуно казался смущенным.
— Он не нуждается в моей помощи для такой простой задачи, — заметил тот.
— Я хочу, чтобы ты охранял Сёкея и учил его думать, как ниндзя, — пояснил судья.
Сёкей при этих словах навострил уши. Как он принялся учиться быть самураем, так же теперь он должен пробовать стать ниндзя.
Но Татсуно сказал судье:
— Я не могу учить его быть ниндзя. Обучение длится годы.
— Я не хочу, чтобы он стал ниндзя, — возразил судья, — но ему будет полезно знать о вас как можно больше.
Татсуно нервно переминался с ноги на ногу, смотря то на Сёкея, то на судью. Ясно, что он оценивал Сёкея и ему не понравилось то, что он видел.
Судья спросил:
— Ты думаешь, что из него не выйдет хорошего самурая?
Татсуно пожал плечами:
— Он ваш сын, так что, конечно, он хороший самурай.
— Он мой приемный сын. А вообще-то он рожден торговцем чаем.
Татсуно посмотрел на Сёкея строже, чем прежде.
— Хорошо, я полагаю, будет достаточно просто отвести его в Шинано и увидеться с этим бумажным мастером.
— Но после того как вы посетите бумажного мастера, — добавил судья, — я хочу, чтобы вы оба направились к области Этчу.
— Где домен[9] господина Инабы? — произнес Татсуно, подняв бровь.
— Да. Замаскируйтесь как-нибудь. Поговорите как можно с большим числом людей. Слушайте, что они говорят: слухи, обвинения, сплетни. Я хочу знать то, что говорится об убийстве господина Инабы.
— Что именно вы хотите, чтобы мы узнали? — спросил Татсуно.
— Я желаю узнать, кто враги господина Инабы.
Татсуно на миг задумался.
— Мы не должны будем никого для вас ловить, так ведь? — уточнил он.
— Нет, Татсуно. Вы не ищете лису. Я просто хочу знать, кто послал лису господину Инабе.
— Где вы будете?
— В городе Наре, с визитом к управляющему областью Ямато.
Татсуно вздохнул.
— Я знал, что это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— И, Татсуно, еще одна вещь, — сказал судья.
— Да?
— Если с Сёкеем случится что-нибудь плохое, не будет такого места в Японии, где ты смог бы укрыться от меня.
7. Под маской
Пять дней спустя Сёкей и Татсуно были на пути к Минове. Сёкей обрезал волосы и спрятал предметы одежды, которые отмечали его как сына самурайской семьи. Он все носил деревянный меч для защиты, но оставил лошадь в конюшне, когда они вступили в область Шинано, что в трех днях езды к северу от Эдо.
— Мы будем представляться паломниками, — сказал Татсуно Сёкею еще в начале поездки. — Мы собираемся посещать священные горы в Этчу. Здесь на дорогах полно паломников, которых никто и не замечает. Это даст нам возможность останавливаться в любом месте, просить еды или ночлега.
Он хитро поглядел на юношу:
— Я знаю, что как сын торговца ты привык к намного более изысканной жизни, но…
— Это меня не беспокоит, — сказал Сёкей. — Я теперь сын самурая. Я один следовал за труппой актеров кабуки до гостиницы «Токайдо». — Юноша сразу же испытал злость на самого себя. Хвастать — ниже достоинства самурая.
— Не показывай тот кошель, который дал тебе отец, — предупредил Татсуно. — На здешних дорогах немало грабителей и других преступников. Пожалуй, ты должен позволить мне нести деньги для сохранности.
— Я не настолько глуп, — сказал Сёкей.
Татсуно парировал пословицей:
— Человек, считающий себя умнее других, на самом деле глупец.
— За это не беспокойся, — произнес Сёкей, — поскольку я знаю, что никогда не буду столь же умен, как судья Оока.
— Он также должен встретить равного себе, — продолжал Татсуно, — и я уверяю тебя, что так и будет, если он когда-либо столкнется с человеком, который оставил ту бабочку в комнате господина Инабы.
Сёкей колебался. Он желал спросить кое-что, но не хотел, чтобы Татсуно подумал, будто юноша неосведомлен. Теперь же, казалось, предоставился наилучший шанс прояснить все.
