Александр Арсаньев - Иерусалимский ковчег
— Мой господин и повелитель.
Анне Александровне шутка понравилась.
— Вы были на Востоке, — мечтательно сказала она.
Я согласно кивнул и только теперь принялся за изучение объекта, а он и в самом деле представлял из себя огромный интерес, особенно для ловеласа. Вот только если бы не характер!
Анна Аксакова была обладательницей огромных зеленых глаз с полуопущенными богатыми ресницами, боярских соболиных бровей, чуть вздернутого тонкого носа и пухлого чувственного рта. Ее золотистые волосы на темени были собраны в пучки и спрятаны под тонкую жемчужную сетку. Одета она была в вышитую канзу с тончайшим кружевом валансьен, как я полагал, напрямую выписанным из Франции.
«Не пара ей Виталий, не пара», — заключил я, едва только увидел Анну Аксакову.
— Пройдемте, пожалуйста, в столовую, — попросила она, подобрала обе свои юбки и поманила нас за собой. Мы вслед за ней покинули комфортно обставленную, гостиную.
Столовая в этом доме была скромная, но уютная. В центре комнаты, между двух окошек, располагался огромный стол с закуской. Разговор поначалу как-то не клеился, но в итоге мне на правах скорбящего друга ее покойного жениха все-таки удалось Анну Александровну мало-помалу расспросить о ее расстроившейся помолвке.
Особо расстроенной бывшая невеста не выглядела, скорее наоборот, можно было подумать, что она испытывает огромное облегчение.
— Где же я слышала вашу фамилию? — пыталась вспомнить Анюта.
— Не расстраивайтесь, — успокаивал я ее, немного лукавя. — Не так уж это и важно.
— Были ли вы на похоронах? — спросил я ее чуть позже, когда горничные стали убирать со стола.
— Была, — вздохнула Анна Аксакова, и прозрачные глаза ее с томной поволокой все-таки заблестели от нахлынувших слез.
— Вы любили его? — спросил я с сочувствием.
Она подняла на меня глаза и медленно выговорила:
— Не знаю, — Анна помолчала немного, а потом нервно воскликнула:
— Вы только подумайте, я бы уже овдовела!
— Но вам вопреки всему удалось-таки избежать столь печальной участи, — заметил я с невольной иронией.
Мира бросила на меня укоризненный взгляд и ущипнула за локоть. Хотя она ничего при этом не сказала, но я так и услышал ее слова:
«Яков Андреевич, вы просто невыносимы!»
И я отмахнулся от ее взгляда, словно от наваждения.
— Что с вами? — поинтересовалась Аксакова.
— Нервы, — я улыбнулся как можно любезнее. — Вы ведь тоже готовы расплакаться!
— Даже не знаю почему, — ответила Анна. — Виталий-то интересовался мной только корысти ради!
— Вы считали его мошенником?
— Ну что вы, — возмутилась Аксакова. — Это, пожалуй, сказано слишком громко! — она улыбнулась и рукою поправила и без того безукоризненную прическу. — Виталия погубило его пагубное пристрастие, — сказала она даже с некоторым презрением. — Он обещал мне бросить играть. Я ведь как-то ссудила ему семьсот рублей, — Анна махнула рукой. — Но все без толку!
— Вы уверены в том, что он покончил с собой?
Анна вспыхнула и пролепетала:
— А вы полагаете, что?..
— Я только интересуюсь, — сказал я в ответ.
— Но это очень странно, — заметила Анна Александровна. — Хотя…
Я насторожился, мне показалось, что девушка что-то знает, но не решается мне сказать.
— Вы вспомнили что-то подозрительное? — поинтересовался я.
— Я видела его в обществе странного человека, типа пренеприятнейшего… По-моему, он промышляет себе на жизнь чем-то грязным, мерзким, — Анна сморщила свой очаровательный носик. — Мне кажется, что он шулер, — добавила девушка вполголоса, словно считала это слово неприличным в устах воспитанной девицы, каковою она считала себя.
Я заключил, что наш разговор удался, и покинул Анну вполне довольный собой, особливо от того, что ее знаменитые тетушки так и не появились. Паче всего меня радовало отсутствие Авроры Вениаминовны.
В карете, уже оставив Сергиевскую улицу далеко позади, я вспомнил про записки Виталия, заглавную букву «А» и цифру семьсот. Выходило так, что под этой буквой Виталий обозначил свою невесту.
— Где ты познакомилась с Анной? — обратился я к Мире, погруженной, похоже, в собственные невеселые мысли. Индианка не сразу меня услышала.
— Мира! — снова позвал я ее.
В этот раз Мира отозвалась:
— Вы о чем-то спрашивали, Яков Андреевич?
Я кивнул и повторил свой вопрос.
— Меня с ней познакомил Рябинин, — невозмутимо ответила индианка, словно говорила о вещах само собой разумеющихся.
Серж Рябинин, мой приятель, гвардейский офицер, жгучий брюнет с цыганскими глазами, с некоторых пор сделался ее поклонником, которому она так и не удосужилась ответить взаимностью, но тем не менее благосклонно принимала его ухаживания.
— И какое же отношение он имеет к Аксаковой? — осведомился я, начиная уже терять терпение. От дела Виталия Строганова у меня к этому времени голова кругом пошла.
— Самое непосредственное, — сказала Мира, поправив кружевные манжеты.
— А нельзя ли конкретнее? — я весь уже превратился в натянутую пружину, готовую вот-вот лопнуть.
Мира это заметила и воспользовалась моментом, чтобы поиграть на моих нервах. Скорее всего, это была маленькая месть с ее стороны в ответ на мое невольное невнимание.
— Разумеется, можно, — отвечала она. — Серж приходится ей каким-то троюродным кузеном.
— Так, значит, — воскликнул я, — он тоже может что-нибудь знать о Виталии!
— Думаю, да, — согласилась Мира.
Тогда я и велел своему кучеру свернуть на другую дорогу, которая вела к дому Рябинина.
Сергей был искренне рад нашему визиту, главным образом внезапному появлению Миры у него в гостях. Он по-прежнему был ею очарован, как в первый день знакомства.
Индианка уселась в массивное темно-зеленое кресло в имперском стиле и полностью погрузилась в изучение орнаментального рисунка на стенах.
— Мы по делу, — сказал я Сержу многозначительно. Он поднял удивленные брови и, ничего не понимая, уставился на меня. Рябинин был в курсе того, чем я занимался, и знал о моем членстве в Ордене, но в обстоятельства своих дел я его обычно не посвящал.
— Буду очень рад, Яков Андреевич, оказаться вам чем-нибудь полезным, — ответил он, и лицо его сделалось сосредоточенным.
— Речь пойдет о вашей родственнице Ане Аксаковой и о Виталии Строганове. Главным образом меня интересует Анин жених, — я перешел сразу к делу.
Сергей Арсеньевич немного задумался, помолчал, покрутил нафабренные усы и только потом заговорил, прервав затянувшуюся паузу:
— Мне этот господин никогда не внушал доверия, и я не скрывал этого от Анны!
Мне вспомнилось ангельское личико Строганова, его светло-голубые глаза, белокурые завитки волос, нежная улыбка. Неужели я совсем не знал этого человека? Я и подумать не мог двумя днями раньше, что о нем кто-нибудь сможет так неподобающе отзываться!
— И в чем же причина неприязни? — сухо осведомился я.
— В его пороке! — воскликнул кавалергард.
— А разве вы сами не играете в карты? — напомнил я Сержу. Или он запамятовал, при каких обстоятельствах мы с ним познакомились?! Серж проиграл мне партию в карты, хотя справедливости ради я должен заметить, что произошло это не случайно, и я лишь позволил ему отыграться, что, в общем-то, и послужило началом наших с ним приятельских отношений.
— Играю, — не стал отрицать Рябинин. — Но я не болен, — произнес он едва ли не по слогам. — Виталия сгубила страсть, и я очень рад за Анечку, что она не связала свою жизнь с этим человеком. Мне даже кажется, — добавил Серж, — что умер он не по своей воле. Долги долгами, но что-то тут не так!
— Почему вы так считаете? — ухватился я за предоставленную мне возможность разузнать об этом деле побольше. — Возможно, он страдал от того, что его бросила невеста!
— Вся его жизнь была окружена какой-то таинственностью, иногда он исчезал, не сказав ни слова, и Аня переживала, — сказал Рябинин.
Но в этом для меня не было ничего удивительного, принадлежность к «Золотому скипетру» иногда вынуждала человека вести в некотором роде странный образ жизни.
— И больше никаких оснований? — спросил я разочарованно.
— Он водил дружбу с подозрительными личностями, — продолжил Серж.
— С кем именно?
Рябинин пожал плечами и сказал:
— Имен я не знаю. Но один такой тип крутился возле него последнее время постоянно.
— Ну, припомните хотя бы какие-нибудь приметы, — попросил я его. — Как он выглядел?
— Невысокий, одевался обычно франтом, на лбу написано, что пройдоха. Глазки такие узкие, бегают все время, по-моему, серые или светло-карие, болотного такого оттенка. Нос широкий с горбинкой, губы толстые, мясистые. В общем-то ничего особенного, никаких особых примет, ни родимых пятен, ни шрамов, — ответил Серж.
