Лора Роулэнд - Черный Лотос
Над центральной аллеей раскинули свои ветви платаны, узкие тропинки вились в тени небольших рощиц. Сосны, дубы, красные клены и сакуры скрывали строения из виду, промежутки между галечными тропками поросли дикой травой и кустарником. От мест, куда не заглядывало солнце, веяло прохладой. Даже придорожный шум не проникал сюда, за высокие стены и зеленую пелену листвы.
В толпе отрешенных молящихся то и дело мелькали желтые одеяния бонз, серые одежды монахинь и бурые — послушников, которые сновали туда-сюда, смиренные и безмолвные.
Откуда-то из глубины несся заунывный речитатив молитвы. В воздухе разливался густой приторный аромат, словно благоухала целая апельсиновая роща. Все это создавало впечатление такой мистически-неземной красоты, что Рэйко сделалось не по себе.
— Приветствую вас, почтенная госпожа Сано.
Вздрогнув при звуках низкого, с придыханием, голоса, Рэйко обернулась и увидела высокую женщину в светло-сером кимоно.
— Добро пожаловать в храм Черного Лотоса, — произнесла незнакомка с поклоном.
Ее голову покрывал длинный белый палантин. На вид женщине было около сорока. У нее было скуластое лицо с полным чувственным ртом, во взгляде ощущались ум и властность. Белилами она, судя по всему, не пользовалась, но брови ее были выбриты и нарисованы выше, а на губах лежал тонкий слой кармина. В юности она, несомненно, была красавицей, но и сейчас, когда годы прочертили морщинки в углах ее рта и выжелтили румянец, не утратила прежнего диковатого очарования.
Ее сопровождали четыре монахини.
— Я Дзюнкецу-ин, настоятельница монастыря. Знакомство с вами — честь для меня.
Рэйко опешила от удивления, однако машинально поклонилась, бормоча подобающие любезности и извинения. Ей еще не доводилось встречать настоятельницу, которая красила бы лицо и носила волосы, пусть даже зачесывая и пряча их под покрывалом. Обычно монастырский устав предписывал монахиням брить головы наголо.
Сбитая с толку столь официальным приветствием, при том что никто не должен был знать о ее приезде, Рэйко спросила:
— Откуда же вам известно, кто я?
— О-о, вы слишком скромны. — Настоятельница Дзюнкецу-ин улыбнулась. — Как можно не знать жену господина главного следователя? — произнесла она подчеркнуто вежливым тоном с легким оттенком иронии.
Рэйко сознавала, что по городу ходит слух о ее с Сано сотрудничестве, и все-таки куда ей было до знаменитости!.. Может, кто-то подслушал ее разговор с Хару, а после предупредил членов Черного Лотоса?
Рэйко не понравился прямой, оценивающий взгляд настоятельницы. Чутье подсказывало, что манеры и внешность Дзюнкецу-ин свидетельствуют о некоем разладе внутри секты. Или она стала слишком подозрительной из-за того, что в храме мог скрываться преступник?
— Полагаю, вы здесь, чтобы помочь мужу расследовать причины пожара, — сказала Дзюнкецу-ин, усиливая подозрения Рэйко. Раз ее участие в деле не разглашалось и посетить храм она могла, как все женщины, по религиозным соображениям, то какие основания у настоятельницы предположить подобное, не зная об их с Хару беседе? — Позвольте и мне посодействовать.
— Собственно, я прибыла выяснить, замешана ли Хару в поджоге и убийствах, и если да, то каким образом, — призналась Рэйко.
Дзюнкецу-ин улыбнулась шире. У нее были острые, слегка скошенные внутрь зубы, придававшие улыбке хищное выражение.
— Уж Хару-то я знаю как облупленную. Поговорим в моих покоях. — И настоятельница повела рукой в сторону узкой улочки.
— Вообще-то мне хотелось бы встретиться с ее подругами. — Рэйко понимала, что храмовые власти постараются подстегнуть интерес следствия к Хару, чтобы покрыть истинного виновника пожара и не допустить вмешательства во внутренние дела секты. Значит, словам бонз нельзя доверять — им проще и удобнее свалить все на сироту, пожертвовав ею ради своих интересов. — Может, вы просто проводите меня до приюта? Мне неловко вас утруждать.
— Ничего, — сказала Дзюнкецу-ин, все еще улыбаясь, но теперь с твердостью во взгляде. — Я с радостью расскажу вам все, что потребуется.
Монахини обступили Рэйко со всех сторон. Мысль о том, что она будет ходить где заблагорассудится, им явно претила. Рэйко уже подумывала воспользоваться положением Сано и приструнить Дзюнкецу-ин, однако не рискнула. Слишком уж смело было бы действовать от лица мужа, но без его ведома.
По ту сторону аллеи прошли двое следователей, посланных Сано; к их помощи Рэйко тоже не могла прибегнуть, чтобы не поставить в неловкое положение слуг двух господ. К тому же противление чиновникам секты могло навлечь неприятности на Сано.
— Хорошо, — ответила Рэйко, позволяя настоятельнице увлечь себя по дорожке. Может, она все же узнает что-нибудь важное.
Их путь лежал в тенистом полумраке, между укрытых деревьями зданий, у которых Дзюнкецу-ин ускоряла шаг, словно боясь, что ее спутница как следует осмотрится или заговорит с проходящими мимо монахинями.
— А вот и наша обитель, — проговорила она, подводя Рэйко к уменьшенной копии монастыря Дзодзё.
Наконец они расположились в одной из комнат наверху, обставленной с аскетической простотой. За раздвинутыми ставнями располагалась веранда с видом на соломенные крыши остальных строений. Служанка разливала чай. В углах, точно безмолвные стражи, расселись монахини. Только теперь Рэйко заметила, что серое кимоно настоятельницы в отличие от грубых монашеских одеяний сшито из тонкого хлопка с едва заметным волнистым узором, да и ходила она не босиком, а в белых, без единого пятнышка, носках.
— Что же проповедует секта Черного Лотоса? — спросила Рэйко, желая узнать, какие обряды позволили ей снискать признание у народа и что за доктрины разрешают настоятельнице обходить заповедь о попрании мирского тщеславия.
— Наш земной путь преисполнен страдания, — напыщенно изрекла Дзюнкецу-ин. — Страдание происходит от низменных страстей. Избавляясь от них, мы можем прекратить страдать и достигнуть нирваны. Нужно лишь следовать правильному пути…
«Да это постулаты проповеди о четырех благородных истинах! — догадалась Рэйко. — Основы буддийского вероучения».
— Мы верим, что каждый человек способен достичь нирваны и полностью уподобиться Будде, просветленному и всесильному. Заучивание и многократное повторение сутр Черного Лотоса, а также медитация на их темы делают нас сопричастными истине, сокрытой внутри. Чтение сутр подчиняет наш жизненный уклад цели высвобождения энергии, таящейся в сфере неосознанного, где мы можем уловить законченную суть священного текста. Возникающее понимание сродни мистическому взаимопроникновению верующего и сутры, в результате которого он приближается к нирване и сам становится буддой.
— Мне незнакомы сутры Черного Лотоса, — сказала Рэйко. — Они имеют отношение к знаменитым, почитаемым в большинстве других сект сутрам Лотоса? О чем в них говорится?
— Сутры Черного Лотоса — древние, уникальные стихи, обнаруженные нашим наставником. В них утверждается, что верный путь к просветлению состоит из бесконечного множества параллельных, пересекающихся, сходящихся и расходящихся путей, объединяемых в один, и что лишь первосвященник Анраку, бодхисатва Неисчерпаемой Силы, определит, какой из них нам суждено выбрать. — Здесь настоятельница беспокойно заерзала. — Однако все это сложно, объяснение требует немалого времени, а постижение — кропотливого умственного труда. Вы ведь, как я полагаю, хотели узнать о Хару и о пожаре?
— Да, — ответила Рэйко.
От нее не укрылось желание настоятельницы увести разговор от доктрины Черного Лотоса, напоминающей сплав традиционной религии с новой философией. В секте Чистой Земли, представляемой храмом Дзодзё, чтили одноименные сутры и верили, что постоянное призывание Амиды, Будды Неизмеримого Света, помогает людям спастись. Поклонники дзен-буддизма, популярного среди самураев, медитировали ради внезапного прозрения — сатори. Черный Лотос больше всего напоминал секту Нитирэн Сёсю, основанную около четырехсот лет назад одним истовым проповедником и все еще популярную в народе. Последователи Нитирэна твердили слова сутр Лотоса, чтобы достичь просветления. Рэйко читала их и поняла, что никакой тайной истины, которую нельзя было бы выразить словами, в них не содержится. Впрочем, молящимся не обязательно вникать в смысл сутр для того, чтобы самосовершенствоваться. Скорее всего так обстояло дело и с сутрами Черного Лотоса.
Не увидев в практике секты ничего из ряда вон выходящего, Рэйко удивилась, отчего Дзюнкецу-ин отказалась ее обсуждать.
— Я пытаюсь представить, что произошло с Хару после ее отхода ко сну вечером накануне пожара, — молвила она. — Мне нужно знать, видел ли кто ее ночью, до прибытия пожарной бригады?
