Ирина Беседина - Золотая тень Кадыкчана
– Я скажу вам то, что знаю. Но вы должны мне поклясться, что семью не тронете. Обещаете?
– Обещаем, – сказал Зеников.
– Нет. Не так. Вот сначала ты. – Роман кивнул на Копчёного. – Говори: Христом Богом клянусь, что не трону семью, если узнаю правду о том, что было в сейфе. Повтори.
– С чего я тебе должен клясться, интеллигент паршивый? – Дальше последовало выражение, очевидно, выражавшее отношение Копчёного к предложению Романа.
– Поклянись, Копчёный, что тебе стоит? Быстрее всё узнаем, – постарался убедить Кудряш.
– Так он же требует Христом Богом поклясться!
– Ну и что? Ты же всё равно неверующий.
– Это как посмотреть. Ну да ладно, семью можно и не трогать при случае, если он скажет правду. Только он тоже должен поклясться Христом Богом.
– Я поклянусь и скажу, если вы поклянётесь. А нарушите клятву, Бог накажет. Это уж точно.
Копчёный произнес клятву.
– Ну, это… Христом клянусь, не трону твою семью, если скажешь правду о шкатулке. Всё. Понял.
Роману было важно, чтобы бандиты поверили ему. А серьёзное отношение к такой клятве Копчёного утвердило его в правильности своих действий. Но теперь Кудряш вызывал у него недоверие. И он ясно вспомнил предупреждение следователя о том, что подозреваемый им человек не вызывает отрицательных эмоций. «Шляпа!» – обругал он себя ещё раз.
– А теперь ты, – сказал Роман Зеникову.
Зеников повторил:
– Я клянусь, Христом Богом клянусь, что не трону семью, если узнаю правду о том, что было в сейфе.
Наступила очередь Романа.
– Я клянусь, Христом Богом клянусь, что говорю правду. Я не знаю, что было у отца в сейфе. Я знаю только то, что там действительно была шкатулка. Я ее не открывал. Отец просил перед смертью её спрятать, и я спрятал.
– Где? – спросили гости хором.
– Сейчас её не найти. Я спрятал её на даче, зарыл в землю. Причём не на своей, а на соседской, заброшенной. Отец велел спрятать надёжно. Сейчас зима. Здесь Сибирь. Морозы в этом году жестокие. Земля промёрзла на полтора метра. Шкатулку откопать можно только весной, когда сойдёт снег.
Такой неожиданный ответ выбивал почву из-под ног бандитов. Убить хозяина не выходило. Оставлять в живых было нельзя.
– А твоя жена знает об этом?
– Нет. Отец мне сказал, чтобы я ей ничего не говорил. Меньше знает, спокойней спит.
– Это точно. Только вряд ли ей придётся спать спокойно. Пиши ей письмо и пойдёшь с нами, – распорядился Кудряш.
– Не вмешивайте её. Вы мне обещали.
Копчёный загоготал.
– Ишь, как заботится о своей бабе! Если я поклялся, значит, не трону.
– Тихо, ты! Пусть она спит. Тревожиться будет, когда наступит утро. А мы к тому времени будем далеко, – сказал Кудряш.
– Как я буду писать со связанными руками?
– Копчёный, развяжи ему руки. Я покараулю.
Кудряш и Копчёный подвинули кресло с Романом к столу. Кудряш встал перед столом и направил оружие Роману в лоб.
– Когда умер отец? Зимой? – спросил Зеников.
– Зимой. В январе, после Нового года.
– Ну, так что ты заливаешь? Или в прошлом году земля не была мёрзлая? Как ты яму для шкатулки копал? Говори, а то шлёпну!
Зеников выразительно покачал пистолетом у Романа перед глазами.
– Я её сначала унёс на работу, поставил в сейф с лекарствами. А летом перепрятал. В отпуск уходил, кабинет на ремонт ставили, а потом в нём другой врач работал.
– Теперь, Копчёный, развяжи одну руку.
– Как я развяжу одну руку, когда они вместе прикручены?
– Развяжи две руки! Слышь, Роман, одно движение не туда – и я стреляю.
– Понятно.
Копчёный освободил руки.
– Что писать?
– На первом листе нарисуй план участка и как найти шкатулку. Всё должно быть понятно. На втором листе напишешь прощальное письмо жене. Если что укажешь неверно, расплатятся твоя жена и детки.
«Кончать будут, – подумал про себя Роман. Холодом охватило тело, заныло сердце. – Стоп. Время надо тянуть и не трусить».
Тихий шорох за дверью. Роман понял, что Нина проснулась. А она действительно проснулась и услышала ставший уже громким разговор. Она тихо босиком подошла к двери и увидела в щелочку Зеникова с пистолетом. Первым побуждением было закричать. Но она закрыла рот руками и стала лихорадочно думать. «Дети. Дети должны спать». Очень тихо она прошла в прихожую. Подняла трубку телефона, но телефон молчал.
Роман стал чертить ручкой план, писать названия, пояснять.
– Ехать надо на электричке до станции Каштак. Общество «Пчелка». Наша дача номер сорок девять. Напротив дача заброшенная. Там всё травой заросло. Перед крыльцом растет на грядке бадан. В конце этой грядки я выкопал яму. В неё и закопал шкатулку. Надеюсь, не заблудитесь. Найти проще простого.
– А что это такое – бадан?
– Растение с большими кожистыми листьями.
– Как мы его узнаем?
– В справочнике посмотрите, у людей спросите про бадан. Времени до весны достаточно, чтобы выяснить. Да его и так сразу видно, на грядке только листья большие и круглые, они даже под снегом зелёные.
– Брось, Копчёный, приставать к человеку, – остановил его Кудряш.
– Ладно, пущай письмо сочиняет.
– Пиши письмо жене, – потребовал Зеников.
Роман подвинул к себе лист и написал:
«Милая жёнка, не хочу тебя будить. Я уезжаю с нашими гостями ненадолго. Приеду, всё расскажу. Не волнуйся. Роман».
– Всё.
Копчёному стало интересно, что Роман так быстро написал жене. Он подошёл к столу и встал рядом с Зениковым. Слегка наклонился.
«Надо перевернуть на них стол», – подумал Роман. Мозг его лихорадочно работал. «Нет, пока рано. Они же не понесут меня на руках. Попробую убедить освободить ноги. У них оружие, они должны быть уверены в себе».
– Годится.
– Теперь одевайся и тихо линяем. Электрички ходят зимой в направлении дачи?
– Ходят. Но идти надо по пояс в снегу большое расстояние. От электрички зимней дороги нет. Да и копать сейчас невозможно.
– Это нам невозможно. А ты пойдёшь впереди. Дорогу проложишь, и копать будешь сам, – ответил Зеников.
– Ноги развяжите. Или нести собираетесь?
Копчёный наклонился и разрезал путы на ногах. Когда он поднимался с коленок, Роман двинул ему ногой по зубам и одновременно перевернул стол на Зеникова. Кудряш не ожидал удара и со всего маха упал навзничь на спину, сильно стукнулся головой о пол. Пистолет выстрелил вверх, отлетел и ударился о стенку. Роман перепрыгнул через упавший стол и успел схватить оружие. Не раздумывая, он выстрелил в поднимающегося Копчёного. Тот упал и больше не двигался.
– Встать! – скомандовал Роман Зеникову. Раздался звонок и стук в дверь.
– Нина, открой скорее дверь!
Вошли следователь и два милиционера.
Огарёв был встревожен. Оглядел место сражения: перевёрнутый стол, убитого на полу, жалкого Зеникова под дулом пистолета.
– Ну, как, туго пришлось? А этот что, получил всё сполна?
Огарёв подошёл к Копчёному.
– Метко стреляешь, Роман.
– Да это я с перепугу. У меня был только один момент. Я подумал: сейчас или никогда.
– Мы стоим, прислушиваемся. Дверь закрыта. Ломиться или звонить нельзя. Мало ли что у вас происходит. Услышали выстрел. У меня сердце оборвалось. Надо звонить. Просто так дверь не выломаешь. А тут второй выстрел! Ты не представляешь, как я испугался, – сказал следователь.
– У меня не было другого выхода. Или я его, или они меня. Первый выстрел Зеникова прозвучал в тот момент, когда я на него стол перевернул. Он стрелял в меня и промазал. А потом уж я схватил оружие и наугад выстрелил в Копчёного, когда он поднимался с пола. Я его по зубам ногами двинул. Он на корточках сидел, мне ноги развязывал. Положение неустойчивое. Я этим воспользовался. Они меня хотели вывести на улицу и там в расход пустить. Так ведь, Андрей Григорьевич?
– Да, так, – ответил Зеников.
– А телефон? Почему не звонили? – спросил следователь.
– Телефон молчит, отключен, – сказала Нина. – Я хотела звонить, когда проснулась и увидела, как этот, – она показала на Зеникова, – размахивает пистолетом у Романа перед носом.
– Ты смотри, успели подготовиться, – отметил вполголоса Огарёв, – отрезали телефон.
Роман подошёл к следователю.
– Как это тебе удалось, Роман?
– Сам не знаю, как. Понял, что выведут и прикончат. Услышал шорох за дверью. Испугался, что Нина проснулась и вся семья может пострадать. Они же свидетелей не оставят. Вот и сделал отчаянный цирковой трюк. Одному в зубы ногой дал со всего маху, когда он от пут мои ноги освободил, на другого стол перевернул. Оружие вовремя в руки попалось. Я же говорю, у меня был только один момент.
– Роман, что они требовали?
– Спрашивали записи отца о Колыме, шкатулку с драгоценностями, как я понял.
– Ты знаешь, что это за шкатулка?
– Отец перед смертью в Новогодний вечер подарил жене гарнитур. Нина, покажи следователю! Отец сказал, что он очень дорогой и принадлежал матери. Делал его Лев Близинский, специально для мамы. Очевидно, он хранился в этом сейфе. Ещё в сейфе лежала вот эта папка. Они сказали, с дерьмовыми бумагами.
