Перстень Иуды - Корецкий Данил Аркадьевич
– А-а-а… Ну, тогда все ясно…
Ясно было Петру только одно: дело ясное, что дело темное. Но какая-то несвойственная семнадцатилетнему пацану мудрость не позволила высказать свои сомнения вслух.
Глава 2
Фарт Седого
Первым делом он купил себе новый костюм – серый, в едва заметную темную полоску. К нему почтительный продавец подобрал белую и бледно-розовую рубашки и два галстука. Затем последовали коричневые штиблеты из гладкой, будто лакированной кожи, черное драповое полупальто и черный котелок. К этому наряду очень подходил перстень с черным камнем. Посмотрев на себя в зеркало, Петр оторопел: перед ним стоял удачливый купец, или преуспевающий чиновник, или фартовый налетчик. Заявись так на Нижне-Гниловскую, там все лопнут от зависти!
У спекулянтов возле Старого рынка Петр купил подходящую по размеру кобуру, отрезал крышку и теперь носил «браунинг» на поясе под пиджаком – чтобы удобней выхватывать.
А вечером он отправился в «Донской Яр», где собирались самые козырные тузы Ростова. По крайней мере так говорил Пыжик. И Софка подтверждала, надеясь, что он возьмет ее с собой. На хер нужно – в Тулу со своим самоваром!
Ресторан располагался на Тургеневской, недалеко от квартала красных фонарей. К ярко освещенному входу то и дело подкатывали пролетки и экипажи, солидного вида швейцар радостно встречал дорогих гостей. Седой для солидности тоже прибыл на лихаче, дал ему двадцатку и велел ожидать сколько потребуется. Потом неторопливо, уверенной походкой зашел в зал, ярко освещенный электричеством. Похожий на генерала метрдотель услужливо предложил ему столик в углу:
– Весь зал на ладони, а вот, рядышком, черный выход! Если вдруг патруль или облава, я сразу же предупрежу…
Петр понял, что его принимают за налетчика, которым, как ни странно, он на самом деле и являлся. Короткое пребывание в городе сделало его совсем другим человеком!
Он осмотрелся. Здесь собралась явно богатая публика, многие мужчины с резкими манерами в упор рассматривали вошедшего, словно оценивая – чего он стоит. Разряженные дамы в мехах и сверкающих украшениях томно курили тонкие, с золотым ободком папироски и незаметно стреляли в него быстрыми прощупывающими взглядами.
Неподалеку, за практически пустым столиком, сидела перед бокалом розового шампанского молодая девушка в облегающем красном платье с открытыми плечами, длинных – по локоть, красных перчатках, между пальчиками зажат длинный черный мундштук с незажженной голубой папиросой. Большие красные губы, огромные черные глаза, загадочно блестящие из-под длинных ресниц.
«Красивая какая! – отметил Петр. – Мне к ней и не подступиться!»
– Могу предложить настоящий коньяк, черную икру, жареные грибы, антрекоты из говядины, – мелким бесом рассыпался официант – молодой рыжий парень с ровным пробором посередине головы.
– Икру не надо, она мне в деревне надоела. А все остальное – неси!
Рыжий улыбнулся шутке насчет икры и деревни, которая на самом деле была не шуткой, а чистой правдой – во время нереста ресторанный деликатес, который в Нижне-Гниловской называли по-простому – «рыбьи яйца», был в станице основным и единственным блюдом и стоял всем поперек горла.
Через несколько минут стол Петра был заставлен закусками, а посередине стоял пузатый графинчик с чайного цвета жидкостью.
– Рекомендую, настоящий дагестанский, двадцать лет выдержки, – прошептал на ухо официант, наполнив длинную, расширяющуюся конусом рюмку.
Коньяк Петр никогда не пил, только слышал о таком благородном напитке. Да и все остальное… Сейчас он будто попал в другой мир. Изысканные яства, коньяк… Горожане живут впроголодь, перебиваясь картохой, брюквой, винегретом, изредка куриными яйцами и совсем редко едят мясо. А пьют самогон, причем далеко не лучшего качества. Да и одевается основная масса граждан совсем по-другому… Значит, он не такой, как все, он принадлежит к другой касте – касте избранных!
– Мужчина, огоньком не угостите? – послышалось сбоку волнующее контральто.
Петр вскинул голову. Перед ним, подбоченившись, стояла та самая красавица в красном и крутила в руках свой мундштук с диковинной папироской.
– Ой, Петька, это ты, что ли? – вдруг воскликнула она. – Как разбогател, так сразу и зазнался! Не узнаешь, что ли?
Он всмотрелся.
– Мила?!
Девушка кивнула и рассмеялась. Это была его соседка с Нижне-Гниловской, которая утверждала, что в городе деньги просто валятся с неба.
– Как же тебя узнать, если ты так раскрасилась?
– Небось когда лапал в сарае с сетями, так узнавал!
– Садись ко мне, поболтаем, вспомним старые времена…
– С удовольствием!
Рыжий принес вторую рюмку, тарелку, прибор. Выпили за встречу. Мила заказала антрекот и жадно впилась в мясо крепкими белыми зубами. Было заметно, что она голодна.
Играл оркестр, на небольшом эстрадном возвышении большегрудая, ярко раскрашенная брюнетка пела чувственные блатные песни. Коньяк быстро закончился, и рыжий официант принес второй графинчик. Певица с надрывом выводила:
Мила раскраснелась, оживилась и пристально рассматривала своего давнего знакомого.
– Ты быстро в городе «поднялся», Седой, – произнесла она, многозначительно улыбаясь. – Только приехал, а уже в «Яре» гуляешь… Костюмчик козырный, шмара шикарная, коньяк пьешь, «пушка» на поясе…
Петр машинально потрогал кобуру: может, сдвинулась и выглядывает из-под пиджака? Да вроде нет…
Мила засмеялась.
– Не бойся, я сквозь одежду все вижу. У меня глаз наметан… Только перекраситься тебе надо, в брюнета. Неужто Гном не подсказал?
– Какой Гном?! – Петр вздрогнул.
Откуда она все знает? Может, работает на Чека?
– Тот самый! Который на «Золотую подкову» налетел со своей кодлой!
Мила перестала смеяться.
– Что глаза вытаращил? Когда у нас в станице кто-то ловит на черной каечке у Песчаного острова, то все знают – это дядя Прохор! А если синяя шлюпка на отмели, значит – Фадей с сыном! Так ведь?
Петр растерянно кивнул.
– И здесь так же! Серьезных деловых мало, все про всех известно… Если не Мерин, не Косой, не Силыч, не Цыган, – значит, Гном! Он, конечно, фартовый, но… Крепкой кодлы у него нет: набирает огольцов на одно-два дела, а потом сливает…
– Как «сливает»?!
– Очень просто. Или уголовке сдает, или – пулю в башку и в Дон… Твои приметы вон, в газетах расписали, каждому дураку ясно: надо перекраситься, усы отпустить, на дно залечь… А ты гуляешь, как ни в чем не бывало! Потому что ты – оголец совсем зеленый, это пахан тебя предостеречь должен! А он промолчал. Неужто случайно?
Петр задумался. Многочисленные вопросы, которые он не раз задавал сам себе, начинали проясняться. Удивительная беспомощность Пыжика в схватке со швейцаром легко объясняется, если Гном надумал сдать случайного подельника уголовке… Болтать бы Седой не стал, и сыщики решили бы, что действовала залетная, никому не известная банда…
