Жан-Франсуа Паро - Мучная война
— Вот один из достойнейших служителей созданной мною службы, цель которой вам прекрасно известна.
— Значит, все в сборе, — промолвил Ла Врийер, — и можно начинать. Господин маркиз, мы вас слушаем.
Вряд ли можно было с большей элегантностью обозначить, что заседание секретное и при этом подчеркнуть уважение, кое министр питал к комиссару. Подобное начало необычайно приободрило Николя.
— Господа, вы пожелали доверить мне миссию в Вене; поводом для поездки стала необходимость сопроводить бюст королевы, подаренный ее величеством ее августейшей матери, а истинной причиной — необходимость разобраться в некоторых обстоятельствах, способствовавших проникновению Австрии в тайны нашей дипломатической переписки. Я не мог себе представить, что выполнение этой миссии приведет меня в Париж, причем окольным путем, через обычное бытовое преступление, оказавшееся связанным — а сегодня у меня есть тому доказательства — с недавно пережитыми нами событиями.
— Через муку, я полагаю? — спросил Сартин с той иронией, от которой он редко мог удержаться.
— Что такое, что такое! — проскрипел Ла Врийер. — Если мы с самого начала будем прерывать докладчика, мы никогда не доберемся до конца! Продолжайте, прошу вас.
— Волнения в королевстве, заказной характер мятежей и противоречивые действия мятежников изначально побуждали подозревать наличие заговора или, по крайней мере, некоего тайного организатора, умело воспользовавшегося беспорядками и направившего их в нужное ему русло. Любая иная гипотеза не только ставит нас перед пугающими перспективами, но и говорит о наличии злой воли, умышляющей против трона, каковой умысел ни разум, ни чувства принять не могут.
— Однако мы удалились от Вены, — нарушая собственное предписание, заметил Ла Врийер.
— Напротив, сударь, мы туда вернемся. В моем распоряжении имеется несколько непреложных фактов. С одной стороны, то ли из бахвальства, то ли по наивности, аббат Жоржель…
— Наивности? Аббат Жоржель? Кому вы это говорите! — воскликнул Сартин.
— …секретарь посланника короля принца Рогана стал инструментом австрийских секретных служб; через него под видом секретных материалов они передавали нам никому не нужные и ничего не значащие сведения. Сложившиеся обстоятельства устраивали аббата, находившего в них выгоду для себя и своих парижских друзей, что серьезно компрометировало достижения дипломатических служб королевства. Покушение на меня, после которого я остался жив только благодаря вмешательству шевалье де Ластира…
Шевалье поклонился.
— …и обнаружение обрывков политической переписки Жоржеля, свидетельствовавшей, что в скором будущем следует ожидать неприятностей, позволяло говорить о заговоре, тайном сговоре между австрийцами и группой заговорщиков, делавших все, чтобы погубить меня или, по крайней мере, удержать подольше в Вене. Итак, что я обнаружил? Разумеется, истину! Теперь мне придется вспомнить наше возвращение в Париж, равно как и последствия непостижимых событий, связь которых между собой — и я в этом уверен — обусловлена весьма вескими причинами.
Он встал и медленно обошел кабинет, не отрывая взгляда от трех вершителей власти.
— Едва проехав парижские заставы, я узнал, что мой сын исчез, сбитый с толку неким капуцином, вручившим ему письмо, якобы написанное мною. Только счастливое стечение обстоятельств помешало мальчику отправиться в Лондон. Узнав о пропаже сына, я отправился его искать… Тут случилась смерть мэтра Мурю, булочника, снимавшего помещение на улице Монмартр, в доме господина де Ноблекура, где живу я сам. Став выяснять причины смерти булочника в собственной пекарне, я столкнулся с большим числом улик, убедивших меня, что речь идет не о естественной смерти, а об убийстве. Орудием преступления стал яд, однако способ его введения, оставивший на руке крохотную ранку, оказался крайне необычным. Я сосредоточил свое внимание на этом деле, в ущерб наблюдению за нараставшими волнениями, о чем я, впрочем, постоянно докладывал.
И он в упор посмотрел на Сартина; бывший начальник полиции ответил устремленным на него немигающим взглядом. Ленуар опустил голову. Ла Врийер, от которого ничего не ускользало, поочередно переводил взор с одного на другого.
— Итак, избавлю вас от подробностей.
— Да, избавьте, — закивал Сартин, — давайте к делу.
— Придется сказать несколько слов о жертве. Сей булочник занимался не только изготовлением булок, но и скупкой зерна и муки. Подозреваемый в принадлежности к тайной сети негоциантов…
Ленуар кашлянул.
— …создателя которой, некоего Матиссе, молва обвиняет в организации так называемого «пакта голода». Вам это имя знакомо, поэтому не будем на нем задерживаться.
— Отвратительная и гнусная клевета, — проговорил Ла Врийер.
— В свое время интересы булочника Мурю пришли в столкновение с интересами одного из заговорщиков, и Мурю донес на неугодного ему собрата. Жертву доноса, некоего Энефьянса, отправили на каторгу в Брест, откуда он сбежал. Предполагают, хотя и бездоказательно, что он утонул в море. Мурю мог действовать с согласия других заговорщиков, но, возможно, у него имелись и личные причины ненавидеть Энефьянса; как бы то ни было, сам он в этом деле не пострадал. Однако отметим, что недавно Мурю сам пошел наперекор заговорщикам, не решившись поднять цену на хлеб, — то ли потому, что испугался угроз, то ли желая подождать, когда нехватка хлеба ощутится еще сильнее, а, значит, цена поднимется многократно даже по сравнению с новой ценой. Для полноты картины скажу, что у булочника имеется внебрачный сын, которого он выдавал за ученика; делая вид, что оплачивает его обучение, он на самом деле потакал всем его капризам и составил на его имя завещание. Как вы понимаете, жильцы улицы Монмартр не имеют оснований желать смерти булочнику!
— А что выигрывает общество, к которому принадлежал этот булочник, от его смерти?
— Скорее всего, он на свой страх и риск отказался платить взносы в общую кассу. В таком случае его смерть могла послужить примером и заставить задуматься тех, кто тоже захотел бы действовать самостоятельно.
— Как можно утверждать, что тайное и могущественное общество не сумело найти иных средств принудить какого-то булочника соблюдать надлежащие правила? Мне кажется, мы обсуждаем факт, ничем не подтвержденный! — воскликнул Сартин.
— Но, сударь, я ни разу не сказал, что именно общество несет ответственность за гибель Мурю, хотя он, без сомнения, умер насильственной смертью. Я ответил господину Ленуару, а теперь завершаю свою мысль: смерть булочника служит интересам данного общества.
— Продолжайте, продолжайте, а то мы снова отклонились.
— Поговорим немного о жене Мурю. Из-за не покидающего ее сознания мезальянса она превратилась в весьма язвительную особу. Неожиданно у нее появился шанс начать все сначала с другим человеком, моложе ее на много лет. Поэтому мысль избавиться от мужа вполне могла ее посетить. Была ли она сообщницей убийцы или мы должны считать ее невиновной, так как в ночь смерти Мурю она находилась в объятиях Камине, ученика и внебрачного сына Мурю?
— А что из себя представляет этот сын? — спросил Ленуар.
— Дурной тип. Знал ли он о своем родстве с булочником? Знал ли о завещании, составленном в его пользу? Об этом знали другие, и они могли сообщить ему. Сам он — игрок, шулер, волокита и мот. Все эти качества ставят его в число подозреваемых. Виновен ли он? Сообщник ли? Кто знает! Перейдем к двум подмастерьям, Парно и Фриоп. Второй — переодетая девушка, более того, беременная от своего напарника. Камине проник в их тайну и стал их шантажировать. Они оказались в положении, когда им со всех сторон грозила опасность. Если бы Камине разоблачил их, Мурю бы выгнал их, и они бы оказались на улице без источника существования. Так что исчезновение хозяина их тоже устраивает. Имеется еще служанка по имени Бабен; она так сильно ненавидит хозяйку, что готова на все, лишь бы ту обвинили в убийстве и осудили.
— Ну а вы сами, господин маркиз, что думаете об этом деле? — спросил Ла Врийер.
— Сейчас я сообщу свое главное умозаключение. Способ, которым убит булочник, предполагает столь сложные приготовления, что ни один из названных мною лиц не может быть единственным виновником убийства. Я не говорю, что они невиновны, я лишь утверждаю, что убийца должен был иметь сообщника.
— Снова одно из тех странных орудий, что вечно всплывают у вас в расследованиях, — сварливо вымолвил Сартин.
Николя подумал, что отставка Ленуара и обвинения, выдвинутые против него Тюрго, затронули Сартина за живое и отразились на его характере не в лучшую сторону. Герцог де Ла Врийер нервно поглаживал свою серебряную руку, свидетельство недавней драмы.[63]
