Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Едем.

На мгновение обмерев, как испуганный кролик, сержант поспешно распахнул дверь.

Главный инспектор Крауфорд был абсолютно не готов к встрече с человеком, появившимся тем утром в его кабинете на Хай-стрит, 192. Человек этот выглядел как инспектор Гамильтон и даже говорил его голосом, но в отстраненном ледяном взгляде серых глаз сквозило что-то совершенно незнакомое, от чего становилось не по себе. Гамильтон напряженно замер перед столом с абсолютно бесстрастным лицом, на котором не читалось и тени хоть какой-то эмоции.

— Скверные известия о вашем друге, Гамильтон, — начал было Крауфорд, но осекся, вновь подняв глаза на лицо подчиненного. Оно казалось неживым — лицо заводного автоматона, а не живого человека.

— Вот копии рисунка, который сделала моя тетя, — сказал Иэн, бросая на стол стопку листов.

— Я прослежу, чтобы их раздали, — сказал Крауфорд, — ну и одну на общий стенд, разумеется.

— Я хочу, чтобы в вечернем выпуске «Шотландца» появилось объявление, — отчеканил Гамильтон, — в котором сообщается, что мы задержали подозреваемого по делу Холирудского душителя.

— Но я не могу…

— Более того, пусть там будет указано, что мы надеемся на скорое закрытие дела и вот-вот обнародуем имя подозреваемого.

— Но зачем…

— Сами поймете, если сделаете, как я говорю.

— Вы хоть объяснили бы, что задумали, — сказал Крауфорд. Черт побери, как же давил этот немигающий взгляд!

— Он знает, что мы близко, и может попытаться сбежать. Очень важно, чтобы он почувствовал себя в безопасности и расслабился.

— И?..

От мрачной улыбки Гамильтона по спине у Крауфорда забегали мурашки.

— Он скоро узнает, что безопасных мест для него в этом городе не осталось.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Среда была в Эдинбурге базарным днем. Местные фермеры гнали по Каугейт-стрит на Грассмаркет свои стада, наполнявшие город блеянием и ревом. От вони, испускаемой скотом — особенно крупным, — было не продохнуть. Пешеходы закрывали лица платками — все, кроме самих скотоводов в резиновых сапогах и плоских шляпах, которых запах этот, казалось, и вовсе не беспокоил. Черно-белые бордер-колли ни на шаг не отставали от хозяев, зорко поглядывая на свою рогатую паству.

Дерек Макнайр глядел на толпу с той самой лестницы, по которой спустился с Фредди Каббинсом меньше недели назад. Торговцы раскладывали свои прилавки, ссорясь за каждый свободный пятачок площади. Трио жонглеров начало метать в небо свои яркие шары, а парочка подоспевших акробатов — ходить по мостовой колесом. На другой стороне площади показался шарманщик. Он завертел ручку своего инструмента, напичканного старинными шотландскими песнями и балладами. Дереку хватило нескольких нот, чтобы узнать знаменитую «Энни Лори».

Он шарил по толпе взглядом, подыскивая подходящую цель. Воровать Дерек предпочитал у мужчин — во-первых, они, как правило, были невнимательнее женщин, а во-вторых, его потом меньше мучила совесть. Он остановил свой взгляд на разодетом франте в дорогом рединготе и золотистом парчовом жилете. Мужчина был молод, из-под высокого цилиндра выглядывали прекрасно завитые волосы. Дерек облизнул губы и потер о них подушечки пальцев, чтобы смочить и сделать почувствительней. Он всегда выполнял этот маленький ритуал перед тем, как идти на дело, чтобы настроиться и собраться с духом.

Он старался двигаться как можно будничнее, и вдруг с изумлением увидел, как его предполагаемая жертва снимает цилиндр, под которым обнаружилась живая голубка. Птица встрепенулась и взмыла в небо. Сердце мальчика сжалось от горького разочарования — чертов пижон оказался всего лишь еще одним гаером. «Клятые фокусники!» — в сердцах подумал Дерек, глядя, как тот вытаскивает из рукава низку разноцветных шарфов. Несколько привлеченных яркостью цветов женщин остановились и стали глазеть на происходящее. Когда же они увидели симпатичное лицо фокусника и его обтянутую изящным рединготом ладную фигуру, любопытство уступило на их лицах место другим чувствам.

Происходящее захватило и самого Дерека. Его надежды на успешную кражу испарились — пальцы фокусника порхали стремительнее его собственных, — мальчик попросту замер, не в силах оторвать глаз от творящегося действа. Тем временем волшебник вручил каждой из барышень, вставших полукругом, по яркому платку. Однако их кокетливо опущенные взгляды и негромкие смешки отнюдь не умилили топтавшихся тут же нетерпеливых мужей. Впрочем, несколько попыток увести жен встретили самое решительное сопротивление.

Мальчик не мог не восхититься апломбом, с которым фокусник рассылал улыбки и подмигивания собравшимся вокруг него нежным соцветиям лучшей половины человеческого рода. Надеясь подсмотреть пару приемчиков, Дерек стал подходить ближе. В этот момент фокусник выхватил из-за уха стоящей рядом девчушки яйцо, которое лопнуло прямо у него на ладони, явив зрителям цыпленка. Девочка восхищенно захлопала, а ее мама, вспыхнув стыдливым румянцем, со смехом приняла из рук фокусника попискивающее подношение. А он уже вытащил колоду карт и стал метать их в воздух, те же одна за другой, словно послушные почтовые голуби, возвращались в гибкие стремительные пальцы.

Дерек был поражен. Он замер, не в силах оторвать взгляда от стремительного танца рук фокусника. В Эдинбурге было немало уличных артистов, но ни один из них и рядом не стоял с этим. Такую ловкость, подумал Дерек, надо показывать в театре за хорошие деньги. Он стоял, сложив руки на груди и широко распахнув рот, глядя, как мужчина в рединготе стремительно тасует колоду, а потом, распахнув ее веером, протягивает самой милой из зрительниц в первом ряду:

— Выбирайте карту — любую!

Женщина зарделась и, хихикнув, глянула на раздраженного мужа, выразительно закатившего глаза. Проигнорировав недовольство супруга, она опустила изящно обтянутую перчаткой руку в самую середину веера и вытащила карту.

— Посмотрите, но только никому не показывайте и верните в колоду. — И фокусник вновь принялся тасовать карты.

Тут Дерек вдруг увидел знакомую фигуру. Это был инспектор Гамильтон — но только выглядел он ужасно. Лицо осунулось, а под глазами красовались темные круги. На правой скуле вздулась широкая алая ссадина, да и вообще все его лицо было в царапинах. Рядом стоял сержант Дикерсон со своими небесно-голубыми глазами и ярко-рыжей даже в блеклом свете пасмурного эдинбургского неба шевелюрой. Оба внимательно наблюдали за фокусником, но когда Гамильтон на миг оторвал от него взгляд, то заметил Дерека. Мальчик нахмурился было, словно спрашивая — «а вы-то что тут забыли?» — но инспектор коротко и решительно качнул головой.

Окончательно сбитый с толку Дерек снова взглянул на фокусника, который в этот момент перевернул колоду, чтобы показать всем верхнюю карту. И тут Дерек обмер — с высоко поднятого картонного прямоугольника на него смотрели пляшущие скелеты. В этот момент взгляд фокусника остановился на лице растерянно распахнувшего рот мальчика. Улыбка в мгновение ока исчезла с красивого лица, сменившись выражением смертной злобы — Дерек в жизни не видывал ничего подобного. Фокусник, не говоря ни слова, сунул колоду в карман и, к изумлению зрителей, неожиданно сорвался с места.

Дерек услышал, как поверх ярмарочного гула прогремел голос инспектора Гамильтона:

— Стоять! Эдинбургская полиция!

Вслед за этим раздалась пронзительная трель свистка сержанта Дикерсона. Услышав ее и увидев бегущего мужчину, к погоне присоединились еще два констебля, расхаживавшие на дальнем конце площади.

Но фокусник уже вовсю летел по площади, достигнув ее центра в тот самый момент, когда очередной пастух стал заводить сюда целое стадо черноголовых овец. Увернувшись от первых животных, фокусник умудрился проскочить на другой край площади — в отличие от его преследователей, оказавшихся перед грудой отчаянно блеющих и толкающихся между собой косматых тел.