Майкл Кокс - Смысл ночи
— Qu’a-t-il dit?..
— Qu’est-ce que jepourrais faire?.. Je ne pourrais pas lui dire la vérité…
— Mais que fera-t-il?..
— Il dit qu’il le trouvera…
— Mon Dieu, qu’est-ce que с’est que çа?[197]
Слегка пошевелив затекшей ногой, я случайно опрокинул подсвечник, и тотчас услышал быстрые шаги, направлявшиеся к двери. Вернуться в свою комнату я бы не успел, а потому, проворно схватив подсвечник, я бегом бросился назад по коридору и завернул за угол как раз в тот момент, когда дверь открылась.
Я не видел девушек, но живо представил, как они испуганно выглядывают в темный коридор и озираются по сторонам. Наконец я услышал, как дверь затворилась, и через минуту отважился высунуться из-за угла, дабы удостовериться, что путь свободен.
Возвратившись в свою комнату, я тотчас же сел и записал все, что запомнил из разговора мисс Картерет с подругой. Словно ученый, работающий с фрагментами некоего древнего текста, я попытался восполнить пропуски, чтобы понять смысл услышанного, но безуспешно: обрывочные, несвязные фразы, приведенные выше, не поддавались расшифровке. Решив в конечном счете, что мне мерещатся тайны и заговоры там, где их нет и в помине, я подошел к окну и снова выглянул в залитый лунным светом сад.
Мисс Картерет, мисс Картерет! Я был совершенно очарован, околдован своей троюродной сестрой, хотя и ненавидел себя за нелепую слабость. Все случилось за два дня — за каких-то два дня! Это просто минутное увлечение, в очередной раз повторил я себе. Забудь о ней. У тебя есть Белла, и она — все, что тебе нужно. Зачем терять драгоценное время на эту холодную куклу — время, которое следует потратить на достижение твоей великой цели?
Но кто внемлет голосу рассудка, когда в другое ухо нежно и настойчиво нашептывает любовь?
Рано утром меня разбудил стук в дверь — миссис Роуторн принесла поднос с завтраком, как я просил.
Спустившись в вестибюль получасом позже, я заглянул в гостиную, потом в другие две комнаты в передней части дома, но не обнаружил там ни мисс Картерет, ни ее подруги мадемуазель Буиссон. Маленькие французские часы на каминной полке пробили половину восьмого, когда я открыл парадную дверь и вышел в холодное пасмурное утро.
Когда Брайн привел мою лошадь с конюшенного двора, я глубоко затягивался первой за день сигарой в надежде, что крепкий табак окажет на меня необходимое бодрящее действие. Он пожелал мне доброго пути, а я спросил, видел ли он мисс Картерет с утра.
— Нет, сэр, — ответил Брайн. — Сегодня еще не видел. Она вчера сказала моей сестре, что встанет поздно, и велела ее не беспокоить.
— Пожалуйста, засвидетельствуй мисс Картерет мое почтение.
— Будет сделано, сэр.
— Ты не потеряешь адрес, что я тебе дал?
— Никак нет, сэр.
Я сел в седло и уже когда проезжал под темной гулкой аркой шотландского сторожевого дома, резко натянул поводья, развернул лошадь и во весь опор поскакал обратно в парк.
Поднявшись по длинному склону и промчавшись галопом по дубовой аллее на вершине холма, я остановился и устремил взор за подернутую туманом реку, на Эвенвуд.
По небу плыли хмурые свинцово-серые облака, холодный восточный ветер свистел в безлистых кронах деревьев, но даже в такой непогожий день у меня зашлось сердце от красоты величественного здания — обители земных радостей и наслаждений. Скоро ли наступит день, когда я войду в Эвенвуд хозяином и прочно обоснуюсь за его воротами?
Проезжая мимо пастората, я увидел доктора и миссис Даунт, они шли под руку по узкой улочке от церкви. Заметив меня, преподобный остановился и приветственно приподнял шляпу, на каковой жест я ответил таким же манером. Его жена, однако, тотчас высвободила свою руку и зашагала по улице одна.
В следующую минуту Эвенвуд и мисс Эмили Картерет остались позади.
По холодной промозглой погоде я добрался до Стамфорда и свернул на Хай-стрит незадолго до девяти часов. Возвратив лошадь гостиничному конюху, я велел портье отослать мой багаж на железнодорожную станцию к следующему поезду на Питерборо. После верховой поездки по свежему воздуху в голове у меня прояснилось, настроение поднялось и аппетит разгулялся, а поскольку до поезда оставался еще час, я заказал отбивные котлеты, бекон, яичницу, котелок горячего кофия и устроился у камина в одной из общих комнат, чтобы скоротать время за чтением газет.
Я входил в первоклассный зал ожидания за десять минут до прибытия поезда, когда вдруг у меня в голове всплыло кое-что, сказанное доктором Даунтом на обратном пути из Эвенвудской библиотеки. Он упомянул о прежнем желании своего сына стать юристом по примеру его ближайшего друга в Кембридже. Тогда я не обратил внимания на слова пастора, но сейчас, стоя в зале ожидания стамфордского вокзала, вспомнил их до странного отчетливо.
Знаете, я очень верю в интуицию — в способность постигать истину без помощи рассудка и без всякого размышления. У меня сильно развитая интуиция, она почти никогда меня не подводила, и я научился доверять ее голосу. Вы никогда не знаете, куда интуиция может привести вас. Я, собственно, вот о чем: не знаю почему, я вдруг исполнился уверенности, что мне необходимо выяснить имя университетского товарища Даунта. Посему, движимый внутренним побуждением, я немедленно изменил свои планы и, заглянув в своего Брэдшоу,[198] решил отправиться в Кембридж.
Поезд до Ярмута, на котором я намеревался доехать до Или, прибыл к платформе. Я уже собрался взять саквояж и двинуться на посадку, когда ко мне подбежал запыхавшийся гостиничный слуга и сунул мне в руку толстый конверт, почти пакет.
— Что это?
— Прошу прощения, сэр, портье говорит, это пришло на ваше имя.
Ах да, сообразил я. Перевод Ямвлиха, выполненный доктором Даунтом. Профессор Слейк прислал мне гранки, согласно договоренности. Поскольку до отхода поезда оставались считаные секунды, у меня не было времени выговаривать тупому красномордому малому за оплошность гостиничных служащих, не отдавших мне пакет раньше. Я молча отодвинул его в сторону, затолкал гранки в карман сюртука и успел занять свое место в вагоне за мгновение до свистка станционного начальника.
К моему ужасу, выбранный мной вагон оказался битком набит, и я провел пренеприятные два с четвертью часа, тесно зажатый между дородной и весьма враждебно настроенной дамой, державшей на коленях корзину со щенком спаниеля, и непоседливым, вертлявым мальчишкой лет тринадцати, проявлявшим повышенный интерес к щенку. Саквояж стоял у меня между ног, так как на багажных полках не нашлось свободного места.
Я высадился в Или — с огромным облегчением — и успел на поезд до Кембриджа, отходивший от платформы буквально через несколько секунд. Прибыв наконец в пункт назначения, я взял кеб до города и вышел у ворот колледжа Святой Катарины.
28 Spectemur agendo[199]
В 1846 году благодаря моему бывшему товарищу по путешествиям, мистеру Брайсу Ферниваллу из Британского музея, я начал переписку с доктором Симеоном Шейкшафтом — он являлся признанным знатоком алхимической литературы, к которой я проникся глубоким интересом еще во время учебы в Гейдельберге. Мы продолжали переписываться, и доктор Шейкшафт помог мне собрать небольшую коллекцию герметических сочинений. Как и эвенвудский пастор, он был членом Роксбургского клуба; и в разговоре со мной доктор Даунт вскользь обмолвился, что наш общий знакомый знал его сына, когда тот учился в Королевском колледже.[200] Доктор Шейкшафт недавно прислал мне на адрес до востребования письмо по поводу барретовского «Мага»,[201] любопытного сборника оккультных сведений, который я хотел приобрести, — и теперь, поскольку нам с ним еще не довелось познакомиться очно, мне представлялась приятная возможность убить двух зайцев одним выстрелом.
Доктор Шейкшафт обретался в дальнем углу очаровательного двора, образованного тремя корпусами U-образного в плане краснокирпичного здания колледжа. Я поднялся по узкой лестнице на второй этаж, и доктор Шейкшафт сердечнейше приветствовал меня в своем кабинете, где вдоль стен стояли забитые книгами стеллажи. Мы немного побеседовали на интересующие нас обоих темы, и мой хозяин показал мне несколько превосходных образцов из своего собственного собрания герметических текстов. После перипетий последних нескольких дней было чрезвычайно приятно и отрадно тратить умственные силы на столь восхитительно увлекательные предметы.
Посему мне пришлось совершить над собой известное усилие, чтобы перейти к цели своего визита и завести речь о Фебе Даунте.
— У мистера Даунта был широкий круг знакомых в колледже? — как бы между прочим спросил я.
