Алексей Фомичев - Сам без оружия
Услышав выстрелы, Щепкин довольно улыбнулся. Жив поручик и уже начал прорыв. Пора его поддержать. Капитан хотел было встать со скамейки, но расслышал шаги за дверью и чей-то жесткий голос:
— Этого русского вниз! И быстрее!
Щепкин сел обратно, привалился к стене и поник головой. По срокам яд должен был уже начать действовать, можно и сыграть слабость.
Дверь открылась, внутрь заглянул один из помощников Идзуми. Внимательно посмотрел на Щепкина, подошел ближе, толкнул в плечо. Капитан застонал, стал падать вбок. Японец подхватил его, ударил по щеке.
— Рёсьа. Стань!
Щепкин сделал вид, что очнулся, опять застонал. Японец попробовал его поднять, но понял, что один не сладит. Он отошел к двери, хотел позвать кого-то. Но услышал слабый шорох за спиной. А потом мощный удар чуть выше поясницы выбил из него дух и бросил на стену. Сильные руки сдавили шею, нащупали сонную артерию.
Руки и ноги разом отнялись, японец попробовал крикнуть, но из пережатого горла вырвался сдавленный сип.
Щепкин быстро обыскал убитого, нашел револьвер наган и несколько патронов в карманах. Отбросил труп в сторону, выглянул в коридор. Пусто. Он осторожно прошел к лестнице, выглянул в окно. Внизу несколько экипажей, под навесом у сарая автомобиль. Возле него два японца. Идзуми, Дианы и Акины нигде не видно. Белкина тоже. Но внизу шум, беготня, значит, поручик на свободе. И он будет искать своего командира. Надо спешить.
— Рёсьа! Сюко! — вдруг завопил кто-то снаружи.
И тут же ударили вразнобой несколько стволов. Им ответили. На первом этаже кто-то застучал каблуками.
«Русские, там!» — это крикнул японец. Подмога пришла? Ну, если Гоглидзе приехал, да не один — совсем другой расклад. Можно жить!
Щепкин бросился к лестнице, держа револьвер наготове.
Большой двухэтажный дом Гоглидзе увидел издалека. И направил пролетку по дороге прямо к нему. Следом спешила бричка Скорина. Они миновали чахлый кустарник и выскочили к невысокой насыпи, возле которой лежали бревна.
К дому примыкал сарай, а рядом с ним был навес, под которым стоял автомобиль «Руссо-Балт» двадцать четвертой модели. Чуть в стороне были экипажи.
У экипажей ротмистр увидел японцев. Кто-то из них заметил пролетку и что-то крикнул. Почти сразу японцы открыли стрельбу. Пули засвистели рядом с пролеткой, и Гоглидзе, выругавшись, крикнул:
— Прыгаем! Джек, за бревна!
Дважды просить Брауна не пришлось. Тот соскочил с подножки, упал, перекатился, вскочил на четвереньки и добежал до насыпи. Гоглидзе последовал за ним.
Скорин тоже услышал пение пуль и резко остановил бричку.
— Никола, слезай!
Никола-Морда довольно проворно для своей комплекции спрыгнул на землю и побежал к бревнам. На его лице застыло выражение удивления. Не ожидал попасть под стрельбу.
— Горячая встреча! — крикнул Гоглидзе, пытаясь оценить обстановку. — Видать, прижало их, коль начали стрелять.
— Ассхоле! — выпалил Браун, отплевываясь и вытирая руки. — Тю фак теэм!
— И я о том же!
Ротмистр перебрался за соседнее бревно и выглянул наружу.
До дома метров двадцать, противников человек семь-восемь. Но стреляют четверо. И неплохо стреляют! Подойти вплотную напрямик никак — положат. В обход? Только справа через яму. Надо идти, нечего лежать, как бы наших не прибили.
— Джек! — крикнул ротмистр. — Прикрой меня.
— Куда, Джордж?
— Я к дому, вон там. — Гоглидзе показал путь. — Только не вылезай.
— О’кей! Дафай!
Браун высунул кольт из-за бревна и сделал три выстрела. Гоглидзе бросился вправо, проскочил насыпь и нырнул за кустарник в низинку.
Скорин маневр Гоглидзе заметил. Прикинул расклад и понял, что надо либо сидеть здесь, либо бежать за директором. Пока он думал, Никола тоже выглянул наружу, что-то там увидел и удивлено присвистнул:
— Так то ж косоглазые! Ну я их на куски!
— Никола, ляг! — заорал Скорин, видя, что по ним от экипажей стреляют двое. И еще один из сарая.
Никола удивленно посмотрел на него, потом как-то вздрогнул и неловко завалился на бок. На пиджаке напротив груди была небольшая дырочка. Шальная пуля угодила точно в сердце.
— Ну, суки! — взвыл Скорин и витиевато выругался.
Он бросил взгляд на Брауна. Тот палил в сторону дома. Такими темпами скоро у него не останется патронов. Скорин подобрал револьвер Николы и бросил Брауну.
— Джек! Это тебе. Я пошел.
— Джордж! Гришья, тебя убьют, — проорал в ответ Браун. — Сиди тут!
— Некогда! Патроны береги.
— У меня есче пачка!
Скорин хмыкнул, выставил свой браунинг и дважды прицельно выстрелил. А потом обогнул кустарник и бросился вслед за Гоглидзе.
— Гошь! — выкрикнул Браун, подобрал револьвер и стал по очереди стрелять из обоих стволов.
Стрельба застала Идзуми в гостиной. Он видел, как один из агентов (их имена запомнить просто не успел) стрелял, высунувшись из окна. Потом разом заговорили несколько револьверов. Все агенты были вооружены наганами, к ним было легко приобретать патроны, русская армия использовала этот тип оружия.
Потом кто-то крикнул, что напали русские. Идзуми вздрогнул. Это очень плохо. Вести бой с полицией — самоубийство. После такого он точно может ставить крест не только на карьере, но и на свободе.
Однако криков «Сдавайтесь», «Бросайте оружие» не последовало. Подбежав к окну, Идзуми выглянул наружу и увидел пролетку, из которой выпрыгивал Гоглидзе. Кто он такой, Идзуми знал. Значит, это не полиция! Уже легче. Но она вот-вот приедет. Надо спешить.
Окликнув одного из агентов, что вбежали в дом, Идзуми знаком велел одному следовать за собой и побежал ко второй лестнице, что вела на чердак. Возле нее в дальней комнате была Холодова. Распахнув дверь без стука, Идзуми лоб в лоб столкнулся с Дианой.
— Ваши сослуживцы отыскали нас! — крикнул он. — Как они это сделали?
— Не знаю, — спокойным голосом ответила Холодова. — Я навела их на вашу старую базу. Видимо, вас заметили, когда вы ехали сюда.
— Сейчас здесь будет полно полиции! Мне надо уходить! Отдайте документы!
Холодова отступила назад, покачала головой.
— Вы в своем уме? Если вас поймают и найдут их? Тогда мне конец. Бегите. Документы я отправлю по своим каналам в Токио.
— Нет! — Идзуми направил пистолет на Холодову. — Я сам отвезу их. Отдайте!
— Да вы идиот! — зашипела Диана. — У меня нет их при себе! Я не рискну носить такое в сумочке.
Она подняла сумочку перед собой и ехидно улыбнулась.
Идзуми несколько секунд смотрел на нее, борясь с желанием пристрелить эту змею. Но документы! Сам он их не найдет. Однако отпускать эту женщину нельзя.
— Ты! — он обернулся на агента. — Запри ее здесь. И не выпускай без моего приказа!
Агент кивнул, навел на Диану револьвер.
Идзуми шагнул к порогу.
— Секунду! — остановила его Холодова. — Противоядие! Для капитана. Мы договорились.
— Сперва документы.
— Не валяйте дурака! — холодно произнесла Диана. — Я в ваших руках. Документы не пропадут. А если умрет Щепкин, вы не получите их никогда.
Идзуми замешкался, не зная, как быть. В этот момент его окликнул сбежавший по лестнице Кихо.
— Надо спешить. Идзуми-сама!
Идзуми вытащил из кармана пузырек, бросил его Диане. Повернулся к Кихо.
— Найдите Кинджиро и Акину. Нам пора. А ты стереги ее.
Эти слова предназначались агенту. Тот вновь не ответил, только кивнул.
Когда Идзуми ушел, Диана шагнула вперед. Агент без слов направил на нее револьвер и покачал головой, мол, нельзя.
— Хорошо, — произнесла Диана. — Вот сумочка. Там пистолет. Я отдам ее тебе. Да?
Японец явно понимал по-русски, но говорил очень плохо.
— Да, — кивнул он. — Дать.
Диана протянула ему сумочку, очаровательно улыбнулась. Агент взял сумочку, попытался открыть одной рукой.
— Там замочек… — подсказала Диана. — Справа.
Агент повернул сумочку, увидел маленький блестящий замок, краем глаза уловил движение и посмотрел на Диану. Та, продолжая улыбаться, показала пустые руки, тронула прическу и молниеносным движением вогнала в глаз агенту длинную тонкую заколку.
Среагировать агент не успел, вскрикнул от внезапной боли, отшатнулся. Диана резким ударом отбила револьвер в сторону и толкнула японца в грудь.
Тот упал, выгнулся дугой и застыл. Заколка пронзила глаз и вошла в мозг.
«Дурак. Думал, я с тобой на кулачках сойдусь? Женщина берет не силой, а хитростью…» — зло подумала Диана, подобрала свою сумочку, вытащила браунинг и вышла из комнаты. Ей тоже надо спешить. Если Вася еще жив…
10
Бегать по дому он не стал, справедливо опасаясь налететь на японцев и получить пулю в спину. Выбив раму, Щепкин выпрыгнул из окна на крышу сарая, а с нее на землю. Заглянул в сарай, прошел вдоль стены к дому, заглядывая в окна.
