Лора Роулэнд - Дворец вожделений
В один прекрасный день он полюбит и оценит ее. Однажды он станет править Японией, а она будет рядом. И когда этот день настанет, ей больше не придется завидовать Рэйко.
Сано, сидя в своем кабинете, посмотрел на маячившего в дверях Хирату.
— Входи, — холодно пригласил он.
Хирата вошел, опустился на колени и поклонился. В его лице читались те же чувства, которые бередили душу Сано. Своеволие Хираты сводило на нет пять лет дружбы. Заботы, навалившиеся после спасательной операции, вынудили Сано отложить тягостный разговор, и это еще больше осложнило их отношения. И хотя Сано не любил наказывать таких преданных вассалов, как Хирата, он должен был поддерживать свой авторитет и крепить дисциплину, как того требует Путь воина.
— Твое умышленное неповиновение опозорило нас обоих, — сказал он. — Ослушание своего господина — это самое тяжкое нарушение бусидо. — Произнося эти слова, Сано невольно вспомнил, что сам много раз нарушал правила.
— Я очень виноват. — Хирата был удручен и подавлен, выговор словно придавил его к земле. Однако он смело выдержал взгляд Сано. — Позвольте, пожалуйста, мне объяснить свои действия.
Сано нахмурился, его оскорбило дерзкое желание Хираты оправдать свой поступок, но он был в долгу перед ним за прежнюю службу.
— Я слушаю тебя, — произнес Сано.
— Когда мы нашли похитителей, я подумал, что они могут вывезти женщин с острова, пока мы возвратимся в Эдо, чтобы проинформировать вас… или причинить им вред… прежде чем вы подоспеете… Мы вынуждены были выбирать: оставить женщин на милость похитителей или попытаться освободить их. Я принял решение, которое показалось мне правильным.
Сано подумал, что в действиях Хираты имелось рациональное зерно, но ведь и риск, на который он шел, был очень велик.
— По нашим подсчетам, на стороне Царя-Дракона сражались пятьдесят два человека. Ты противопоставил себя, Марумэ и Фукиду им всем. Ты понимал, что вернее всего тебя ждет неудача. Ты также знал, что похитители угрожали убить заложниц в случае нападения. Ты поставил женщин в большую опасность, чем если бы уехал оттуда.
Хирата тяжело дышал. Он понимал справедливость упреков Сано, но все же осмелился защищаться:
— Мы убили двадцать два человека Царя-Дракона. Сократив их число, мы дали женщинам возможность убежать из дворца, где он мог запереть и убить их, как только вы придете с войсками. С нашей помощью штурм прошел гораздо легче.
— Я это понимаю. Но результат не оправдывает действия. — Зная, что сам частенько следовал иному мнению и оправдывал им собственные поступки, Сано в душе обозвал себя лицемером. — Ты не мог всего этого предвидеть, когда решил ослушаться моих приказов. То, что все закончилось хорошо, — счастливый случай, а не твоя заслуга.
Хирата склонил голову.
— Вы правы, — с горечью признал он. — Я поступил недостойно и не ожидаю от вас прощения.
— Я уже простил. — Хирата изумленно взглянул на Сано, а тот продолжал: — На твоем месте я, возможно, поступил бы точно так же. Я не могу обвинять тебя за стремление спасти жену и ребенка, — мягко произнес он.
— Значит, вы не будете меня наказывать? — Надежда и удивление светились в глазах Хираты.
— Следуя протоколу, я должен был бы отстранить тебя от службы, — сказал Сано. — Но не хочу терять тебя из-за одной ошибки.
Тем более что Сано всегда игнорировал протокол.
— Рассматривай мой выговор и свой стыд как наказание, — заключил он. — Приступай к обязанностям. В следующий раз принимай не столь поспешные решения.
— Да, сёсакан-сама. Спасибо! — Хирата весь светился, кланяясь Сано. Румянец вернулся на его лицо.
Сано не сомневался, что принял верное решение, и неприязнь между ним и Хиратой улетучились, и все-таки определенная натянутость сохранялась. Хирата позволил себе перейти черту, и это непоправимо изменило их отношения. Что будет дальше, Сано предсказать не мог.
Празднование дня присвоения имени проходило в особняке Сано. Мидори сидела на подушках, держа дочь, которую они с Хиратой в этот шестой день после ее рождения назвали Таэко. Таэко попискивала и пускала пузыри, родственницы и подруги сюсюкали над ней. Маленький Масахиро протянул ей игрушечную собаку. Она тянула к ней свою крошечную ручку, он смеялся, а Мидори ласково улыбалась. Служанки принесли женщинам еду и вино. Стол был завален конвертами из красной бумаги с деньгами на счастье, подаренными приглашенными на празднование гостями.
Рэйко подошла к решетчатой ширме, отделявшей женщин от гостей-мужчин, которые вышли из банкетного зала в сад. Она была счастлива, вновь оказавшись дома, с семьей и друзьями, но томилась плохими предчувствиями. Госпожа Янагисава была где-то в доме, она стремилась сохранить их дружбу, несмотря на то что пыталась убить Рэйко. Кроме того, похищение показало, что безопасность всего лишь иллюзия. Ни любовь и сила мужа, ни могущество сёгуна не смогли защитить ее. Даже этот праздник не мог поднять ей настроение.
После возвращения с острова Рэйко неотступно преследовали ночные кошмары, в которых разбойники гнались за ней по лесу, а Царь-Дракон избивал ее. Она просыпалась с бьющимся сердцем, в полной уверенности, что по-прежнему находится в башне, а не у себя в постели со спящим рядом Сано. Во время бессонницы перед ее мысленным взором проходили кровавые картины резни. Она видела лицо Царя-Дракона, ощущала на себе его задумчивый взгляд, его горячее влажное прикосновение и дыхание. Мелодии, льющиеся из банкетного зала, казались ей плеском волн, который отныне означал для нее опасность.
Сано поднялся на веранду и подошел к решетчатой ширме.
— У тебя все в порядке? — спросил он Рэйко с нежной озабоченностью, которую постоянно выказывал после той ночи на острове.
Но воспоминание о случившемся разделяло их так же, как эта решетка.
— Да, все хорошо, — покривила душой Рэйко, не желая тревожить Сано и портить праздник. Даже когда они оставались наедине, она не хотела рассказывать постыдную историю о себе и Царе-Драконе.
Ее уловка не обманула Сано. Она видела вопрос в его глазах и чувствовала, что он желает знать ее тайны. Чтобы избежать расспросов, она переменила тему:
— Как хорошо, что так много именитых людей пришли отпраздновать день присвоения имени Таэко-тян.
— К сожалению, они пришли по другой причине, — помрачнел Сано. — Политика для них важнее, чем рождение ребенка.
Среди приглашенных Рэйко заметила сёгуна, сидевшего в крытой беседке. Раскрасневшийся и веселый, он опустошал чашки саке, которые подносили ему раболепствующие чиновники. Рядом с ним Кэйсо-ин кокетничала с симпатичными слугами. Канцлер Янагисава с вассалами топтался возле павильона поближе к сёгуну. Священник Рюко с кучкой монахов стоял с другой стороны, около Кэйсо-ин. Обе группы обменивались враждебными взглядами. Рэйко увидела, что Янагисава напряженно посматривает через сад на правителя Мацудаиру, правителя Кии, генерала Исогаи и начальника полиции Хосину, собравшихся вместе со своими приверженцами. Совет старейшин в полном составе держался обособленно. Младшие чиновники бакуфу нервно переходили от группы к группе, словно птицы в поисках безопасного места для гнезда. За неестественным весельем скрывалась висящая в воздухе вражда.
— Все это выглядит приятной вечеринкой, но я вижу различные партии так отчетливо, словно на земле между ними проведены линии, — сказал Сано.
Рэйко кивнула, ощущая бурю, собирающуюся в верхних эшелонах бакуфу. Сано немного помолчал.
— Если наступят трудные времена, мы должны держаться друг друга, — тихо произнес он.
Образ Царя-Дракона встал у нее перед глазами. Пальцы вцепились в решетку.
— Мы сможем?
— Да! — Сано произнес это с неожиданной твердостью и понизил голос, чтобы за шумом праздника никто не услышал его слов. — Сейчас не время вспоминать о похищении, но, возможно, другого случая не представится. Я хочу, чтобы ты поняла: мы не обязаны обсуждать эту тему, если ты не захочешь. И ничто случившееся на острове не изменит моей любви к тебе.
Рэйко опустила голову. Глаза ее наполнились слезами.
— Что бы ни случилось, — продолжал Сано, — вина лежит на Царе-Драконе. Забудь о нем. Не давай ему большей власти, чем та, которой он обладал при жизни, и не думай о нем больше, чем он заслуживает.
Он был абсолютно прав. Но как ей забыть Царя-Дракона? Рэйко винила себя за то, что разжигала его вожделение, и мучительно размышляла, могла ли поступить иначе и вернуться домой с чистой совестью.
— Если Царь-Дракон сумеет разрушить наши жизни, значит, он нас победил, — твердо сказал Сано. — Не дай ему стать победителем!
Рэйко ужаснулась при мысли, что ее семью разрушит безумный злобный трус. Она подняла голову и решительно заявила:
