Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока
— Ого, вот это да! — воскликнул Бурдо.
— А куда же еще? — явно отвечая самому себе, произнес Николя; сгорая от нетерпения, он одним махом проглотил содержимое стакана, налитого ему папашей Мари. — Но ты забыл сказать нам главное. Кто этот тип? Удалось ли вам установить его личность?
— Вы его знаете не хуже меня, — ответил Сортирнос, — и я… В общем, это Камюзо, бывший комиссар полиции, надзиравший за игорными заведениями, тот самый, что якшался с Полеттой, и которому ты, Николя, тогда сумел утереть нос. Надо думать, эта скользкая гадюка до сих пор помнит, что это ты прихлопнул его Моваля[57], ведь именно ты тогда вышвырнул его из «Коронованного дельфина».
— Его уличили в должностном преступлении и заподозрили во множестве проступков, — ответил Николя. — Он вложил оружие в руки Моваля. Но, несмотря на многочисленные провинности, его всего лишь лишили должности. Честно говоря, я думал, что он убрался в деревню.
— А вот и нет, — ответил Сортирнос. — Рабуин поручил мне передать вам, что первый министр использует его для своих темных делишек. Кроме того, он открыл лавочку и помогает клиентам решать любые проблемы, лишь бы за них хорошо платили.
— Да, Камюзо на все способен, — проговорил Бурдо. — И прекрасно знает наши порядки и повадки.
— Вот и Рабуин так считает, — промолвил Сортирнос. — Поэтому ему пришлось внести кое-какие новшества в методы слежки. Он удлинил расстояние между агентом и этим типом и стал реже подсылать к нему навстречу безобидных прохожих, по большей части стариков и детей. Улица Дуз-Порт кончается на углу улицы Сен-Пьер, на ночь ее перегораживают и запирают цепями. Выходы на улицы Сен-Луи и Нев-Сен-Жиль постоянно находятся под наблюдением наших людей, они расселись на разных этажах тамошних домов. Подкупленный нами лакей из особняка д'Эгийона постоянно держит нас в курсе всех визитов. Так что зверь в капкане, хотя сам он уверен, что бегает на свободе. Осталось только накинуть на него петлю.
— Отлично, — промолвил Николя. — Жан, я тобой доволен.
— Чего ни сделаешь для столь щедрого земляка!
И, лукаво подмигнув, он просительно скорчил рожу и от усердия высунул язык. Комиссар понял его мимику как намек и, порывшись в карманах, вытащил оттуда несколько луидоров и положил их в протянутую руку.
— Ступай и окончательно помирись с папашей Мари, а мы пока обдумаем послание к Рабуину, — произнес он. — Главное, чтобы он не проявил излишнего рвения и не навредил нашим планам; вели ему от моего имени точно соблюдать инструкции. Мы с Бурдо приступаем к разработке плана кампании.
Сияя от удовольствия, Сортирнос вышел из комнаты. Некоторое время Николя и Бурдо сидели молча. Первым заговорил инспектор.
— Я думаю, — начал он, — бандит с дороги в Мо связан с Камюзо. Кадильяк работал с ним раньше, по-моему, лет пятнадцать назад. Судите сами: он пытается вас убить, и при нем находят адрес Камюзо. Надеюсь, Камюзо еще не знает, что его прихвостень мертв.
— Давайте попробуем встать на место Камюзо, — предложил Николя. — Без сомнения, узнав от Гаспара о миссии, возложенной на меня покойным королем, он пускает по моим следам своего человека. Между получением мною шкатулки и моим отъездом в Париж проходит немало часов. За мной устанавливают слежку и, соответственно, пытаются ограбить, но вмешивается Катрина и спасает комнату от разгрома. За мной вновь следят. Дальнейшие события нам известны: дорога в Мо, выстрел, осечка и смерть Кадильяка. Но Камюзо не в курсе и продолжает ждать известия от своего прихвостня. Известий нет, и он начинает строить предположения. Если он не знает, что Кадильяк мертв, у него нет оснований подозревать, что наемник не выполнил поручение. Значит, он думает, что его сообщника перекупили за более высокую цену или же он, оценив стоимость находки, бежал, чтобы самому воспользоваться добычей. У Камюзо наверняка есть свои осведомители, следовательно, до него дошел распущенный вашими заботами слух, что меня ограбили по дороге в Мо.
— Кадильяк далеко не дурак, — согласился Бурдо, — ведь он столько лет участвует в махинациях Камюзо и вполне мог присвоить алмазы, предназначенные для графини дю Барри, а также…
— …а также сообразить, — продолжил Николя, — что попавший к нему в руки документ также обладает немалой стоимостью и среди высокопоставленных лиц всегда найдется желающий приобрести его. Полагаю, вы понимаете, к чему я подвожу. Несмотря на всю свою осведомленность, Камюзо не мог знать, что Кадильяк записал его адрес на бумажке, и мы эту бумажку нашли. Значит, если бы кто-то от имени Кадильяка написал Камюзо письмо и назначил встречу, то Камюзо клюнул бы на это приглашение, а мы бы сделали подсечку и вытянули рыбку.
— Неплохо, — задумчиво произнес Бурдо. — Но на какую наживку он клюнет? Это не какая-нибудь мелюзга. К тому же он крайне осторожен: ему прекрасно известна ваша заинтересованность в раскрытии этого дела.
Прикрыв глаза, Николя задумался. Потом встал и вышел за дверь размяться. Вернувшись через несколько минут, он сел напротив инспектора.
— Нам нужно поставить себя на место Кадильяка, — заявил он. — Что сделал бы Кадильяк, если бы он, действительно, забрал себе добычу и решил сам ею распорядиться. Разумеется, он мог бы удовольствоваться алмазами. Однако ему мало, ибо он понимает, что такую удачу жизнь ему больше не подбросит. Но чтобы воспользоваться ею, надобно проявить хитрость. Он мог бы, например, дать объявление в «Меркюр» или в «Газетт»: «Предмет, потерянный на дороге в Мо, вернут за вознаграждение». К несчастью, помещая текст объявления, он рискует выдать себя.
— Более того, — поддержал его Бурдо, — никто ему не гарантирует, что объявление прочтут те, кого оно должно заинтересовать.
— Тогда… тогда… — нервно заговорил Николя, — тогда предположим, что Кадильяк, дождавшись, пока Камюзо отправится в город, посылает кого-нибудь к его служанке и тот вручает ей письмо для хозяина. Нам надо составить письмо по всей форме, чтобы Камюзо понял, что его подручный взбунтовался и, несмотря на их давнее сотрудничество, собирается с ним торговаться, а если не сторгуется, то отправится стучаться в другую дверь, а именно в дверь некой пагоды, хозяин которой, впрочем, уже вернулся в свой парижский особняк. Господин Шуазель, без сомнения, с радостью приобретет документ, способный стать козырной картой в его партии.
— Уже лучше, — одобрил Бурдо. — Но давайте подумаем о последствиях. Чтобы нанести удар без промаха и не подвергать опасности нашего подставного Кадильяка, следует прежде выработать приемлемые условия. А также подчеркнуть, что оригинал документа находится в надежном месте вместе с письмом, адресованным тому, кто, в случае если Кадильяк не вернется в условленный час, заберет его бумаги.
— Неувязка, — произнес Николя. — Того, кто придет на встречу, Камюзо должен непременно принять за Кадильяка. Если он не увидит своего бывшего сообщника, то заподозрит неладное, и пропал наш замысел.
— Мы немедленно его арестуем и решим вопрос.
— Возможно, — ответил Николя, — но у меня другая идея. Кадильяк не хочет вести переговоры напрямую и посылает своего приятеля. Встречу можно назначить где-нибудь в не слишком светлом месте, например в церкви.
— Камюзо не станет разговаривать с посредником.
— Погодите, дайте мне изложить свой замысел до конца. Он станет вести переговоры с посредником, если Кадильяк будет находиться рядом, в нескольких шагах, а мы должны сделать так, чтобы добраться до подставного Кадильяка не оказалось никакой возможности. Например, можно оставить его на хорах возле органа, где его прекрасно видно. Мне кажется, он даже сможет помахать Камюзо рукой.
— А вы сумеете воскресить мертвого?
— Ну, что вы! Но прекрасно зная вас, дорогой Пьер, я уверен, что вы сохранили одежду Кадильяка. В полумраке и на расстоянии любой из наших осведомителей или вы, или я, сможем сыграть роль Кадильяка.
Удовлетворенно потирая руки, Бурдо произнес:
— Ваш экспромт заслуживает внимания. Остается написать текст и выбрать сцену.
— Надо придумать нечто, возбуждающее любопытство, что-то вроде: «Распиленные камни сильно потеряют в цене. Бумага тоже кое-что стоит, особенно если попадет в щедрые руки. Если хотите узнать больше, приходите во вторник, 17 мая в семь часов вечера…»
Николя надолго задумался, а потом завершил:
— … «в Термы при дворце Клюни, один и без оружия. И помните, мы примем надлежащие меры…»
Бурдо с сомнением покачал головой.
— Суть изложена верно, но форма явно страдает. Это предложение в стиле комиссара Шатле, но не в стиле Кадильяка. Надо все переписать.
Он взял перо и лист бумаги и, делая ошибки, стал писать.
— Вот. И пусть черт меня заберет, если вам это не подойдет. «Я вам так скажу: ежели камни из Мо распилить, то навару с них не шибко будет. А цена на бумажку растет. И я уступлю ее тому, кто не поскупится, потому что желающих много, а из самых верхов и подавно, особенно из пагоды. Приходите во вторник, семнадцатого мая, в семь часов вечера в большой зал Юлиановых терм. Да помните: мы всегда начеку».
