Саймон Ливек - Демон воздуха
Глава 5
Даже мертвым Сияющий Свет не прекратил меня атаковать, его голова билась об меня, пока мой брат вытаскивал из черепа меч, а когда Лев наконец освободил оружие, он и вовсе рухнул на меня словно в изнеможении.
Отбросив меч в сторону, Лев повернулся к Проворному, готовый сойтись с ним в рукопашной схватке.
Но парень даже не шелохнулся, и весло так и лежало там, где он его уронил. Он стоял, вперив в моего брата потухший, немигающий взор.
После схватки с Сияющим Светом Лев дышал тяжело и прерывисто. Он стоял наготове, готовый свернуть Проворному шею при первом же его шаге, а тот просто молча и безразлично ждал.
Мертвецы бывают очень тяжелыми. Я с трудом выбрался из-под убитого и подошел к брату. В голове все плыло от боли — это давал о себе знать дважды переломанный нос.
Лев смотрел на меня в растерянности.
— Ну и что теперь? — спросил он.
Я перевел взгляд на Проворного.
— И как мы теперь поступим, парень? — спокойно произнес я.
Проворный ничего не сказал, только молча подтолкнул ногой весло, и оно покатилось по залитой кровью палубе в мою сторону. Я поднимать не стал.
— Где колдуны? — задал вопрос Лев.
Проворный заговорил впервые с тех пор, как погиб его любовник.
— Здесь, — только и сказал он.
— Здесь? Но…
Я огляделся вокруг: повсюду на палубе лежали мертвые тела — последствия кровавой бойни.
Мой брат тоже обвел глазами палубу.
— Неужели всех до одного порешили? — Он издал тихий стон отчаяния. — Кто это сделал? Когда?
— Это сделал он.
Я опустился на колени перед одним из трупов и тронул его рукой. Тело перевернулось, и я увидел застывшие выцветшие глаза мертвеца, устремленные к звездам, и распахнутый рот. Тело было холодным, но окоченение уже прошло.
— Этот человек мертв уже несколько дней, — обратился я к Проворному. — А другие?
— Когда ты сбежал от него в его собственном доме, Сияющий Свет просто сошел с ума. Он вернулся сюда и перебил их всех мечом.
— А ты где был в это время? — сурово спросил мой брат.
— Я встречался с его матерью на поле, пытался объяснить ей, что ее сын вряд ли вернется домой. Я тогда не знал, чем он в этот момент занимается, а когда пришел сюда… они все уже лежали на палубе, а он сидел посередине перепачканный кровью и улыбался. — Голос его дрогнул. — Клянусь, я не хотел, чтобы такое произошло! Я хотел только узнать… узнать про отца, но когда Сияющий Свет все это затеял, я уже ничего не мог предпринять!
Я внимательно посмотрел ему в лицо.
— Не могу я понять, зачем тебе понадобилось пройти через все это, чтобы поговорить со мной. Ведь ты мог сделать это в любое время, придя в дом моего хозяина.
— Сияющий Свет запретил мне так поступить. Вдруг ты бы проговорился своему хозяину или кому-то еще, и тогда бы все о нас узнали. Сияющий Свет считал, что для разговора нам необходимо было тебя похитить. Но, как выяснилось потом, он… просто забавлялся! Я слишком поздно понял, что, оказывается, он играет, дурача твоего хозяина. Ему показалась смешной эта затея с жертвоприношением земледельца на празднике Поднятых Знамен, смешной именно потому, что в ней должен был участвовать ты.
— Значит, все-таки старик Добрый был прав, — пробормотал я себе под нос. — Прав, когда решил, будто его внук и Туманный затеяли все это как дурную шутку. А ты почему же не остановил его?
— Я не знал, что он пойдет на такое, думал, он просто шутит. Я все понял, только когда он послал меня потом к твоему хозяину рассказать о случившемся. — Проворный издал тихий стон, в котором звучала откровенная мука. — Он мучил этих людей, колдунов. Истязал их, чтобы выведать их пророчества императору. А они и вправду ничего не знали, да и никакими колдунами, судя по всему, не были, просто земледельцами, что морочат людям голову всякими знахарскими штучками. Но Сияющему Свету это в общем-то было безразлично, ему доставляло удовольствие истязать их, слышать, как они кричат от боли.
— И этот человек был твоим любовником, — сказал я.
— Он спас меня! Он выкупил меня у сводника-торговца и никогда не заставлял меня вернуться на рынок! Он был добр ко мне. Знаешь, каково это, с детства не видеть доброты, знать, что тебя никто не любит? — Он посмотрел мне прямо в глаза. — У меня не было ни отца, ни матери. Меня покупали и продавали столько раз, что я сбился со счета. За меня отдали столько денег, но до Сияющего Света никто не обращался со мной как с человеком, все относились ко мне как к товару, к мешку какао-бобов.
— Что значит, у тебя не было отца? А Тельпочтли? — сурово спросил мой брат.
— Тельпочтли не был мне отцом.
— Откуда тебе знать?! — вскричал я.
— А вот откуда — Тельпочтли и Маисовый Цвет никогда не занимались любовью. Он очень хотел, но не мог. Он был не такой, как ты, и свято соблюдал данные богам обеты. Он истязал свою плоть слишком рьяно и сильно покалечился. Я знаю, потому что сам видел. С Маисовым Цветом они только разговаривали и обнимались — это все, чего иногда могут хотеть мужчины, — прибавил он со знанием дела. — Поэтому в конечном счете ты, Яот, был единственным, кому она отдалась. И я твой сын.
За этими словами скрывалось столько горя и страданий — женщина, мечущаяся в предсмертном бреду с моим именем на устах; наш ребенок, в одиночестве скитающийся среди дикарей, убивших и сожравших его единственного друга и защитника во имя своих чужеземных богов; юноша, переходящий из одних грязных развратных лап в другие; мать, так и не сумевшая разлюбить свое единственное дитя, даже зная о том, что ее сын чудовище; лишившийся рассудка человек, терзаемый какой-то немыслимой ревностью. Я в ужасе закрыл ладонями глаза, потом уши — словно так мог отгородиться от всего этого.
Словно издалека я услышал, как мой брат спросил, почему Тельпочтли относился к Проворному как к своему сыну.
— Ради моей матери. Он был очень предан ей. Он обещал вернуть меня родному отцу. И меня заставил поклясться, что я сделаю это.
Теперь я в полной мере осознал всю глубину всего. Теперь я понял, почему ошиблась Маисовый Цвет и почему боги оказались в конечном счете сильнее нас. Просто им было известно, чем все кончится, они заранее знали исход. Если бы я предвидел, к чему это приведет, я бы никогда не оставил эту женщину. И пусть бы я умер, но не испытал бы того, что испытывал сейчас.
— Прости меня, Проворный! — Свой хриплый голос я услышал будто со стороны.
— И ты меня прости!
Я обнимал и прижимал к себе не крепкого, мускулистого парня, которого раньше видел на лодке и на игральном поле, а ребенка, дрожащего и оплакивающего все, что мы с ним вместе потеряли.
— Сейчас вам обоим станет не до прощений! — пробасил мой братец. — Посмотрите-ка вон туда!
Поначалу я не разглядел в темноте, на что он смотрит, пока не заметил на воде белесый пенистый след от весла.
Судя по неровным, неуверенным всплескам, греб явно неопытный лодочник. В ночной тиши до нас то и дело доносились чьи-то ругательства. Так чертыхаться мог кто угодно на озере, только голос был не мужской.
— Твой хозяин и Лилия, — сказал Проворный. — И гребет она.
— Видать, лодочник у них удрал, — предположил брат. — Да и слава Богу! Только даже при такой черепашьей скорости они очень скоро будут здесь. — Он задумчиво посмотрел на Проворного, потом на меня: — Ну и что нам делать? Я должен отвести тебя к Монтесуме.
— Ты что? Как же можно?! — вскричал я. — Монтесума отправит его на смерть! Он же держал в плену императорских колдунов! Ты разве забыл? А если не Монтесума, то старик Черные Перья уж точно его убьет!
— Но…
— И не забывай, ведь он твой племянник! Помнишь, что сказала наша мать?
Мой брат собирался что-то произнести, но после моих слов передумал. Ему нечем было крыть. Ведь ацтек в случае смерти брата воспитывал его детей как своих собственных. Племянника ацтеки считали собственной плотью и кровью.
Он снова бросил взгляд на озеро, потом признался:
— Даже не знаю, что и предпринять. Если мы отведем Проворного к императору, то старику Черные Перья наступит конец. Так? С другой стороны…
— С другой стороны, лучше скажи, как ты собираешься это сделать. Наше каноэ потонуло, лодка осталась только у моего хозяина. Или ты намерен тащить на одном весле эту громадную штуковину до самого города?
— У меня есть каноэ, — проговорил Проворный. — То самое, в котором мы увезли тебя, когда похитили.
Мой брат подошел к другому борту и посмотрел на воду, потом коротко скомандовал:
— Вот и уходи на нем!
Парень метнул на меня беспомощный взгляд.
— Но…
— Яот прав, — сказал Лев. — Тебя убьют, если найдут. Так что давай лезь в свое каноэ и греби отсюда — спасай свою жизнь!
— Но я не хочу бросать вас! — крикнул парень.
