Рафаэль Абалос - Гримпоу и перстень тамплиера
— Сальетти, познакомься, это доктор Умиус. Он был другом ваших родителей, и это именно он вылечил твои раны и принял нас в своем доме. Вот его супруга — Маусле, — сказал он, указывая на улыбающуюся старушку, — чьи мази и отвары способны вернуть жизнь тому, кто ее уже почти потерял, как ты сам мог заметить.
— Я в долгу перед вами обоими за ваше щедрое гостеприимство, — сказал Сальетти.
Умиус с супругой наклонили головы в знак благодарности.
— Умиус — великий ученый, он помог нам разгадать тайну Незримого Пути. Теперь мы знаем, что должны ехать в Париж, — выпалил Гримпоу, которому не терпелось рассказать другу о своих достижениях в поисках секрета мудрецов.
— Потом с ним об этом поговоришь, Гримпоу. Оставь его, пусть сядет с нами и расскажет о трагическом конце замков Каменного Круга, — сказал Умиус.
У Сальетти была перевязана левая рука, поддерживаемая бинтами через груда и плечи, так что он медленно попытался усесться за стол. Он бы предпочел говорить о чем угодно, только не вспоминать весь ужас, пережитый в крепости герцога Гольфа Остембергского, после того как войску короля Франции и барона Фигельтаха де Вокко удалось перебраться через крепостные стены и башни, но он знал, что Умиус был близким другом герцога Гольфа и, конечно же, хотел выяснить, что там произошло.
Вейнель и Гримпоу были в ужасе, услышав рассказ Сальетти. Его глаза блестели так, как будто он снова пережил всю эту трагедию. А доктор Умиус вздрогнул, услышав, что погиб его друг герцог Остембергский, кому он в детстве уже спас жизнь, когда тот заболел туберкулезом.
— Насколько это было возможно, мы отступали внутрь, — продолжал Сальетти, — окруженные наемными воинами, которым удалось перебраться через крепостные стены маленького замка. Тогда мы вернулись в верхнюю крепость, чтобы распределить наши силы. Рыцарь-тамплиер Радогил Курнильдон взял на себя командование отрядом воинов-монахов Ордена Храма, прятавшихся в замках Каменного Круга, и верных рыцарей погибшего герцога Гульфа Остембергского, готовых отдать свою жизнь, лишь бы не пропустить врага на территорию крепости.
— Той ночью было что-то вроде затишья. Мы воспользовались им, чтобы отдохнуть немного и подготовить огромные масляные курильницы, пылающие в бойницах крепостной стены западной части замка. Все было в огне, как огромный костер, даже сами захватчики подумали, что мы предпочли сгореть заживо на костре нашей ереси, нежели отдать им сокровища. На следующее утро на востоке ярко светило солнце, освещая лагерь врагов, где уже слышались воинственные крики, а долина начинала шевелиться, как муравейник, готовившийся поглотить полностью доселе неприступную крепость замков Каменного Круга. Оглушающий грохот труб, крики и барабаны дошел и до башен, отчего на наших лицах появилась гримаса ужаса и глубокого страха при виде их передвижений, ведь они тысячами начали приближаться к западной стене. Нашим лучникам удалось остановить продвижение сотен солдат, падавших ранеными или мертвыми в пропасть, словно в ад, но их было столько и они были так хорошо вооружены, что очень скоро забрались на крепостные стены и башни, и даже кипящее масло не могло их остановить. Страшного вида катапульты прорубили большие дыры в стенах, и в мгновение ока мы были окружены сотнями солдат и рыцарей войска барона и короля Франции, которым все же удалось войти в крепость, разбив восточные ворота. Несколько часов подряд мы бесстрашно сражались топорами, шпагами, стрелами и копьями, пока верные рыцари герцога и тамплиеры не начали падать один за другим, а нас осталось меньше ста человек, пытающихся защитить башню вассальной клятвы, где прятались женщины и дети, — на этом месте Сальетти прервал свой рассказ и тяжело вздохнул.
— Если тебе тяжело, можешь не продолжать, — сказал Умиус, — мы можем себе представить, что было дальше.
Сальетти передохнул и продолжил:
— Нет, вы и представить себе не можете этот ужас, даже если я вам все расскажу. Вся земля был усыпана трупами, но мы продолжали сражаться, зная, что нас все равно ожидает смерть. И мы сражались, наступая на мертвые тела, тонувшие в лужах крови. Последнее, что я помню, это сильная боль в шее, удар по шлему и лицо барона Фигельтаха де Вокко за моей спиной, залившегося смехом оттого, что я упал ему в ноги. «Убить всех!» — это было последнее, что я услышал. Когда я очнулся, уже была глубокая ночь, а мое окровавленное тело было окружено сотнями трупов. Я был настолько ошеломлен, что мне казалось, будто я проснулся после ужасного кошмара посреди Апокалипсиса, и тогда я понял, что я рядом с дверью, ведущей к секретному проходу, по которому сбежали вы, где я оставил своего коня. Я воспользовался сумасшедшим неистовством врагов, наступавших всей массой на вассальскую башню, и спустился по лестнице до закрытой каменной плиты, благодаря которой я смог выбраться из этого страшного месива.
Лодка трубадура
Дорога до Парижа прошла без приключений. Они выехали на рассвете облачного дня, обещающего дожди и порывистый ветер, но в конце концов погода разгулялась, а на небе не было ни облачка, так как ветер поменял свое направление в сторону востока, и все они скрылись, как будто тоже бежали в какое-то далекое, неизвестное место.
Перед отъездом, пока Вейнель и Сальетти укладывали свой скромный багаж в кожаные дорожные сумки, Гримпоу взял с кухонного стола длинный, острый нож.
— Зачем тебе это? — спросил его Умиус.
— Если мы снова встретимся с солдатами инквизитора Бульвара Гостеля, моя жизнь дорого им обойдется, прежде чем мне перережут глотку, как беззащитному барашку, — сказал Гримпоу шутливым тоном.
Сальетти оторвал глаза от вещей, которые он укладывал в сумки, и весело посмотрел на Гримпоу.
— Если нам придется доверить свои жизни твоему мастерству владения этим ножом, можем считать себя уже погибшими. Смотри, лучше не забудь свой колчан со стрелами, — сказал он, смеясь.
— По крайней мере, одна тварь из войска инквизитора отправится со мной в свое последнее путешествие во мрак могилы, — ответил Гримпоу.
Все рассмеялись. Тогда во двор вошла супруга Умиуса.
— Вас так веселят все предстоящие опасности в поисках секрета мудрецов, которому вы отдали свою жизнь? — сказала она, немного раздраженная детским поведением своего супруга.
— Дорогая Маусле, уж лучше тысячу раз посмеяться над жизнью, чем ей вздумается веселиться над нами, рисуя на наших губах ледяную улыбку смерти, — ответил врач, подходя к супруге и целуя ее в лоб.
— Тебе совсем не обязательно брать с собой этот нож, — сказал Сальетти, бросая ему кинжал, который у него отобрал в лесу Оппернай бандит по имени Кровожадный Брускло.
— Тебе удалось вернуть кинжал! — взволнованно воскликнул Гримпоу.
— Я не мог допустить, чтобы кинжал, принадлежавший моему отцу, остался в руках убийцы.
— То есть Брускло тоже сражался?
— Да, он был одним из наемных воинов, кинувшихся на амбразуру. Я увидел его после того, как расправился с Вальдигором Ростволем. Во время схватки я потребовал вернуть мой кинжал, ведь он обещал мне это, если его послание дойдет до барона Фигельтаха де Вокко, но тот ответил, что мы сражаемся по разные стороны баррикад и что для этого я должен его убить. Что я и сделал.
Они собрали свои скромные пожитки, вывели из стойла и навьючили лошадей, а потом попрощались с Умиусом и Маусле. Гостеприимные хозяева посоветовали им остерегаться врагов мудрости и пожелали всей удачи, которую только небо и звезды могли принести в невидимом пути к секрету мудрецов.
Они отъехали от города в сторону юго-запада и скоро оставили за спиной южные ворота Метца. Вокруг простирались бескрайние зеленые равнины с вкраплениями красного цвета маков, превращавшиеся на горизонте в зубчатую горную цепь.
Они ехали довольно быстро, несмотря на то что раны Сальетти еще не затянулись, и рысь его коня отзывалась в теле пронзительной болью. Но Сальетти не хотел задерживать прибытие в Париж, ведь именно этот город был указан на карте Незримого Пути как следующий пункт назначения. Война против замков Круга закончилась, и скоро войско короля Франции вернется в город своего монарха, чтобы воздать почести своим героям и отпраздновать победу, устраивая парады, уличные веселья и попойки. Однако Сальетти предполагал, что король Филипп IV будет праздновать лишь очередную жестокую бойню, ведь его цепной пес, инквизитор Бульвар Гостель, вернулся с войны без сокровищ и без чудодейственного предмета, способного подарить королю желанное бессмертие. Хотя доминиканский монах и пообещал снять с его помощью с короля проклятие великого магистра Ордена тамплиеров, погибшего на костре. «Бесполезная война ради бесполезной цели», — думал Сальетти, когда они проезжали окрестности города Вердюн.
