Дочь палача и король нищих - Пётч Оливер
– Слишком опасно! – прошипел молодой лекарь. – Поверь мне, резиденция епископа сейчас единственное для нас безопасное место! Нужно как можно скорее…
– Да ладно, – перебила его дочь палача. – Жизнь вообще опасная штука. Идем уже.
Симон вздохнул и двинулся вслед за ней, и они свернули в Еврейский переулок; спасительный епископский двор постепенно растворился во мраке. Переулок вывел их к небольшой протестантской церкви, расположенной на Новоприходской площади. Там столпились около тридцати стражников, все они о чем-то возбужденно переговаривались и показывали куда-то на юг. Колокола все не умолкали, в домах начали распахиваться окна, и горожане следили за представлением с безопасных балконов.
– Нужно выяснить, зачем они собрались, – прошептала Магдалена. – Подберемся поближе.
Симон достаточно хорошо знал свою подругу, чтобы понять, что в эту минуту возражать ей бессмысленно. На лбу у нее имелась особая морщинка, и если она изгибалась, то разубедить Магдалену уже не представлялось возможным. Поэтому лекарь по ее примеру опустился коленями на грязную мостовую, забрызганную конским навозом, понимая при этом, что последние штаны будут безвозвратно испорчены. Под защитой темноты они проползли в направлении горящих факелов.
Люди перед ними не были обученными солдатами – просто горожанами в ночных сорочках под напяленными второпях кирасами, с растрепанными волосами и бледными от страха лицами. В руках они сжимали копья, шпаги и арбалеты, большинство из которых были ржавыми и унаследованными, наверное, от прадедов. Это были пекари, плотники, мясники и ткачи – и, судя по их виду, для столь позднего часа они явно могли придумать занятие получше, чем выслушивать речи одного из бригадиров.
– Послушайте меня, жители… – начал бородатый старик.
В отличие от остальных он хотя бы отдаленно походил на испытанного в боях вояку. В правой руке бородач сжимал длинную алебарду, острие которой грозно поблескивало при свете факелов.
– Быть может, некоторые из вас уже знают, что прошлой ночью из тюрьмы сбежал шонгауский монстр, душегуб и кровопийца. Но ему все мало: вчера в полдень он также задушил пекаря Хабергера и с особенной жестокостью зарезал Мари Дайш в собственной купальне…
Поднялся испуганный шепот, бригадир успокаивающе поднял левую руку.
– К счастью, его обнаружили. Он прячется где-то неподалеку от ворот Петера. Сегодня с вашей помощью мы отправим его обратно в ад! К чести нашего сильного и неприступного города!
Старый солдат, вероятно, рассчитывал на вдохновенные выкрики, но толпа странным образом притихла. Некоторые начали перешептываться, потом молодой парень в надетом набекрень пехотном шлеме поднял нерешительно руку.
– А правда, что монстр перегрызает своим жертвам глотки и выпивает их кровь?
У старика на мгновение отвисла челюсть, на такой вопрос он явно не рассчитывал.
– Э… у него, насколько я знаю, был нож, но…
– Этот Куизль, говорят, оборотень. Ночью он превращается в волосатое чудище и пожирает детей, – подал голос другой. – Он уже пятерых шлюх загрыз и кровь у них выпил. И нам на этого демона с ржавыми саблями да арбалетами идти? А если он возьмет и улетит от нас?
Окружающие согласно загомонили. Далеко позади несколько малодушных готовы были разбежаться по домам.
– Вздор! – Стражник пристукнул древком алебарды по мостовой. – Этот Куизль обычный человек, как и любой другой. Но он убийца, поэтому сегодня мы его поймаем и предадим в руки правосудия, понятно вам? Это ваш гражданский долг, будь вы неладны!
Он грозно оглядел бледные небритые лица мужчин.
– Вы, конечно, можете откупиться. Но поверьте мне, я поговорю со старостой, и денег придется выложить немало.
Слова бригадира людей, похоже, не особенно убедили, но теперь он смог хотя бы поделить их на отдельные отряды.
– Турмайер и Швенднер, отправляйтесь в Восточный квартал, – начал стражник приказным тоном. – Певерляйн и Бергмюллер, ваш квартал Витвангерский. Остальные…
Дальше Магдалена не слушала. Она развернулась к Симону: лекарь тоже слушал стражника с разинутым ртом.
– Хвала всем святым, отцу удалось сбежать! – прошептала она. – Но теперь они решили повесить на него еще и второе убийство!
Симон нахмурился.
– А если он и вправду?.. В том смысле, что этот пекарь, может, встал у него на пути…
– А купальщица ему под нож кинулась? – фыркнула Магдалена. – Мне иногда кажется, что ты и в самом деле считаешь моего отца чудовищем. Я не верю ни единому слову этого напыщенного осла! Пока отец находится в городе, на него каждую мелочь вешать будут… – Она снова понизила голос. – Вероятно, он где-нибудь спрятался, в сарае или заброшенном саду. Возможно, он ранен. Нужно помочь ему как можно скорее!
– И как ты хочешь это сделать? – так же тихо спросил Симон. – Мы не больше стражников знаем, где он сейчас прячется. Может, нам расхаживать и звать его во все горло?
Магдалена задумалась на мгновение, потом по лицу ее скользнула улыбка.
– А ведь неплохая мысль. Слушай внимательно, вот что мы сделаем.
И она шепотом рассказала Симону о своем плане.
Куизль сидел привалившись спиной к разрушенной стене и пытался побороть подступающую слабость. Свежий воздух пошел ему на пользу, и все же палач чувствовал, что силы на исходе. Бегство из борделя вконец истощило его, но он хотя бы смог немного оторваться от преследователей. Они промчались мимо него и даже не заметили. Палач слышал их голоса, среди которых был и голос третьего дознавателя. На мгновение Якобом завладела мысль вскочить и одной только правой рукой задушить негодяя – но для этого он, к счастью, оказался слишком слабым.
И вот Куизль прятался в заросшем саду, где-то посреди Регенсбурга, и пытался немного успокоиться. Еще не все потеряно, он по-прежнему мог отправиться к Тойберу. Вот только голова бы еще перестала кружиться…
В это мгновение зазвонили колокола, и Якоб сразу понял, что виной тому был он сам. Во всех кварталах по тревоге подняли стражников; еще немного, и они начнут на палача охоту, словно гончие на лису. Он попытался подняться, но тут же свалился. Лишь с третьей попытки ему удалось встать и удержаться на ногах. Осторожно, короткими шажками Куизль двинулся прочь из сада.
Он перелез через низкую, увитую розами ограду и попытался сориентироваться. Ворота Петера, что возвышались неподалеку над крышами, находились в южной части города. Значит, дом Тойбера располагался где-то на севере, в так называемом Палачьем проулке, больше Куизль ничего не знал. Только сейчас он понял, что до сих пор даже не задумывался, как будет искать этот проклятый дом. Спросить у кого-нибудь не получится, и табличек в этом паршивом городе не повесили. Так что не оставалось ничего другого, кроме как шататься по переулкам в надежде набрести на нужный дом.
«До чего идиотский план!»
Куизль бранил себя за собственную глупость. И почему он подробнее не расспросил Тойбера о расположении его дома? Оставалось только надеяться, что посреди ночи ему повстречается какой-нибудь запоздалый бродяга, который сжалится над прохожим и проводит его.
«И при первой же возможности сдаст его стражникам…»
Якоб пригнулся и, без конца озираясь по сторонам, двинулся по примыкавшему к воротам переулку. Дома здесь были маленькие и перекошенные, то и дело попадались чернеющие в лунном свете горелые развалины – пережитки войны и последней вспышки чумы, унесшей несколько лет назад немало жизней, и теперь жилища разваливались без хозяев.
Колокола все не умолкали, к тому же издалека стали доноситься крики. Скоро его настигнут, времени оставалось совсем немного.
Куизль направился к следующему переулку, как вдруг из-за угла вышли два стражника. Вооруженные алебардами, они изумились не меньше самого палача. У того, что помоложе, от неожиданности слетел на мостовую шлем. Второй принялся возиться с ремнем, на котором висел покрытый зеленой ярью пистолет. Якобу оставалось только надеяться, что оружие не заряжено.
