Антон Чижъ - Камуфлет
Ванзаров вымученно улыбнулся:
– Все в порядке… Вызывайте Казанский участок, пусть они занимаются. Дело простейфее, никаких тайн. Юнофа свел счеты с жизнью, потому что прокутил состояние. Как его зовут, подумаю и сообщу позднее.
– Господин начальник, хоть расскажите, как дело распутали?
– Да вы и так все знаете, – устало отмахнулся чиновник сыскной полиции.
– Прошу вас!
– После, все после… – Ванзаров дружески похлопал Джуранского по плечу и пошел прочь, шаркая пыль парадными ботинками.
– Вы куда? – брякнул вслед верный помощник от напряжения рассудка.
– Спать…
Августа 10 дня, ближе к полуночи, похолодало.
Отделение по охранению общественной
безопасности и порядка,
Набережная реки Мойки, 12
Не спится служивым в такой час, все заботы одолевают. Вот один у ворот топчется, сторожит или дожидается кого, замерз весь, бедный, в шинельку укутался. Видать сердешному, курить хочется, а нельзя. Везде страдает душа христианская ни за что!
Тетка Ефросинья, приехавшая навестить сыночков на заработках, женщина дородная и душевная, собралась наградить солдатика пирожком, да он так зыркнул, что вологодская крестьянка поскорее унесла ноги. А полковник Герасимов закутал подбородок воротом армейской шинели. Ждал с полчаса, но гость что-то задерживался.
Но вот по набережной прошуршали шины. Угловатый силуэт шестиместного «Рено» с задернутыми занавесками на стеклах замер напротив ворот. Двое крепких господ в штатском соскочили с передних сидений – на третьем остался водитель – и перекрыли возможные подходы к мотору. Герасимов лично открыл дверцу, выпрямился и отдал честь.
– Ну, что вы, голубчик, нашли место и время, – тихо пожурил его приятный голос.
Из кабины вышла невысокая фигура в офицерской шинели. Фуражка сидела излишне глубоко, закрывая козырьком глаза.
Начальник «охранки» торопливо толкнул калитку, приглашая войти. Посетитель, почти не нагибаясь, проследовал внутрь двора, его же караул не двинулся с места.
Охранное отделение, казалось, вымерло. Александр Васильевич проводил полуночного гостя по первому этажу, затем они спустились в подвал, но и там не встретили ни единой живой души, даже тюремных часовых. Как ни странно, везде горел электрический свет.
Около дальней двери Герасимов остановился и сказал приглушенно:
– Это здесь. Прошу заранее простить, зрелище не из приятных.
– Я понимаю, – спокойно ответил спутник в шинели. Полковник лязгнул замком и распахнул вход в камеру.
Гость, прежде чем войти, все же вынуждено достал надушенный платок и прикрыл нос.
Белейшая простыня скрывала на деревянных нарах нечто длинное, в два аршина с вершком.
Герасимов взялся за край покрывала, но в сомнении обернулся к спутнику:
– Прикажите, открывать?
– Да-да, поторопитесь…
– Слушаюсь, – прошептал полковник и дернул простыню.
На деревянных нарах покоилось тело молодого мужчины с пятнами трупного разложения. Вместо головы торчал обрубок с рваными краями, а руки и ноги держались на толстых нитках, грубо пришитые к торсу.
Гость зажмурился, но заставил себя посмотреть еще раз, затем тихо спросил:
– Вы уверены, что это… именно он?
– Так точно.
– Но ведь головы нет?
– Она уничтожена сегодня взрывом на даче в Озерках, надеюсь, вам доложили, что погибло много моих людей, ротмистр Модль и…
– Нельзя ли короче?
– Слушаюсь… Агенты видели и опознали по снимку. Сомнений нет.
– Оставьте меня, – вдруг резко потребовал посетитель. Полковник козырнул и вышел. Но позволил себе остаться поблизости в коридоре, внимательно прислушиваясь. Кажется, разобрал тихие всхлипывания, шепот молитвы и даже слова «бедный мальчик». Впрочем, излишнее напряжение слухового нерва могло сыграть злую шутку.
Гость находился в камере не более трех минут. Когда он вышел, лицо его было спокойно. Лишь покраснели белки глаз.
– Тело должно исчезнуть навсегда, – приказал он и добавил совсем иным тоном: – Похороните по-христиански, как полагается, но подальше от столицы. На кресте надгробном напишите «Иванов», с датами что-нибудь придумайте. Потом сообщите… Нет, не стоит, я ничего не хочу знать.
Августа 17 дня, половина третьего,
холодает по-осеннему.
В дачном поселке Озерки
– Я же говорил: дрянь! – заявил Аполлон Григорьевич, в раздражении швырнув последний листок машинописной рукописи в папку.
Лебедев трясся в пролетке уже час, и вовсе не к хорошеньким актрискам и не по доброй воле.
С неделю назад Ванзаров испросил срочный отпуск спасать здоровье жены, оставив объемную посылку с непременным условием прочесть в тот же день. Но руки у криминалиста дошли до нее только сегодня. Под промасленной оберткой обнаружилась целая кипа бумаг. Во-первых, окончание рукописи уголовного романчика с пометкой «Прочесть в первую очередь». Затем, тонкая папка с завязанными тесемками, на которой рука Ванзарова вывела строгую надпись: «Не вскрывать до прочтения письма № 2», и два конверта, озаглавленных: «Письмо № 1» и «Письмо № 2 Только для ваших глаз!».
Само собой, Аполлон Григорьевич сделал, как хотел, а именно: вскрыл «Письмо № 1». И немедленно пожалел. В нем оказалась слезная просьба, то есть откровенная спекуляция на дружеских чувствах. Коллежский советник умолял криминалиста съездить на дачу и забрать самые нужные в хозяйстве Софьи Петровны и Глафиры вещи (список из тридцати пунктов прилагался), иначе не сносить ему головы.
Подстрекаемый остатками совести, Лебедев потащился за город. И в дороге ознакомился с окончанием романчика. Настал черед «Письма № 2».
Из конверта, вскрытого рывком, вывалились странички, густо исписанные подчерком чиновника сыскной полиции:
Дорогой друг! Обстоятельства не позволили выразить вам искреннюю благодарность. Без вашего таланта я бы вряд ли писал эти строки. Ваша заслуга в определении заряда пироксилина в брильянтовой птичке – выше сяких похвал.
Надеюсь, вы уже прочли творение «Камуфлет» и знаете подробности встречи в особняке. Вам наверняка интересно: что же происходило на самом деле?
Начну с удивительной истории, редчайшей в своем роде, если не сказки вовсе. Итак, когда-то давным-давно, лет двадцать тому, на свет явился ребенок, которого нарекли Петей. Мать мальчика, происходя из древней княжеской семьи Одоленских, видимо, скончалась при родах. А отец… впрочем, о нем позже. Словом, мальчик был незаконнорожденным. С фамилией его вышла неприятность: отцовскую дать не представлялось возможным, поэтому взяли материнскую и обкромсали до «Ленский», но отчество – Николаевич – по необъяснимой причине оставили. Впоследствии с фамилией мальчика случилась изрядная путаница, но пока он беспечно рос сиротой, под неусыпным надзором.
О существовании Пети знало лишь несколько самых доверенных лиц. Когда ему исполнилось восемь лет, отец, смутно подозревавший о его существовании, занял российский трон и вовсе забыл о «внебрачном отпрыске». Однако верные слуги не забывали. Они помогли Пете поступить в Александровский лицей. Скорее всего, там и обнаружилась пагубная страсть мальчика к своему полу. Все же лицей был окончен, но Петю не пустили на государственную службу, а напротив, отдали в коммерческую школу. Правда, под фамилией «Морозов». На этом сказка заканчивается, и начинается совсем другая история.
Наступил 1903 год. 30 июля произошло долгожданное событие: государыня наконец подарила наследника. На жизни Пети это отразилось роковым образом: его поместили в психиатрическую лечебницу на Черной речке. Юноша не мог знать истинных причин заточения и решил, что виной всему его страсть к мужеложеству. Думаю, именно так ему объяснили.
Вас наверняка удивит, почему царственному отпрыску и первому, по праву рождения, преемнику трона не одели железную маску и не отправили его на далекий остров, Сахалин, к примеру. А зачем? Вся Россия тюрьма. Достаточно было решеток психиатрической лечебницы.
Судьба юноши обещала быть незавидной. Скорее всего, он бы тихо угасал от лекарств и действительно сошел с ума. Но, к его счастью, бюрократическая машина сама себе поставила подножку. Какой-то ретивый чиновник отправил донос об извращенных склонностях юноши или скандальчике, случившимся в коммерческой школе. А другой осведомленный чиновник решил скрыть фамилию, поставив в шутку «секретные» инициалы «В.В.П.». И преспокойно отправил карточку на хранение в тайную картотеку.
Тут на сцену выходит Николай Карлович Берс. Логика указывает именно на него. Видимо, в феврале, когда наш департамент сотрясался от катаклизмов, он воспользовался неразберихой и проник в секретную картотеку. Цель, скорее всего, была проста: изъять свою карточку. Что он и сделал. Наверняка, роясь в поисках материалов для шантажа, любитель уголовных романов наткнулся на странную карточку «В.В.П.» и понял, что нашел истинный клад, а пройдясь по нужным адресам, без труда собрал исчерпывающие документы.
