Борис Акунин - Чёрный город
— Моё дело ждать не умеет.
Эраст Петрович выразительно поглядел на старика. Тот встал, поклонился, вышел.
— Невежливый ты, Юмрубаш. Зачем хороший человек выгонял? Я отвез твои артисты, до самый гостиница. Прихожу домой — меня люди ждут. Давно ждут. Старый человек, седой борода, говорить пришел. Ай, стыдно! Седой борода не для меня — для тебя пришел.
— Для меня? — Фандорин оглянулся на дверь. — А кто это?
— Старик какой-то. Имя сказал, я не запомнил. Махмуд, Максуд. Не в имя дело! — Гочи махнул рукой. — Он важный вещь сказал. Радоваться будешь.
— Я? Чему?
— Он живой. Можно его снова убивать, — плотоядно улыбнулся Гасым.
— Кто живой?
— Дятел.
У Эраста Петровича неизящно отвис подбородок.
— Как это возможно?! И откуда старик вообще знает про Дятла?
— Седой борода знает, что я Дятел искал. Поэтому пришел. Говорит, видели сегодня Дятел. Она живая, здоровая.
— А т-труп? С отрубленными руками…
— Я знаю? — пожал плечами гочи. — Мы с тобой кто-то не тот убили. Обманула собака Шубин. Вот Седой борода, который ты прогнал (ай, стыдно!), врать не будет. Если сказал, что видели Дятел — значит, видели.
— Где видели? Когда? — спросил Фандорин, все еще не веря.
— Днем. В Черный Город. Около Насосная станция, где керосин качают.
— Что он там делал? Если это, конечно, был Дятел.
— Седой борода говорит, там около станция люди дорога чинили. Вроде рабочие, а сами не рабочие. Одна человек подошел к ним, долго шептала. Это Дятел была. Внук у старик ее знает. Пошел к дедушка сказал. Дедушка ко мне приходил. Потом ты пришел, дедушка прогонял. Ай, нехорошо.
Вот теперь Фандорин поверил. На Эраста Петровича внезапно сошло озарение.
«Для того чтобы нефтяная блокада стала полной, остается только одно: вывести из строя Казенный керосинопровод! Он не забастует, поэтому подпольщики собираются устроить там диверсию! Всё сходится. Дятел действительно жив!»
Мысли понеслись стремительно.
«Срочно сообщить Сент-Эстефу! Но что он может сделать? Ему подчиняется только полиция, а она в Баку ненадежна. Нужны войска. Однако, если отправить на станцию подкрепления, этот спугнет Дятла. Он нанесет удар позднее, когда я уеду. Придумает что-нибудь, изобретательности этому субъекту не занимать. Нет, надо его обезвредить раз и навсегда!»
— Мне нужно подумать, — сказал Фандорин.
— Иди, пиши. Твой тетрадка где всегда лежит. Но я тебе без тетрадка скажу. — Гасым постучал себя по лбу. — Дятел хочет керосиновый станция жечь. Ночью. Там много, очень много керосин, она хорошо горит. Был Черный Город — будет Красный Город.
И засмеялся, довольный своим остроумием.
«Гасым ошибается. Сгорит не только станция. Пожар распространится по всему трубопроводу, на сотни километров, до самого Батума. В этом и состоит замысел революционеров.
Как сохранить станцию в неприкосновенности?
Подкрепления не понадобятся. На станции и так многочисленная охрана. Расчет Дятла может строиться только на внезапности.
Что бы предпринял я на его месте?
Предположим, что у меня есть люди. Оружия и взрывчатки тоже достаточно.
Вероятно, довольно прорваться на территорию и забросать резервуары с керосином бомбами. Вспыхнет пожар, и дальнейшее произойдет само собой. Очень просто.
Вывод: все силы перевести на охрану периметра. Внутреннюю охрану можно снять, она ничего не решает.
Кроме того, следует прочесать прилегающую местность. К ночи боевики сосредоточатся где-то неподалеку.
Всё это я могу сделать без чьей-либо помощи. Мандат дает мне такие полномочия».
Фандорин с удовлетворенным вздохом отложил тетрадку, вернулся к Гасыму.
— Ночью снова будем Дятел ловить? — спросил тот, жуя лепешку. — На станция пойдем?
— Ты мне там не п-понадобишься. Да и нельзя тебе. Жандармы, особый режим. Увидят — сразу арестуют.
Эраст Петрович не стал называть истинную причину, по которой решил не брать с собой помощника. С волшебной бумагой генерала Жуковского можно было провести на режимный объект хоть Али-бабу и сорок разбойников, но люди Дятла наверняка ведут наблюдение за станцией. Кара-Гасым — личность в городе известная. Узнают, насторожатся. Такого медведя не загримируешь.
— Теперь мне нужно п-поспать. Ровно два часа. Я лягу в самой дальней комнате, пусть ко мне никто из твоих посетителей не суется.
— Свой кинжал на порог положу. Никто не перешагнет. Спи спокойно, Юмрубаш.
Вытянувшись на ковре, Фандорин принял позу тотальной расслабленности.
«Всё, что можно было сделать, сделано. Всё, что нужно будет сделать, сделаю. А сейчас отключиться. Два часа блаженной пустоты».
Разговор с чертом
Дятел жевал пустой мундштук. Курить здесь строжайше воспрещалось. На белом кафеле темнела собственная тень — то густела, то светлела. Это мигала лампа под потолком. Скоро, наверное, перегорит.
— Что, приятель, — мысленно сказал Дятел силуэту, — охота входит в финальную фазу? Едет, едет, едет к ней, едет к любушке своей?
— Фандорин-то, а? — хохотнул Черт. — Да, ловко ты его.
Дятел посмотрел на часы. С писаниной Краб управится сам, бумажки заполнять можно и одной рукой. Минут десять еще, пожалуй, есть. Нужно войти в правильное настроение, максимально собраться. Малейшая ошибка может всё погубить.
Для того он и отлучился в уборную. Чтобы побыть одному.
— И поболтать с закадычным приятелем, правда? — шепнул Черт. — Теперь Слон от нас не уйдет.
Тупое животное немного встревожено, оно покачивает ушами, помахивает хоботом, но уверено, что настоящей опасности нет. Самое уязвимое место гигантской туши надежно защищено, сильно пугаться нечего.
Как во всяком большом деле, самое главное было — найти ахиллесову пяту: точку, удар по которой сразит насмерть, казалось бы, непобедимого врага.
Точка эта — Баку. Современные великие державы, сами того не заметив, стали топливными наркоманами. Без энергоресурсов государство моментально задохнется, как организм без кровотока.
В России два источника энергии: уголь и нефть. С углем сделать что-либо трудно, его копают во многих местах. С нефтью проще. Почти девяносто процентов добывается на одном пятачке — на Апшеронском полуострове, который отделен от остальной страны Кавказскими горами и морем. Нефтепродукты поступают всего по трем артериям: по Каспию кораблями, по суше железнодорожными составами и по керосинопроводу.
Железная дорога встала. Договориться с эсдеками-меньшевиками было непросто, но в конце концов пришли к общему знаменателю.
Эсеры, которые контролируют Каспийскую танкерную флотилию, поломались-поломались, но тоже согласились присоединиться к общему хору.
А нынче ночью произойдет иллюминация на бакинской Насосной станции. Огненная волна прокатится на восемьсот километров. Во многих местах выведет из строя железную дорогу, вдоль которой проложен трубопровод.
Товарищи в Донбассе и Сибири начнут всеобщую стачку угледобывающей промышленности. Шахтеры пока колеблются, им сейчас стали неплохо платить, но когда начнется всеобщая буза, возобладают пролетарская солидарность и неистребимый дух пугачевщины, присущий русскому народу.
Страна останется без нефти, мазута, машинных масел, а затем и без угля. Но важнее всего — останется без керосина. Встанут станки и транспорт — это еще ладно. Однако если в домах погаснет свет (а на восемьдесят восемь процентов освещение в России керосиновое), наступит эпоха Великой Тьмы.
Газеты начинают беспокоиться
На темных улицах городов вырастут баррикады. Их заполнят рабочие остановившихся заводов.
На темных просторах крестьянской страны вспыхнут помещичьи усадьбы.
В темных казармах зашевелятся разагитированные солдаты.
Военно-промышленной клике придется забыть об империалистической войне — кинутся спасать собственную шкуру. Но не спасут. Слон самодержавия, трехсотлетний одряхлевший исполин, не устоит на своих тумбообразных ножищах. Рухнет, издохнет.
И тогда всеобщая стачка прекратится. Свет воссияет вновь, озаряя бескрайнюю страну, наконец освободившуюся от рабства.
— Не зря операцию назвали «От тьмы к свету», — сказал Дятел собеседнику.
Черт не был бы чертом, если б в ответ не ввернул шпильку:
— Ты всю жизнь в подполье, в темноте. Сможешь ли ты жить на свету? Не ослепнешь? — В голосе Лукавого зазвучали вкрадчивые нотки. — Может, и о семье задумаешься? Тебе скоро сорок, молодость тю-тю. Скажи мне, человек-остров, а не превратиться ли тебе в полуостров, когда закончится борьба?
— Не подкатывайся, тварь! — свирепо оборвал искусителя Дятел. — Сначала нужно завалить Слона.
