"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Иванникова Валентина Степановна

— Вот так символ веры, — сказал негромко Ливанов, а Толкачёв в стремлении ниспровергнуть эту систему взглядов спросил:

— А камни и облака тоже живут?

И получил ответ:

— Если камень лежит — он мёртвый, если катится с горы — живой. Если облако бежит по небу — оно живёт…

— Эх, отец, а не был ли ты случайно этим, как его… шаманом? Ну-ка переведи, — сказал Илюхин, чувствуя во взгляде старика что-тб чуждое, враждебное.

— Кто поверит шаману, у которого погиб табун оленей? — ответил вопросом Окой.

— Ты, Окой, не виляй, прямо говори…

Неизвестно, куда завёл бы этот философский диспут, но в это время из-за кладбища вынеслась шхуна. «Тра-та-та… тра-та-та… тра-та-та…» — бойко татакал её мотор. Шхуна шла прямо к посёлку. На флагштоке трепыхался флаг с красными полосами и белыми звёздами по синему полю.

— В ружьё! — донеслась из казармы команда Воронцова. Пограничники побежали, перегоняя один другого…

Когда вельбот погранотряда подошёл к шхуне, она уже стояла на якоре недалеко от устья Казачки, как раз напротив ревкома.

Первым на борт шхуны ловко прыгнул Букин. За ним неторопливо перелез Воронцов. За командиром перебрались взятые им на шхуну пограничники: Кравченко, Илюхин, Чеботарёв, Соболев.

Шхуна представляла собой небольшое двухмачтовое судно. Её выпуклая палуба, вымытая морскими волнами, поражала чистотой. Из приоткрытого люка переднего трюма шёл аромат фруктов. В кормовой части шхуны стояла штурвальная рубка, небольшой трап сзади её опускался к двери кубрика.

Два матроса стояли на носу шхуны, у ручной лебёдки, и с любопытством разглядывали советских пограничников. Двое других обитателей шхуны стояли у штурвальной рубки. Один — в штатском костюме, с галстуком и чётким пробором на голове — имел хищное выражение лица и насторожённый взгляд. Другой — в синей робе и с рыжими вихрами — глядел из-под белёсых бровей голубыми глазами внимательно и спокойно. Он вынул бумажник, вытащил из него пакет и молча подал его Воронцову. Командир пограничников неловко взял пакет своими толстыми непривычными пальцами крестьянина и стал его рассматривать. Он превосходно стрелял, прекрасно знал все виды оружия, уверенно бросал гранаты, но бумаги смущали его, как в двадцать лет смущают письма любимой.

— Распечатывай, — шепнул комиссар.

Воронцов медленно оторвал краешек пакета и, передав его в таком виде Букину, с облегчением вздохнул.

Букин вынул письмо. Оно было напечатано не русскими буквами на бланке. Букин так долго смотрел на него и с таким видом, что можно было подумать, что он его читает. Наконец, обратившись к американцам, он сказал «олл райт» и положил письмо во внутренний карман гимнастёрки.

Услышав «олл райт», рыжий американец обрадованно заговорил и стал угощать сигаретами. Но у пограничников были свои хорошие папиросы, и от сигарет они отказались.

Тогда рыжий что-то крикнул, и стоявшие на носу матросы принесли из трюма ящик ярко-оранжевых калифорнийских апельсинов, каждый из которых был величиной с небольшой арбуз. Очень хотелось попробовать их, но тоже отказались, — первым Букин, а за ним и остальные.

— Дайте-ка лучше ваши документы, граждане! — потребовал у американцев Букин.

Они не поняли. Тогда им стали объяснять на разные лады: вынимать различные бумаги, удостоверения, предъявлять их друг другу. Быстрее всех понял американец в штатском. Он буркнул что-то рыжему, и тот, вынув из бумажника, передал Букину сложенную бумагу. Но она была написана не по-русски. Положив её в тот же карман, где лежал пакет, Букин распорядился:

— Илюхин и Кравченко, отправляйтесь на берег и привезите сюда Алихановых. Они будут у нас переводчиками. Быстро!

По отзывам вернувшихся из Америки анадырцев, Алихановы знали английский язык лучше всех других.

Через полчаса двое из братьев степенно сошли с вельбота на шхуну. Это были богатыри с неторопливыми движениями и тем выражением спокойного достоинства, какое встречается только на лицах людей труда.

С их помощью произошёл следующий разговор:

— Есть ли у вас разрешение советских властей на плавание в наших водах? — спросил Букин.

— Нет.

— Зачем вы к нам прибыли?

— Торговать. Я хозяин шхуны и хозяин товаров. Но у нас в Америке я не могу торговать. Нельзя конкурировать с большими фирмами. Это невозможно.

На щеках рыжего американца проступил румянец, он бросал тревожные взгляды то на море, то на Букина или Воронцова, то на второго американца со строгим пробором волос.

— У меня не хватит денег открыть своё дело в Америке. Меня выпустят в трубу вместе с моей шхуной… Я её построил своими руками, один.

Рыжий топнул о палубу шхуны и протянул свои здоровенные ручищи, покрытые веснушками и волосами.

— И мотор он тоже сам сделал? — язвительно проговорил вполголоса Илюхин, но прикусил язык, увидев строгий взгляд Воронцова.

— Я рабочий, — ткнул себя пальцем в грудь американец. — Вы тоже рабочие, — окинул он взглядом пограничников. — Я приехал к вам и прошу разрешить мне торговать. Если надо патент — я куплю его у вас. Скажите, сколько стоит.

— Насчёт этого мы запросим, сами разрешить не можем, — ответил Букин.

— Я могу уплатить… У нас это стоило бы… ну, скажем… тысячу долларов, хорошо?

Американец переводил вопросительный взгляд с Букина на Воронцова.

— Мы не берём взяток. Разрешение торговать, если его только вам дадут, ничего не будет стоить.

Американец недоверчиво посмотрел на пограничников. С кем он говорит? Понимают ли они что-нибудь в бизнесе? Деловые ли это люди?

— Но это же… без этого нельзя… это — ваш бизнес… — пробовал он объяснить.

Комиссар, обратившись к Воронцову, вполголоса сказал:

— Придётся растолковать ему, что мы боремся за дело, не имеющее ничего общего с их бизнесом…

Но командир был другого мнения: «Только время зря потеряем: не поймут. Да и не к спеху это…» И вновь обратился через переводчиков к рыжему американцу:

— Что за люди на вашей шхуне?

— Я, два матроса, повар и мой компаньон мистер Генри Вуд.

Все взглянули на второго американца. Алихановы удивлённо переглянулись, о чём-то пошептались, и старший из братьев задал Генри Вуду какой-то вопрос. Тот отрицательно качнул головой и лающим голосом бросил отрывистую фразу. От Воронцова не укрылось, что при вопросе Алиханова лицо мистера Вуда мгновенно окаменело, но уже в следующую секунду он придал ему прежнее выражение.

— О чём это вы? — спросил Воронцов.

— Да уж очень похож этот человек на мистера Джексона, который был здесь помощником мистера Полистера… Я спросил его: не Джексон ли он. Говорит — нет.

— A-а… хорошо… Ну, а теперь передайте им, чтобы шхуна подняла якорь и зашла в Казачку, Правильно, комиссар?

— Вполне.

Когда передали это распоряжение, американцы встревоженно заговорили сначала между собой, затем с Алихановыми. Второй из братьев перевёл:

— Они боятся, как бы в реке во время отлива не повалило шхуну на бок, тогда она может повредить себе корпус. Боятся, что в таком случае товары попортятся. Просят разрешить им остаться на якоре здесь, в лимане.

Поблёскивая исподлобья волчьими глазами, американец с пробором что-то сказал. Старший Алиханов перевёл:

— Говорит, что они приехали сюда добровольно. И спрашивает: разве их арестовали и они не могут выбрать место стоянки судна там, где безопаснее.

— Скажите, что мы их не арестовываем. Но делаем так для того, чтобы они не ушли отсюда без нашего разрешения.

Алихановы ито-то продолжительно говорили с американцами, наконец, старший брат объявил:

— Они дают гарантию, что не уйдут отсюда без разрешения.

— Что же это за гарантия?

— Говорят, что их гарантия — слово джентльменов. Они дают джентльменское слово, что без разрешения не уйдут.

— Хм… Крепкая ли это гарантия?

— Смотря по тому, кто даёт… А вы их сами видите.

И, выразительно взглянув на комиссара, старший Алиханов повернулся к американцам спиной. Было видно, что эти люди не возбудили в нём никакого уважения к себе.