Сюзанна Грегори - Нечестивый союз
Майкл свернул к церкви Святой Марии, намереваясь доложить де Ветерсету о результатах ночной вылазки, а Бартоломью направился к своим студентам. Первым делом он проверил, хорошо ли они запомнили содержание книги Галена, которую он велел им прочитать. Результаты опроса не удовлетворили доктора. Выяснилось, что студенты прервали чтение, едва ознакомившись с первым разделом.
— Брат Бонифаций заявил, что негоже предсказывать исход болезни. По его словам, это ведомо лишь Господу, — сообщил Грей в качестве оправдания.
Бартоломью, пытаясь не дать воли закипавшему раздражению, провел рукой по волосам. Он никак не ожидал, что неутомимый Бонифаций сумеет отыскать ересь даже в книге Галена. Труд этот, воплотивший в себе самые традиционные взгляды на медицину, служил надежным подспорьем для докторов в течение последних столетий. Ныне Галена можно было считать изрядно устаревшим, ибо открытия недавнего времени поставили под сомнение многие его теории и утверждения.
Бартоломью взял со стола чашку и повертел в руках.
— Брат Бонифаций, если я выпущу это чашку из рук, что произойдет? — обратился он к своему недоброжелателю.
— Она упадет на пол, — процедил Бонифаций, вперив в доктора подозрительный взгляд.
— А если я уроню горящую свечу на эти тростниковые циновки, каковы будут последствия?
— Они вспыхнут.
— О, брат Бонифаций, я вижу, вы позволяете себе предсказывать грядущие события. Почему же докторам нельзя предсказывать, каков будет исход болезни?
— Предсказание не является ересью, когда речь идет об очевидном, — ледяным тоном изрек молодой францисканец. — Но лишь Богу ведомо, суждено человеку жить или умереть. Тот, кто дерзает предугадывать это, совершает великий грех.
— Однако существуют смертельные ранения и недуги, неизбежно сводящие больного в могилу. Все усилия докторов порой бесполезны, — с досадой произнес Бартоломью. — По-вашему, подобное утверждение тоже ересь?
— Я же сказал — когда речь идет об очевидном, ересь ни при чем! — злобно возвысил голос Бонифаций.
— Но то, что представляется очевидным вам, кому-то другому может показаться сомнительным, — усмехнулся Бартоломью. — Вы берете на себя смелость определять, что очевидно, а что нет. Не вижу большой разницы между вашим поведением и попытками докторов определить, насколько опасен недуг.
Бонифаций полоснул по лицу доктора гневным взглядом, однако не проронил ни слова. Бартоломью мог бы продолжить спор, разбив все аргументы противника в пух и прах, но не видел в этом надобности. Подозвав к себе Грея, он приказал продолжить чтение заданного раздела сочинения Галена, а по окончании приступить к чтению комментариев к книге. По залу пронесся горестный вздох: студенты поняли, что заниматься предстоит до самого вечера. Но испытательный диспут неумолимо приближался, и будущим медикам приходилось наверстывать время, потерянное в бесплодных спорах.
— Здорово ты разделался с самодовольным францисканцем, — заметил наблюдавший за ними Майкл. — Поставил его на место. У меня он тоже как кость в горле. Вечно мутит воду во время лекций по теологии. Я ничего не имею против живого обмена мнениями, но все утверждения этого малого продиктованы невежеством и ограниченностью.
— Если Бонифаций не будет мешать моим студентам заниматься, они достойно выдержат испытание, — нахмурившись, заметил Бартоломью. — За исключением бедняги Дейнмана, конечно. Впрочем, довольно говорить о невежественном францисканце. Меня пригласили в Гонвилл-холл на дискуссию о заразных заболеваниях. Насколько мне известно, два доктора прибыли из Парижа, чтобы принять в ней участие.
Врач улыбнулся, предвкушая интересную беседу, и направился в свою комнату за сумкой. Майкл ждал его на улице.
— Имей в виду, сегодня нам предстоит повидать сэра Ричарда Талейта, — окликнул он.
— Отца шерифа? — подал голос Бартоломью, высовываясь из окна. — Ты уверен, что стоит с ним беседовать? Вспомни, свидетелями чего мы стали вчера. Думаю, с участником подобного действа нам следует вести себя очень осторожно.
— До сей поры мы соблюдали изрядную осторожность, и в результате наше расследование зашло в тупик, — усмехнулся Майкл. — Пора изменить тактику. К тому же де Ветерсет считает, что настало время решительных действий.
— Канцлеру, конечно, легко говорить. Мы будем рисковать, а он — сидеть в комнате рядом со своим драгоценным сундуком, — пробурчал Бартоломью.
— Де Ветерсет настаивает, чтобы мы встретились с Талейтом-старшим немедленно, — с угрюмой усмешкой сообщил Майкл.
— Немедленно? — переспросил Бартоломью, выходя из комнаты с сумкой в руках. — А как же моя дискуссия?
— Надеюсь, разговор со стариком Талейтом не отнимет слишком много времени, — заявил Майкл. — Так что ты успеешь вдоволь наговориться со своими учеными коллегами.
— Ох, как мне надоело это проклятое расследование! — простонал Бартоломью. — Ладно, пошли. Только постарайся не слишком затягивать беседу.
Ричард Талейт-старший проживал в прекрасном особняке поблизости от церкви Гроба Господня. Дом, наполовину каменный, наполовину деревянный, отличался вместительностью и удобством. На отполированных до блеска полах лежали великолепные ковры, стены были сплошь завешаны роскошными гобеленами. Слуга провел Бартоломью и Майкла в заднюю часть дома, в просторную светлую комнату с окнами в сад.
Талейт не спешил выйти к гостям, и Бартоломью принялся нетерпеливо расхаживать по комнате взад-вперед. Даже Майкл счел, что Талейт мог бы быть полюбезнее, хотя для монаха минуты ожидания скрашивало стоявшее на столе блюдо со свежими булочками.
Наконец Талейт вошел в комнату, виновато раскинув руки. Впрочем, судя по выражению его лица, он не испытывал ни малейшего раскаяния. Бартоломью отметил, что отец и сын Талейты чрезвычайно походят друг на друга — как тщедушным сложением, так и жидкими светлыми волосами.
— Это утро у меня выдалось на редкость хлопотливым, — сообщил Талейт-старший, усаживаясь и протягивая руку к блюду с булочками. В следующее мгновение он заметил, что благодаря Майклу оно уже опустело.
— А мы, напротив, довольно долго прохлаждались без дела, — укоризненно изрек монах.
Талейт пропустил его слова мимо ушей, положил подбородок на скрещенные пальцы и устремил на посетителей равнодушный взгляд.
— Чем могу служить, джентльмены?
— Скажите, давно ли вы стали членом общины Пришествия? — без обиняков вопросил Майкл.
Самоуверенная улыбка медленно сползла с лица Талейта.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — едва слышно пробормотал он.
— Ни к чему кривить душой, — отрезал Майкл. — Вас видели в церкви Всех Святых во время некой церемонии, которую никак нельзя считать богослужением. Вас и вашу супругу. Кстати, она оправилась после вчерашнего потрясения?
Бартоломью поморщился. Он понимал, что Майкл рассчитывает захватить собеседника врасплох и вынудить к откровенным признаниям. Однако же, по мнению доктора, расчет мог не оправдаться. Талейта-старшего, почетного горожанина и лорд-мэра, не так просто взять на испуг. Бартоломью решил, что пора вмешаться.
— Возможно, нам придется побеседовать и с мистрис Талейт, — произнес он самым любезным тоном.
— Это невозможно, — решительно воспротивился Талейт. — Моя супруга нездорова. У нее уже был доктор, он пустил ей кровь и посоветовал оставаться в постели. Она никак не может вас принять. И я тоже вынужден вас покинуть, джентльмены.
С этими словами Талейт сделал попытку выскользнуть из комнаты, однако Бартоломью преградил ему путь.
— Кто из членов общины Пришествия держит вас в таком страхе? — вполголоса осведомился он.
Талейт беспомощно уставился на доктора. По его взгляду Бартоломью видел, что тот пребывает в нерешительности.
— Вы можете освободиться от довлеющего над вами страха, — мягко заметил Бартоломью. — Если вы откровенно расскажете нам обо всем, возможно, мы сумеем помочь.
В глазах Талейта мелькнула искра надежды. Он глубоко вдохнул, словно собираясь с силами.
— Вы что, не видите — мой отец не желает с вами разговаривать! — раздался резкий голос за спиной Бартоломью.
Обернувшись, доктор увидал шерифа, стоявшего в дверях в окружении двух солдат.
— Мы пытались помочь вашему отцу выпутаться из весьма затруднительного положения, — произнес Бартоломью.
— Вы пытались вмешаться в дело, не имеющее к вам никакого отношения, и весьма преуспели в этом, — ледяным тоном изрек шериф — Мой отец не нуждается в вашей помощи. Прошу вас, немедленно оставьте наш дом.
— Может, вы предоставите своему отцу право решать, разговаривать с нами или нет? — насмешливо осведомился Майкл. — Или он у вас в полном подчинении?
