Оливер Пёцш - Крепость королей. Расплата
Матис угадал строение с башнями и куполом. Внизу, начертанные корявым почерком, значились несколько слов. Потом линия сползала вниз.
Место, где всякой вражде приходит конец…
— Этот рисунок я видела во сне, — сказала Агнес. — Констанция нарисовала его перед самой смертью. Этот рисунок приведет нас к святому копью. Надо только…
В это мгновение над ними прогремели несколько выстрелов, и потолок заходил ходуном. На пол посыпались мелкие камешки и обломки покрупнее. В углу по стене побежала трещина. Крестьяне закричали и бросились по коридору обратно в камеру.
— Подождите, чтоб вам пусто было!
Йокель с руганью бросился следом. У выхода он все же обернулся на своих пленников и крикнул:
— Если хотите еще раз солнце увидеть, то поторапливайтесь! Проклятье, я хочу знать, где это святое копье. А потом можете проваливать к черту!
В скором времени все трое стояли в парадном зале. В окнах брезжил рассвет.
Ландскнехты наконец двинулись на штурм. Через равные промежутки гремели орудия; к ним теперь добавились и крики атакующих, которые пошли в наступление. Матис осторожно выглянул в окно. Около двух дюжин ландскнехтов взбирались по лестницам на стены. При этом их поддерживали аркебузиры, обстреливая крестьян на стенах. Мятежникам пока удавалось раз за разом отбрасывать солдат, но поражение было лишь вопросом времени. Каменные ядра тяжелого «соловья» и почти столь же мощного картауна гигантскими кулаками били в ветхую стену.
Пастух-Йокель неподвижно стоял у окна и взирал на хаос внизу. Его словно парализовало. С момента их бегства из темницы он не проронил ни слова, только глаза его бегали из стороны в сторону. Тем временем кто-то из его людей связал Агнес с Матисом и подтащил к ивовому трону. Теперь они неуверенно смотрели на своего предводителя.
— Йокель, что… что нам делать с заложниками? — спросил круглолицый; в глазах его читался смертельный ужас. — Ганс говорит, что нижние ворота скоро падут. Да и восточную стену мы долго не удержим. Может, тебе самому спуститься вниз и…
Новый удар сотряс крепость, до того мощный, что крестьяне бросились на пол; некоторые из них выли, как дети. В углу с грохотом обрушилась часть каменной лестницы и погребла под собой двух вопивших в смертельном ужасе мужчин. В зале поднялось облако пыли.
— До чего же вы трусливы! — проревел Йокель сквозь шум; его окутывал дым и облако пыли. — Разве не видите, какой подарок преподнес нам Господь в эту трудную минуту? Разве не видите, что бой и все эти смерти вокруг — это лишь наше последнее испытание? — Он распростер руки, обращаясь к остаткам своих подданных, глаза у него сверкали. — Я уж думал, Господь оставил нас… Но нет, он лишь испытывал нас. И теперь послал нам свою святейшую реликвию. Святое копье!
Йокель пронзительно рассмеялся, и по глазам его Матис понял, что безумие, которое всегда в нем таилось, вырвалось наконец на свободу. Смех резко умолк. Пастух подскочил к связанной Агнес и поднял ее за волосы.
— Копье! — закричал он. — Отдай его мне, графское отродье! Говори, где твои предки его спрятали!
— Я… я не знаю!
Агнес дергалась и пыталась высвободиться из его хватки. Самоуверенности, которую она выказала еще в подземелье, словно и не бывало. Гордая королева снова превратилась в напуганную девушку.
— Знаю только, что рисунок Констанции приведет нас к нему, — продолжала она в отчаянии. — Рисунок и надпись!
— Ты врешь, девка, копье спрятано где-то здесь! На рисунке была крепость, я уверен! А какая это еще может быть крепость, кроме как Трифельс? Ну, отвечай! Копье нужно мне сейчас! Сейчас! — Йокель отпустил Агнес и принялся простукивать стены парадного зала. — Ха, здесь где-то потайная дверь, заделанная ниша… Пошевеливайтесь, лодыри, и помогите мне в поисках!
Последние слова были адресованы полудюжине крестьян, которые еще оставались в зале. Остальные давно сбежали. С раскрытыми ртами они смотрели на безумца, бывшего когда-то их предводителем. Теперь и они поняли, что пастух был уже не в своем уме.
— Йокель, прекрати, — неуверенно окликнул его один из крестьян. — Что ты там ищешь? Нам нет до этого дела. Что нам нужно, так это приказы. Ну так что, вернуться во внутренний двор или…
— Ха, здесь пусто́та! — рассмеялся вдруг Йокель и с такой силой врезал по стене, что на ней остались следы крови. — Оно здесь! Я нашел его, святое копье! Теперь наконец можно начать бой!
Он, словно безумец, продолжал колотить по стене.
— Пресвятая Дева Мария, мы пропали, — пробормотал круглолицый и перекрестился. — Это конец.
В это мгновение послышался свист, и вслед за ним — оглушительный грохот. Весь зал содрогнулся, и Матиса подбросило невидимой силой.
«Соловей»! — пронеслось у него в голове. — Тяжеленное ядро разнесло восточную стену. Нам надо…»
На него посыпались камни, балки и пыль. Юноша инстинктивно свернулся и закрыл голову связанными руками.
— Агнес! — прокричал он сквозь грохот. — Агнес!
На Матиса обрушилась очередная балка, но прежде чем раздавить, за что-то зацепилась и приняла на себя град камней, сорвавшихся с потолка. Он услышал несколько приглушенных криков, потом вдруг наступила тишина. Где-то сыпалось крошево на пол, но предсмертные крики смолкли. Лишь со двора доносились звуки продолжающегося боя.
— Агнес? — тихо позвал Матис.
Ответа не последовало. Юноша осторожно поднялся и осмотрел то, что некогда было парадным залом. Половина потолка обрушилась, как и часть восточной стены, так что внутрь задувал свежий утренний ветерок. По полу громоздились каменные обломки и расщепленные балки, из-под которых торчали руки и ноги. В западной стене, там, где минуту назад стоял Йокель, зияла большая дыра. По краям ее угадывались мелкие осколки костей и кровавые брызги. Матис вздрогнул, увидев под каменной глыбой красную кашистую массу.
Больше от Йокеля ничего не осталось.
— Ма… Матис?..
Юноша развернулся, услышав где-то в зале слабый голос Агнес. Он не сразу отыскал ее посреди хаоса. Молодая женщина пряталась в открытом камине, единственном месте, которое осталось невредимым после обвала.
— Господи, ты жива!
Смеясь сквозь слезы, Матис стал перебираться через завалы, пока не оказался перед камином. Торопливо разрезал веревки об острый камень и наконец заключил Агнес в объятия. Оба с ног до головы были покрыты пылью и пеплом и походили скорее на призраков, чем на людей.
Несколько мгновений они хранили молчание. Потом Матис выпустил Агнес и освободил ее от веревок.
— Я думал, ты… — начал он, однако Агнес остановила его жестом.
— Послушай, — прошептала она взволнованно и вцепилась в него.
С нее сошла прежняя таинственность, и она снова стала той обычной девушкой, которую Матис так любил.
— Думаю, я теперь знаю, где святое копье, — продолжала Агнес вполголоса. — Пока Йокель тут бредил, мне все стало ясно. Оно не в Трифельсе, а совсем в другом месте!
Она издала хриплый звук, и Матис не понял, то ли это смех, то ли всхлип.
— Рисунок! — выдохнула Агнес. — Еще в зале с кайзерами и королями он показался мне до боли знакомым. Слабость, которую я ощущала в подземелье, чувство, будто мои предки за мной наблюдают, — все это я уже чувствовала в другом месте!
Матис покачал головой и снова заключил Агнес в объятия.
— Агнес, очнись! Мне без разницы, где это копье, понимаешь? Все, что мне нужно, это ты! Я и без того слишком долго…
Он замолчал на полуслове. За спиной послышался шорох шагов. Матис стоял спиной к лестнице, и первой вошедших увидела Агнес. Тихо вскрикнув, она прошептала:
— Господи, Матис, скажи, что это неправда. Скажи, что мне это снится!
Матис с трепетом обернулся.
Если это и сон, то скорее кошмарный.
Глава 10
Трифельс,
24 июня 1525 года от Рождества Христова
Когда в зал вошел граф в сопровождении Мельхиора фон Таннингена, Агнес пребывала еще в состоянии транса. При мысли, что она наконец узнала, где спрятано святое копье, все прочее виделось точно сквозь мутную призму. Но вот оцепенение спало, и она начала различать подробности.
Подробности эти внушали все большее беспокойство.
Настораживала вовсе не злобная усмешка на лице супруга и не дрожь в уголках его рта. Пугала скорее перемена, произошедшая в Мельхиоре. Поначалу Агнес показалось, что менестрель связан. Но потом она заметила у него на поясе шпагу и обратила внимание на его самоуверенный взгляд. Мельхиор держался так властно, словно это граф был его подданным, а не наоборот. Она чувствовала царившее между мужчинами негласное единодушие.
Мельхиор склонил голову набок и с улыбкой взглянул на влюбленных, стоявших перед камином. Между ними грудились обломки разрушенного потолка, в воздухе клубилось облако пыли. Помолчав немного, менестрель едва заметно поклонился.
