Фрэнсис Броуди - Медаль за убийство
– Вы увидели в ней такую же личность?
– О, Боже, конечно, нет. Нет никого, кто был бы более отличен от нее, чем Люси.
В театре, пока Мэриэл болтала со швейцаром, я прямиком направилась в театральную кассу.
В кассе седая кассирша с бифокальными очками на носу вручила мне пригласительный билет на вечернее представление. Я поблагодарила ее и спросила:
– Вы не знаете, не покупала ли миссис де Врие билет на этот спектакль? Я приехала сюда из Лидса, но не знаю ее адреса, и надеялась, что она тоже может прийти сюда нынешним вечером.
Предлог был хорош, но не сработал.
Женщина покачала головой:
– Половина Харрогейта уже побывала на этом представлении, но это имя мне ни о чем не говорит. – Она нахмурилась. – Де Врие, говорите? Звучит вроде как бельгийская фамилия. Бельгийцы здесь держатся особняком, если вы хотите знать мое мнение.
Глава 4
После финальной сцены «Анны из “Пяти городов”» занавес опустился. Актеры труппы под восторженные аплодисменты публики, выходя перед занавесом, раскланивались с залом. Девушку, исполнявшую ведущую роль, встретили крики «Браво!», когда она вышла вперед. По обе стороны от нее раскланивались со зрителями и два молодых человека: герой одного получил руку Анны, а герой другого – трагически умер. Сама же Анна поклонилась зрителям только один раз.
Мистер Беррингтон Уитли, сидевший справа от меня и облаченный в бархат импресарио, о котором говорила Мэриэл, громко аплодировал актерам.
В антракте мы с ним отошли от первого ряда кресел партера вглубь зала, чтобы хотя бы на время отделаться от неприятного театрала, который опоздал к началу представления, дымил сигарой едва ли не в лицо актерам и, обращаясь ко мне, комментировал действие, шурша при этом обертками мятных конфет.
Когда аплодисменты стихли, мы с мистером Уитли выбрались из вестибюля, где теснилась публика, и остановились у основания лестницы, ведшей к гардеробу и бару. Он повернулся ко мне.
– Эта девушка, игравшая Анну…
– Люси Уолфендейл. – Я запомнила ее имя еще со времени, когда фотографировала актеров.
– Она наверняка оставляет по жизни за собой след из разбитых сердец и опустошенных бумажников, такое бывает. Но подобная актриса случается лишь однажды за целое поколение. Она совершенно естественна.
Сзади послышался звук, напоминающий рычание. Это оказался тот любитель мятных конфет и сигар, от которого мы и сбежали сюда. С изрядной долей раздражения в голосе он пробурчал:
– Такие совершенные существа, как мисс Люси Уолфендейл, появляются не раз в поколение, а раз в жизни.
Мистер Уитли удивленно подмигнул мне. Он произнес:
– Я говорил только об ее актерских возможностях, сэр. Сейчас, во время своего тура по глубинке, я разыскиваю достойные театральные представления. И я хотел бы завтра поговорить с мисс Уолфендейл.
Любитель сигар сморщил нос от отвращения. Он не отставал от нас ни на шаг, пока мы поднимались по широкой лестнице.
– Мисс Уолфендейл не будет выступать ни на какой сцене. Ее будущее здесь.
Мистер Уитли в показном удивлении двинул бровью.
– Вы ее отец, сэр?
– Ее отец? – переспросил любитель сигар, даже приостановившись на шаг.
В какой-то момент мне показалось, что он сейчас ударит мистера Уитли. Но он только пожевал сигару и холодно произнес:
– Я – Лоуренс Милнер, старый друг ее семьи. Мисс Уолфендейл – респектабельная девушка. Ее выступление в любительском спектакле вместе с друзьями вполне приемлемо. Но о профессиональном театре не может быть и речи.
Пытаясь хоть как-то разрядить ситуацию, я заметила:
– Молодые ребята тоже отлично смотрелись.
– Один из них – мой сын, – сообщил Лоуренс Милнер. – И у него больше не будет времени для подобных занятий.
Он уже говорил это во время спектакля, и сходство между ними просматривалось вполне ясно. И старший, и младший Милнеры обладали белокурыми волосами с рыжеватым оттенком.
Я решила не обращать на него внимания.
– Не кажется ли вам, мистер Уитли, что Дилан Эштон просто превосходно сыграл роль Вилли? Он представляется искренне влюбленным в Анну.
– Да это вовсе не сыграно, – пробормотал мистер Уитли доброжелательным тоном.
Мистер Милнер протолкался мимо нас и локтями проложил себе дорогу к бару.
Мистер Уитли взял меня под руку.
– Талант мисс Джеймисон в качестве режиссера заключается в том, чтобы понять, что надо сократить и что сыграть.
– О, и что же она сократила?
Мэриэл и я покинули театр последними, когда все зрители уже разошлись. Она хотела удостовериться, что никто ничего не забыл в гардеробе. Когда швейцар провожал нас к служебному выходу, она горячо поблагодарила его, сказав, что никогда не забудет его любезность.
– Да, не помешало бы дать ему чаевые, – прошептала она мне на ухо. – Но со всем этим барахлом в сумке я не могу найти свой кошелек.
Как только мы вышли из театра и ступили на маленькую боковую улицу, крупные капли теплого летнего дождя превратились в тугие струи ливня. Я поспешила укрыться у входа в ближайший магазин и принялась рыться в своей битком набитой сумке.
– Где-то здесь у меня был зонтик.
Мэриэл набросила на голову капюшон.
– Вы должны позволить мне нести зонтик. Я ведь повыше.
Моя нога коснулась чего-то на тротуаре. Я взглянула вниз и тут же, вскрикнув, шагнула назад, чтобы не наступить на земле человека.
– Он пьян? – спросила Мэриэл, беря у меня зонтик и со свистом раскрывая его.
Наклонившись, я коснулась рукой теплой щеки лежащего человека. Шляпы на нем не было. Легкие светлые волосы с рыжеватым оттенком частично скрывали его лоб. Жилет на нем был расстегнут, одной пуговицы не хватало. Позднее я удивлялась тому, что успела заметить все эти мелкие детали. Возможно, в душе я не желала видеть рукоять кинжала, торчащего у человека из груди. При свете газового фонаря я различила полоску крови, стекавшей по его накрахмаленной сорочке.
Я застыла на месте, на секунду подумав, не было ли это какой-нибудь дурацкой сценической уловкой вроде кинжала с уходящим в рукоять клинком. Лежавший мог вскочить на ноги и рассмеяться в голос. Однако он остался лежать. В колеблющемся свете фонаря мой взор стал различать и другие детали. Выступающий вперед подбородок, широкий нос. Это было красивое лицо, на котором застыло выражение сердитого удивления, словно его губы не ожидали столь быстро лишиться своей сигары.
– Это тот человек… Который сидел рядом со мной. Он мертв.
Мэриэл вскрикнула:
– Только не мистер Уитли!
Сунув свою сумку в руки Мэриэл, я нагнулась, чтобы пощупать пульс на шее мужчины, уже понимая, что делаю это напрасно.
Мэриэл отступила на шаг и со страхом в голосе произнесла:
– Это же Лоуренс Милнер!
Я выпрямилась и, когда наши глаза встретились, я прочитала ужас в ее взгляде. Она быстро проговорила:
– Но ведь там, на площади перед театром, стоит его машина!
Она торопливо повернулась, ища взглядом его машину, как будто тело на земле было каким-то обманом зрения, а настоящий мистер Милнер вполне себе жив и сидит за рулем своего автомобиля.
– Кто-то порезал ему шины, – добавила она.
Однако это больше не заботило мистера Милнера.
Я ждала Мэриэл, чтобы вернуться вместе с ней назад по аллее.
– Ужасно, ужасно! – Это все, что она могла произнести.
Тело лежало у меня за спиной. Мэриэл закрывала мне путь. Несколько минут я не могла сдвинуться с места.
Кто-то из нас должен был что-то предпринять. Мэриэл, похоже, потеряла всякое самообладание.
– Оставайся здесь, Мэриэл. Я пойду скажу швейцару, чтобы он позвонил в полицию.
При этих моих словах она, словно придя в себя, повернулась и бросилась назад к служебному входу, крикнув на бегу:
– Я ему скажу.
Зонтик она унесла с собой. Мне пришлось выбирать: или же остаться под хлещущими струями дождя спиной к витрине, или же разделить пятачок под навесом при входе вместе с мертвецом. Я предпочла дождь.
Глава 5
Люси Уолфендейл имела шумный успех в роли Анны Теллрайт. От бурных аплодисментов публики ей казалось, что зал вокруг плывет. Она чувствовала, что ее дух заполняет весь театр, доходит до каждого зрителя и поддерживается их аплодисментами. По окончании спектакля ей хотелось выпить шампанского и закружиться в танце в каком-нибудь великолепном зале. Но вместо этого ей пришлось довольствоваться порцией хереса в баре театра и отбивать атаки старого распутника Лоуренса Милнера, годившегося ей в отцы.
Если бы не присутствие ее старых друзей, она могла бы сойти от этого с ума.
Теперь же, ближе к полуночи, она сидела на багажнике велосипеда. Капли дождя падали ей на затылок и стекали по спине.
– Не могла себе даже представить, что в довершение всего еще и насквозь промокну, – сказала Люси, прижимаясь к спине Дилана. – Терпеть не могу кататься на велосипеде под дождем.
