Рафаэль Абалос - Гримпоу и перстень тамплиера
Первой в запечатанную комнату вошла Вейнель с факелом в руках. Она замерла, очарованная необыкновенной красотой этого таинственного помещения, чья дверь захлопнулась, едва они вошли во внутрь. Это была большая восьмиугольная комната, украшенная восемью полотнами. На стенах висели курильницы, которые Вейнель зажгла своим факелом и с восхищением воззрилась в потолок, который изображал небосвод, усыпанный звездами, и казался таким же прозрачным, как и бесконечное ночное небо.
Не успели они оторваться от созерцания этой чудесной комнаты, как вдруг отворилась нижняя часть двери, откуда ринулся поток мелкого песка, разливаясь по полу золотой струей.
— Это ловушка! Тайная комната — ловушка! — в ужасе закричал Гримпоу, понимая, что мельчайший, как жидкое золото, песок похоронит их заживо, если они не смогут как можно скорее разгадать загадку.
Вейнель попыталась успокоить Гримпоу, хотя и сама была чертовски напугана.
— Теперь я понимаю, что означают латинский текст при входе и слова Аидора Бильбикума в его манускрипте о том, что в тайной комнате время есть жизнь и смерть, — сказала девушка. — Эта комната, словно-песочные часы, отмеряет наше время на разгадку тайны. Если мы успеем до того, как время истечет, то спасем наши жизни, а если нет, то погибнем. «Время есть жизнь, время есть смерть». Потому-то герцог Гульф и сказал, что его предок предупреждал, мол, не стоит удивляться, если обитатели замка не увидят больше того, кто останется в одиночестве в зале мудрецов.
Гримпоу поглядел на пол, уже покрытый песком. Оставалось приблизительно два часа до того, как они окажутся в песке по пояс. Юноше припомнилось проклятие, о котором поведал отшельник, встретившийся им с Сальетти в маленькой часовенке на перекрестке дорог у границ Ульпенса: «Да будут прокляты те, кто осмелится приблизиться к сущности мудрости, потому что двери, которые им удастся открыть, навсегда за ними закроются». Неужели это проклятие, как и то, которое, горя на костре, бросил папе и королю Франции великий магистр тамплиеров, начинает сбываться?
В центре комнаты стоял большой стол, тоже восьмиугольный. На столешнице была нарисована роза ветров, а на каждом из восьми углов была вырезана из камня фигура, изображавшая человека, сидящего в кресле с высокой спинкой. Эти каменные мудрецы в просторных тогах опирались на стол обеими руками, в которых держали огромные бронзовые листы. Вейнель почудилось, что это существа из плоти и крови, которым не хватает лишь дуновения жизни, чтобы начать двигаться. Среди них она нашла и своего отца. Остальные лица, с глубоко посаженными глазами и длинными бородами, не были ей знакомы. Гримпоу тоже не узнал никого из мудрецов, кроме незабываемого лица окоченевшего в горах рыцаря, которого он нашел на снегу и который оказался отцом Сальетти. Однако среди этих восьми фигур была одна, чьи черты очень походили на герцога Гольфа, хотя и принадлежали человеку в летах.
— Полагаю, это каменные статуи восьмерых основателей тайного общества Уроборос, которые нашли и спрятали секрет мудрецов, — произнес Гримпоу с деланным спокойствием.
Юноша сумел совладать с паникой, тем более что сцена словно замерла во времени. Тем не менее бег времени продолжался в песочных часах, в которые превратилась тайная комната, где они могли обрести как жизнь, так и смерть. Но, по крайней мере, они уже знали, что все зависит от того, удастся ли им разгадать запутанную загадку, которую представлял собой таинственный зал.
— Если мы хотим живыми выбраться отсюда, нам следует двигаться постепенно, чтобы ничего не упустить, — предложил Гримпоу.
— Тогда давай начнем с самого начала, как всегда советовал мой отец. Очевидно, что в центре зала у нас восьмиугольный стол с фигурами мудрецов, по одному с каждого угла. И все они держат в руках по одной букве.
— Это так, — согласился Гримпоу, признавая, что Вейнель оказалась рассудительнее, нежели он предполагал.
Юноша прикинул, не соответствуют ли буквы инициалам имен мудрецов, но не увидел буквы А — ни Аидора Бильбикума, ни Атреболя Остембергского, имен первых известных им членов общества Уроборос.
— Надо зарисовать стол и буквы, которые держат мудрецы. Возможно, это поможет нам, — вслух размышлял Гримпоу, вытаскивая кусочек пергамента и уголек из своей дорожной сумки.
— На столе изображена роза ветров, указывающая на четыре стороны света. Посмотри, мудрец, сидящий на севере, держит в руках букву С, тот, что на юге — Ю, тот, что сидит на востоке, — букву В, а тот, что на западе, держит в руках букву З. — сказала Вейнель, гордая своими умозаключениями.
— Здорово, Вейнель, я об этом даже не подумал! — воскликнул Гримпоу. — Похоже, мудрецы хотят подсобить нам в поисках.
— Затем рисунки, украшающие каждую сторону восьмиугольника, образующего стены зала, — продолжала Вейнель, и Гримпоу послушно все зарисовал. — Если начнем с севера, оттуда, где Полярная звезда, служащая проводником мореплавателям, а затем продолжим слева направо, ведь так движется Земля по своей оси, по астрономической теории мудрецов Уробороса, то увидим, что первый рисунок изображает бесформенную серую массу, плавающую посреди пустоты, второй — череду планет, движущихся по Вселенной, третий — только звезды, четвертый — огненный шар, наверное, Солнце; пятый представляет собой полный жизни сад, шестой изображает прекрасную розу, седьмой — сидящего полураздетого человека с лицом дикаря, который рассматривает, как горит ветвь дерева, а на восьмом рисунке мы видим змею, кусающую себя за хвост.
Гримпоу бегло зарисовал все, что так подробно перечислила Вейнель, и поглядел на получившийся запутанный код.
— А над нами небесный свод, — сказал он, заканчивая зарисовку. Потом подошел к Вейнель и показал девушке свой набросок.
Взгляды обоих блуждали по этому грубому, но вполне узнаваемому рисунку, а бесконечный песчаный поток тем временем уже добрался до лодыжек. Долгое время они хранили молчание, рассматривая рисунок и размышляя над загадкой, что окутывала их, точно покрывало, сквозь которое никак не пробьется солнечный свет. Наконец Гримпоу пришла в голову одна мысль, и он предложил Вейнель проверить ее.
— Знаешь, о чем я думаю? Возможно, ответ в буквах, которые держат в руках мудрецы, — сказал он и подошел к тому, у которого в руках была буква З, указывавшая на запад. Он потрогал букву и выяснил, что та свободно вынимается.
Вейнель восхитилась сообразительностью Гримпоу.
— И как ты думаешь, что это может означать?
— Что эти буквы нужно вытащить из рук мудрецов и разложить в определенном порядке, — ответил Гримпоу, воодушевленный собственной догадкой. — Возможно, каждая буква каким-либо образом соотносится со сценами на полотнах на каждой из стен.
— Например? — спросила Вейнель, недоумевая.
— Посмотри-ка, — сказал юноша, снова передавая Вейнель свой набросок.
— Роза ветров указывает на север, а мудрец, сидящий на этой стороне восьмиугольного стола, держит в руках букву С, как ты могла заметить. Давай поищем рисунок, на котором было бы что-то, начинающееся с С. Это всего лишь предположение, но, возможно, так нам удастся что-нибудь выяснить. Повтори описание первой сцены.
Вейнель отвела глаза от рисунка и снова посмотрела на картину на северной стороне, висевшую за мудрецом с буквой С в руках.
— Тут бесформенная серая масса, плавающая в пустоте, — задумчиво произнесла девушка.
— Так, ты произнесла слово, которое содержит букву С. — И Гримпоу записал на кусочке пергамента: «серый». — А сейчас давай посмотрим на следующую картину, справа налево, по движению Земли. Что ты про нее говорила?
— Несколько планет как будто двигаются по Вселенной.
— Замечательно, я думаю, может сработать. Ты сказала «планеты» и «вселенная», ни один мудрец не держит букву П, но у одного есть В. — И Гримпоу записал: «Вселенная».
— Точно! — воскликнула Вейнель и зарумянилась от возбуждения, словно очутившись в теплом помещении с лютой стужи. Между тем песок уже подбирался к коленям.
— Теперь опиши следующую сцену.
— На третьей картине лишь три звезды, — произнесла девушка, не переставая думать о том, что время стремительно утекает.
— Это легко, у нас всего одна буква З, которую держит тот мудрец, что на западе, судя по розе ветров, — сказал Гримпоу записывая: «звезда». Он был доволен, что его догадка оказалась верной.
— Огненный шар, скорее всего, изображает Солнце, — сказала Вейнель.
— «Шар», «огонь» и «Солнце». У нас есть только С, у того мудреца, что на севере. — И слово «Солнце» добавилось к записям Гримпоу.
