Чарльз Паллисер - Непогребенный
– От своего дома я пошел к заднему двору нового дома настоятеля, а мистер Стоунекс как раз собирался войти.
Он лгал. Запутаться он не мог. Сколько бы ни выпил той ночью. Или же сегодня, до расследования. А если он лгал, значит, имел на то причины, и это порождало в моем мозгу тревожные мысли. Не забывчивость и не опьянение побудили его отрицать описанные мною факты. Внезапно мне захотелось любой ценой вывести на свет Божий истину.
– А куда ты пошел потом? – Я догадывался, что прилюдный намек на его полуночные похождения заставит Остина оторопеть.
– Доктор Куртин, – прервал меня коронер, – я сомневаюсь, что это имеет отношение к делу.
– У меня есть повод задать этот вопрос, мистер коронер. Если вы проявите немного терпения, то вскоре все поймете.
Мистер Аттард кивнул. Остин пристально глядел на меня, ухватившись за край ограждения.
– Куда я пошел? Да никуда. Я гулял по городу минут двадцать, а потом вернулся домой.
– И никуда не заходил?
Он смерил меня испуганным взглядом.
– Нет-нет. Никуда.
– Очень странно. Знаешь, я и сам в ту ночь не мог заснуть и, когда услышал, как ты спускаешься по лестнице, тоже вышел на улицу.– По его лицу я видел, что он не имел об этом ни малейшего понятия и оцепенел от страха.– Я хотел тебя догнать, но ты шел слишком быстро и исчез в проходе, который ведет с площади на Орчард-стрит.
В зале царила ничем не нарушаемая тишина.
На лице Остина была написана боязнь. Ясно было, что какая-то сцена, увиденная мною в среду ночью, вселяет в него тревогу. Мне очень хотелось понять, в чем дело, но у меня никак не увязывались в единую цепочку таинственная женщина, которая разговаривала с Эпплтоном, брат жертвы и следы поисков в доме. Я подумал, что в событиях могла участвовать еще одна женщина – ее я видел тогда ночью в доме на Орчард-стрит, – но какое она имела отношение к тревоге, явственно испытываемой Остином?
Я обернулся к мистеру Аттарду:
– Мистер коронер, мне кажется, я знаю, как убийца ввел нас в заблуждение относительно времени убийства. По-моему, жертва погибла гораздо ранее, чем нам казалось.
Остин побледнел как полотно. Я заметил, что сержант Адамс подался вперед, а коронер застыл, держа на весу перо. Я снова обратился к Остину:
– Я думаю, что жертва лежала мертвой в другой комнате еще до нашего с тобой прихода.
Послышался гул голосов. Шум был громкий, и мне показалось, что я один слышал восклицание Остина:
– Кто же тогда угощал нас чаем?
Это замечание меня удивило. В нем не было смысла. Я случайно обратил внимание на Слэттери: он уставил страшно напряженный взгляд на Остина и что-то ему подсказывал – что именно, я не разобрал.
– Я понимаю, чего ты добиваешься! – вскричал Остин.– Но я к этому не имею отношения. Я с полудня вел уроки в школе – тьма свидетелей это подтвердит. Я находился на виду у всего класса до начала пятого, а дальше я был с тобой – от закрытия библиотеки и до той минуты, когда полиция обнаружила тело.
– Джентльмены, пожалуйста, – проговорил коронер.– Мистер Фиклинг, прошу вас, успокойтесь.
Остин обернулся к нему:
– Этот человек затаил на меня злобу: он вбил себе в голову, что двадцать лет назад я его предал.
– Это неправда, – воскликнул я.– Если бы я не простил тебя уже давно, ноги бы моей здесь не было.
– Ты меня простил, – издевательским тоном повторил Остин.– Как великодушно с твоей стороны.
Я глядел на его глумливую пьяную физиономию, исполненную злобы, и не понимал, как я смог внушить себе, что простил его. Или что он питал ко мне когда-либо хоть какие-то добрые чувства.
– Вы можете садиться, мистер Фиклинг, – сказал коронер.
Фиклинг поплелся обратно, а коронер обратился ко мне:
– Доктор Куртин, я не понял, что стоит за вашими словами, будто жертва была мертва еще до вашего прихода.
– Я говорил о том, что мистер Стоунекс убил своего брата до нашего с Фиклингом прихода. Его тело лежало в кабинете.
– Доктор Карпентер уже засвидетельствовал невозможность этого. Труп, несомненно, принадлежит мистеру Стоунексу, банкиру, а не его гипотетическому брату.
Я раскрыл было рот, готовясь сказать, что доктор, очевидно, подкуплен, но передумал.
– Итак, – продолжил коронер, – я собираюсь посоветовать жюри выбросить из головы этот ложный след. Тем не менее благодарю вас, доктор Куртин.
Я сел и бросил взгляд на Фиклинга и Слэттери. Последний улыбался своему другу, а тот походил на выжатый лимон, но кивал в ответ. Я понял, что мое последнее заявление не встревожило их, а, наоборот, успокоило. Я, должно быть, приблизился вплотную к истине, но все же не достиг ее. И еще один сюрприз: доктор Локард повернулся и одарил меня ободряющей улыбкой.
Коронер объявил, что опрос свидетелей закончен и он намерен немедленно обратиться с речью к присяжным.
– Некоторые из заслушанных вами свидетелей, – сказал он, – пытались запутать это очень простое дело. Но долгий опыт работы коронером убеждает меня в том, что в каждом преступлении остаются детали, которые не удается до конца понять. Тем более не избежать этого нам, поскольку мы столкнулись с извращенным умом, с человеком, способным на хладнокровное убийство; в его действиях бесполезно разыскивать рациональные мотивы, руководящие более достойными представителями рода человеческого. Посему я рекомендую вам отнестись к этому делу как к случаю – при всей его жестокости – очевидно простому. Что касается свидетельства доктора Карпентера относительно времени наступления смерти, то тут вам понадобится изрядная доля скептицизма. Отложите в сторону и изобретательную теорию доктора Куртина: ее можно положить в основу увлекательного романа, но не показаний в зале суда. Все сколько-нибудь достоверные факты указывают на Перкинса как на убийцу: мистер Стоунекс впустил его в дом в половине шестого, у Перкинса были найдены запачканные кровью банкноты, он много раз менял свои показания, когда всплывали новые свидетельства. Я обращаюсь к старшине присяжных: посовещайтесь и решите, готовы ли вы вынести свое определение здесь и сейчас или вам необходимо удалиться для этого в специальную комнату?
Присяжные вкратце посовещались, и старшина, грузный мужчина с красным лицом, похожий на процветающего бакалейщика, произнес:
– Мы не станем удаляться, ваша честь. Мы уже все решили.
– Отлично. И каково ваше решение?
– Мы пришли к выводу, что покойный был противозаконно лишен жизни и его убийцей является арестованный, Эдуард Перкинс.
Послышался крик боли, словно кого-то ударили. Все мы оглянулись на арестованного: его лицо перекосило от ужаса. Распорядившись, чтобы его до суда содержали под стражей, коронер встал, и мы молча наблюдали, как он удалялся и как выводили из зала арестованного.
Я двинулся вдоль ряда стульев, но обнаружил, что выход загораживает широкая фигура майора; тогда я пошел в другой конец, однако и там наткнулся на препятствие: доктора Локарда, беседовавшего с адвокатом. За ними я заметил сержанта Адамса, который как будто хотел что-то мне сказать, но тоже застрял на месте. Пока я стоял так, всеми забытый и растерявшийся, сзади загудел голос майора (он отвечал на вопрос, которого я не слышал):
– Заверяю вас, это всего лишь формальность. При таких уликах его не оправдает ни одно жюри. Он будет повешен еще до Пасхи.
Я приблизился к доктору Локарду и услышал, как он договаривался с мистером Торрольдом о том, что придет сегодня днем к нему в контору; затем адвокат поспешно удалился. Я с облегчением заметил краешком глаза, что Фиклинг тоже уходит – в компании Слэттери.
К моему удивлению, доктор Локард повернулся ко мне и с широкой улыбкой произнес:
– Доктор Куртин, сегодняшний вечер у нас с женой неожиданно оказался свободен. Вы окажете нам высочайшую честь, если согласитесь у нас пообедать. Мне необходимо обсудить с вами некоторые вопросы.
Не успев за краткий миг найти причины для отказа, я принял приглашение, и мы условились относительно времени.
Обменявшись со мной рукопожатием, доктор Локард устремился к мистеру Уоттаму и майору. Но уйти мне не удалось, потому что путь к отступлению преградил сержант Адамс:
– Меня очень заинтересовало то, что вы сказали, доктор Куртин. Чрезвычайно заинтересовало. Хотя, признаюсь, ваша идея, что мистер Стоунекс убил своего брата, не кажется мне правильной, но в чем-то вы, вероятно, не так уж далеки от истины.
– Не знаю, сержант Адамс. Честное слово, не знаю. Понизив голос и озираясь, он спросил:
– Вы расслышали, что мистер Фиклинг произнес в самом конце?
– Простите. У меня сейчас нет времени это обсуждать.
– Вы могли бы найти этот дом на Орчард-стрит, сэр?
– Я вынужден просить вас, сержант, освободить мне проход.
– Не заглянете ли вы завтра в полицейский участок? В любое время. Я буду там весь день.
– Едва ли у меня до отъезда найдется свободный час.
