Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
Если верить Солоухину и его информаторам, то получается, что кроме Аркадия Голикова в Хакасии с 1917 по 1924 год никто больше не воевал. Голикову приходилось перетряхивать всю историю Хакасии за этот период одному.
Если верить новоявленному «голиковеду» Топанову, что «вода (в Соленом озере. — Б. К.) всегда (?!) красная была (от крови. — Б. К.)», рубить людям головы требовалось регулярно: чтобы не падал (в озере!) гемоглобин. Только оставалось непонятно: зачем? И где можно было взять столько хакасов? Ведь в 1914 году их было всего 40 000. А в годы революции и без участия Голикова их осталось много меньше.
Солоухин фаршировал «роман» такими жуткими подробностями, чтобы подтвердить свой «тезис», будто бы Голиков занимался целенаправленным «геноцидом хакасского народа». При этом Владимир Алексеевич ненавязчиво проводил аналогию. Он ведь мастер аналогий.
Помните, сначала он сообщил, что это одесские чекисты-евреи убивали людей, стреляя в затылок. Потом Владимир Алексеевич поведал, будто бы стрелял в затылки и Голиков.
Затем Солоухин познакомил своих читателей с некоторыми страницами книги Мельгунова о том, как велась война с крестьянами в Тамбовской губернии. А после разъяснил: точно так (по его убеждению) должен был поступать в той же губернии комполка Голиков.
Забегая вперед, скажу: придуманная Солоухиным история про Соленое озеро, где Голиков будто бы устроил массовое «подледное утопление», тоже оказалась аналогией. Только Солоухин постарался это сходство скрыть. Объяснение простое. Идею устрашающей кульминации, трагического апофеоза, всехакасской казни лауреат Госпремии снова украл.
Девяносто лет назад в России умер в ту пору очень почитаемый, а ныне забытый писатель Николай Гейнце. Его перу принадлежит книга «Судные дни Великого Новгорода».
Она имеет подзаголовок: «Историческая повесть из времен опричнины». Начиналась книга главой на «Волховском мосту». События разворачивались 12 февраля 1570 года. В этот день опричники пригнали на речку Волхов жителей Новгорода и начали топить их в громадной полынье. «В кровавых волнах за хлебывались жертвы дьявольской изобретательности палачей», — писал Николай Гейнце[89].
Утопление в Волхове устроил «великий государь» Иван Васильевич Грозный и его верные слуги. Аналогичное утопление в Соленом озере будто бы устроил и восемнадцатилетний Аркадий Петрович Голиков. Их властно-силовые возможности оказались как бы одинаковы.
Для Николая Гейнце утопление в Волхове было большой национальной трагедией.
Для нравственно опустившегося человека, каким стал в последние годы жизни Солоухин, игра на нервах по поводу Соленого озера стала всего лишь балаганом. Это была разновидность современного шутовства.
«Великий государь» Иван Грозный был действительно психически болен. Он отличался кровожадностью, любил посещать камеры пыток во время допросов. Иван Грозный на самом деле утопил тысячи жителей Пскова и Новгорода в реке. Это факт известный, установленный. Нам же с вами, уважаемый читатель, предстоит тяжкий труд выяснить: «А было ли на самом деле аналогичное массовое утопление жителей Хакасии в Соленом озере?»
Иван Грозный устроил «судный день» 12 февраля 1570 года.
А когда его будто бы повторил Голиков?
В отличие от Гейнце Солоухин в своей книге избегал детализации. Прежде всего, избегал дат. Но здесь, в виде исключения, дата косвенным образом была названа. Помог всем нам профессор С. М. Тотышев.
Вместе с другими изобретателями мифов профессор обогащал палитру Солоухина изощренными деталями готовившейся казни. Так, стало известно, что «ночью Голиков с отрядом много хакасов привел к озеру. Камни привязал. На лед положил».
Но «Сергей Михайлович Тотышев (научный консультант книги «Соленое озеро». — Б. К.) обогатил этот эпизод чудовищной подробностью, — пояснил Солоухин. — Чоновцы оставили связанных хакасов на льду до утра не потому, что устали, а потому, что это было накануне дня рождения Аркадия Голикова. Вот он (то есть «будущий писатель». — Б. К.) и хотел ознаменовать этот день потоплением десятков людей»[90].
В первый и последний раз В. А. Солоухин указал дату. Запомним: массовое утопление мирных жителей должно было состояться в день рождения А. П. Голикова, то есть 22 января 1922 года.
Итак, начальник боевого района Аркадий Голиков, уподобясь, с одной стороны, Ивану Грозному, а с другой — Тамерлану (свеженькая аналогия!), который любил отмечать семейные торжества массовыми убийствами, решил утопить хакасов в день своего появления на свет.
Но для порядка хорошо было бы узнать, а где Аркадий Петрович Голиков находился накануне 22 января 1922 года?
Я открыл книгу моего давнего приятеля Бориса Ивановича Осыкова «Аркадий Гайдар. Литературная хроника» (Воронеж, 1975). На страницах 50 и 51 имелось полное разъяснение.
Свой восемнадцатый день рождения Аркадий Петрович встретил в центре России. Затем Голиков сел в поезд, который неторопливо двинулся из Москвы в сторону Иркутска. В Иркутск Аркадий Петрович попал 2-го или даже 3 февраля. Повидался после долгой разлуки с отцом, который там служил. Затем направился в Красноярск, в штаб ЧОН Енисейской губернии.
Месячишко с лишним Голиков поработал в штабе. А в Хакасию, на должность начальника Ачинско-Минусинского боерайона, попал 24 марта 1922 года. Дела принял 27 марта. И только 1 апреля 1922 года отправился в свою первую разведку «с отрядом в 5 штыков и с одним пулеметом».
Так что, несмотря на авторитетнейшее свидетельство профессора Тотышева, в леденящем тело и душу людоедском «празднике» — утоплении людей в громадной полынье — в день своего рождения Голиков участвовать мог. Не поспел. Начальство московское не отпустило.
Но если это все же состоялось, то дело чести профессора Тотышева и всей хакасской исторической науки выяснить: какой Тамерлан XX века топил хакасов в Соленом озере 22 января 1922 года, взяв себе при этом псевдоним «Аркадий Голиков»?
В новейших легендах о Голикове удивляют две вещи. Авторы изощряются в придумывании садистских деталей, словно детство их прошло по соседству с камерой пыток. Но те же мифотворцы страдают полным отсутствием воображения и здравого смысла. Например, заявлено, что каждому обреченному А. П. Голиков перед ожидаемым утоплением повесил на шею громадный камень.
А я прикидываю: зима. Сибирский мороз. Снега вокруг — выше головы. Где можно было в такую пору найти и набрать столько крупных камней? И куда их свозили? Ведь несчастных будто бы доставляли на лед уже с камнями на шее.
Или еще: вешали камни (по легенде) на веревке. Крепкой, надо полагать, пеньковой. А то не выдержит. Но мифотворцам невдомек, что такая веревка была в ту пору дороже золота. Нищета в 1922 году была невообразимая. Гвоздь, веревка, нитка, иголка, пуговица, кусок стекла, кусок мануфактуры на рубаху, а то и просто на заплату — все было дефицитом. Просто негде было взять.
Тем же мифотворцам невдомек: массовая акция против населения требует мощной вооруженной силы.
Иван Грозный привел под Новгород всю свою армию. Не побоялся, оголил границы.
Петр Первый, когда решил наказать стрельцов, собрал в Москве все свое войско.
А какое войско было у Голикова, вы, читатель, помните?.. Сорок человек.
Аферист
Но вернемся к «Соленому озеру». Оно стало Главной книгой Владимира Солоухина. А Главным ее эпизодом должен был стать момент утопления мирных жителей. В «Соленом озере» нам должно было открыться нечто новое, в литературе XX века не представленное. Читателя готовили к умопомрачительному событию, по сути невероятному, по исполнению трудно воспроизводимому.
Позвольте же мне, уважаемые читатели, перенести, наконец, этот факт из эпохального исторического «романа» В. А. Солоухина на свои бледные страницы.
Еще раз напомню. Обреченные — только хакасы. И только мирные жители: дети, женщины, беспомощные старцы. В сибирский мороз их свезли с разных концов хакасского края на лед. На шее каждого — по громадному камню, привязанному веревкой, чтобы человек сразу пошел на дно. Ветер. Люди мерзнут. Плач. Крики. Мольбы о пощаде — бесполезные, разумеется. Громадные проруби в который раз очищены от молодого, хрупкого льда. Все ждут сигнала от Тамерлана. Простите, от Аркашки Голикова. Ждать уже больше нельзя. До невиданной трагедии — даже не секунды, а только их тысячные доли.
Какое движение сделает Голиков, чтобы отправить на дно толпы людей? Взмахнет накрахмаленным платком? Блеснет поднятой над головой шашкой? Выстрелит из маузера — того самого, что был куплен в Арзамасе на базаре за три рубля?
Я впиваюсь глазами в текст. Я жду невероятных подробностей. Известный русский писатель, лауреат Государственной премии В. А. Солоухин выводит четыре слова: «Соловьев пришел. Голиков бежал»[91]. И в другом месте на той же странице: «ночью налетел Соловьев и освободил полуживых заложников».
